Королевский библиотекарь - Вуд Дейзи

– До прошлого года я изучала музыку в Академии. Теперь живу на свой страх и риск. Иногда по вечерам играю в ресторане, иногда на улице. – Рут посмотрела на немецких солдат, которые попарно патрулировали зал ожидания, держа оружие наготове. – Я бы и сейчас сыграла, если бы вокруг не было так много нацистских подонков. Мой отец в тюремном лагере, мама в санатории, а я единственный ребенок, так что я свободна, как ветер. У меня есть комната в доходном доме в Леопольдштадте, но это ненадолго: я так или иначе выберусь из Вены, уж поверь мне. У меня есть разрешение на выезд, но мне некуда податься, как и вам. Как думаешь, Джордж Синклер ищет себе любовницу? [14]

Софи улыбнулась.

– У меня не сложилось такого впечатления.

– И у меня. Думаю, на эту вакансию могла бы претендовать гламурная миссис Слейтер. Тем не менее попробовать всегда не лишнее. По-моему, ты ему нравишься, и у тебя безупречный английский. Ты бы согласилась давать мне уроки?

– Конечно, – ответила Софи.

Рут вздохнула и покачала головой.

– Ты слишком мягкая. Если научишь меня английскому, что я дам тебе взамен? Давай, думай! – Она ткнула Софи в ребра, отчего та вздрогнула и выпрямилась.

– Нам с Ханной нужно где-то ночевать, – потирая бок, произнесла Софи. – Можно на некоторое время остаться у тебя?

– У вас есть деньги?

– Немного. Мы не ожидаем, что ты станешь нас кормить.

– Надеюсь, что нет. – Рут обдумывала эту идею. – Ладно, но вам придется спать на полу на одном матрасе. Мы попробуем это в течение недели или около того и посмотрим, как пойдут дела. Надеюсь, сестра у тебя не капризная.

– Если она когда-то и была такой, то сейчас точно нет. – Софи слизала с губ кристаллик сахара. – Погоди, ты отдала мне половину своей булки, не ожидая ничего взамен.

– Это ты так думаешь, – ответила Рут и рассмеялась.

Глава восьмая

Вена, май 1938 года

Джордж Синклер не присутствовал на их следующей встрече в посольстве, поэтому у Софи не было возможности опробовать свою технику соблазнения, даже если бы она захотела. Она взяла с собой Ханну, и Рут пошла с ними, хотя ей ясно дали понять, что незнание английского – это недостаток. Миссис Слейтер заявила, что сначала переговорит с Софи несколько минут наедине, и ее лицо было серьезным.

– Боюсь, новости плохие, – сообщила она, поправляя на столе канцелярские принадлежности. – Мне жаль, что приходится сообщить вам это, но ваша мать умерла.

– Что?! – Софи недоверчиво уставилась на нее. – Как это возможно?

– Говорят, выпала из окна шестого этажа, – объяснила миссис Слейтер и, помолчав, добавила: – Возможно, она оттуда спрыгнула. – Она переставила органайзер со скрепками и линейку, а затем продолжила, по-прежнему не встречаясь с Софи взглядом: – Примите мои соболезнования. Я подумала, что вы захотите сами сообщить эту новость вашей сестре, когда сочтете нужным. Услышать ее от вас ей будет легче, чем от незнакомой женщины.

– Спасибо. – Софи была потрясена. Эсме Слейтер продолжила говорить, но Софи не вникала в смысл ее слов. Ее родители умерли, она и Ханна теперь сироты. «Присмотри за Ханной вместо меня», – попросила мама. Должно быть, она догадывалась, к чему все приведет.

– Хотите сигарету? – Миссис Слейтер протянула пачку. Софи взяла одну, хотя обычно не курила, и позволила дать себе прикурить. – А теперь сосредоточьтесь, мисс Клейн, и внимательно послушайте, что я скажу. Вы способны это сделать? – Она говорила на безупречном немецком, без намека на акцент.

– Да, конечно. – Софи решила, что сейчас не время плакать. Позже у нее будет время отгоревать.

– Я поговорила с мистером Синклером, и мы сходимся в одном: у девушки с вашими способностями и происхождением могут быть возможности.

– Что это значит? – поинтересовалась Софи. Предположительно, речь шла о ее способности говорить по-английски, но какое отношение к делу имело ее происхождение?

– А вот у вашей сестры – вряд ли, – продолжила Эсме Слейтер. – У вас есть родственники или друзья, которые могли бы ее приютить?

– Боюсь, что нет. – Маму Вильгельма пришлось уговаривать, чтобы она позволила девочкам остаться у них настолько, насколько потребуется, а Рут четко дала понять, что нахождение в ее комнате в Леопольдштадте – дело временное. Кроме того, Софи была невыносима мысль, что ее дорогую Ханну станут передавать из рук в руки, как ненужный багаж. – Неужели нет шансов, что ее заберет американская пара?

– Никаких, – отрезала миссис Слейтер. – Они уезжают завтра утром. А пока я хотела бы, чтобы вы оставались на связи. Вы все еще живете по адресу, который вы мне оставили? – Она пролистала справочник.

– Мы живем у Рут Хоффман. Думаю, у вас есть ее данные.

– Ах, да. Уличный импресарио. – Миссис Слейтер подняла брови. – Сохраните наш разговор в тайне, пожалуйста. Она девушка целеустремленная, но ей труднее найти применение, чем вам. – С этими словами она встала, открыла дверь и позвала двух других девушек.

Если бы не оцепенение, Софи бы не выдержала и разрыдалась, увидев, как испуганная и бледная Ханна вбегает в кабинет следом за Рут. Она протянула руку, и Ханна бросилась к ней, прижалась к сестре и зарылась лицом в ее блузку. «У нее кроме меня никого нет», – подумала Софи, охваченная такой яростной любовью и потребностью защищать, что последний уголек слабости в ее душе сгорел дотла. Она была готова убить любого, кто попробовал бы обидеть Ханну, она бы порвала его на части голыми руками. Миссис Слейтер о чем-то говорила, и Софи улавливала странные фразы, такие как: «сложные нынешние обстоятельства», «прискорбное положение дел», «не в обозримом будущем», – а потом их троих вывели на улицу.

– Пустая трата времени, – заявила Рут, сведя темные брови. – Зачем назначать встречу, если тебе нечего предложить? – Она окинула Софи подозрительным взглядом. – А с тобой она о чем говорила?

– Расскажу тебе позже. – Софи посмотрела на Ханну. – Когда будем одни.

После обеда Рут отправилась играть на скрипке возле оперного театра, а Софи повела Ханну в собор Святого Стефана. Их мама ходила туда на мессу на Пасху и Рождество, и Софи собиралась зажечь за нее свечу и объяснить Ханне, что произошло. Она сидела в священной тишине, вдыхая аромат ладана и глядя в богато украшенный потолок, а Ханна дремала рядом. На этаже Рут в Леопольдштадте никто из них не высыпался: всю ночь напролет стучали двери, а в соседней квартире каждые несколько часов истошно орал младенец. Софи удобнее устроила голову Ханны на своем плече. Волосы сестры спутались, а одежда пропахла капустным супом, который они тем утром ели в еврейском приюте. Она выглядела неухоженной и нелюбимой. Что бы сказала на это мама?

Ханна зевнула и села.

– Я не хочу сидеть в церкви, – произнесла она. – Я не верю в Бога. Если он существует, то почему допускает такие ужасные вещи?

– Полагаю, Он позволяет нам самим совершать свои ошибки, – ответила Софи, хотя сама в это не верила. Теперь, когда настал подходящий момент, она не могла заставить себя открыть Ханне страшную правду. Ее сестра и без того настрадалась. Она сообщит новость завтра или в ближайшие несколько дней. А может, подождет пару месяцев, пока они обе не окрепнут. В конце концов, торопиться было некуда. Пусть Ханна смирится с одной потерей, прежде чем столкнуться с другой.

– Пойдем, прогуляемся вдоль канала, – предложила Софи и взяла сестру за руку. – Думаю, мы можем позволить себе по мороженому. – Как будто от этого все могло наладиться.

Они сидели на скамейке у канала и грелись на солнышке, желая как можно дольше не возвращаться в захламленную комнату в Леопольдштадте. Раздраженные вздохи и косые взгляды Рут быстро дали им понять, что их присутствие для нее – испытание, а попытки Софи научить ее английскому языку стали испытанием для обеих сторон. Рут была рассеянной, а Софи слишком устала и волновалась, чтобы оставаться терпеливой. У нее было предчувствие, что их испытательный срок скоро закончится и не будет продлен, что было очень досадно: она надеялась, что они с Рут подружатся. Почти все девочки, с которыми Софи обычно общалась в школе, забыли о ней за последний год, как только всплыла неудобная правда о ее отце-еврее, а женщины, с которыми она работала в библиотеке, были на несколько лет старше, с другими интересами и заботами. Софи чувствовала себя одинокой, и общение с Рут давало ей хоть какое-то утешение.