Бухта Донегол - Мёррин Алан

– А вы в какой части Дублина проживали?

– В Тереньюре.

– Правда? А он – из северной части. Вроде бы из Драмкондры.

– Он мне кажется добрым и общительным человеком.

– О да, и большой шутник. Даже Джеймсу нравится. Что говорит уже само за себя.

– И как он?

– Неплохо. Довольно трудно привыкает к новому приходу, я полагаю, но, по его словам, народ у нас доброжелательный и старается, чтобы…

– Да нет, я имела в виду Джеймса. Как поживает Джеймс?

– А-а, Джеймс поживает прекрасно. Как всегда, весь в делах. Постоянно разъезжает по разным местам. И совершенно не хочет переключаться на что-то другое. Он просто одержим всем этим.

– Политикой?

– Городом, жителями и их заботами. Так вкладывается, словно управляет целой страной. Всегда во что-то погружен. – Иззи задумчиво постучала ногтями по чашке. – И скоро вы сможете развестись.

– Простите?

– Я слышала, что в следующем году будет проводиться референдум. Если дело пойдет в нужную сторону, вы сможете развестись.

– Кто сказал, что я хочу развестись?

– Может, и нет. Я это говорю на всякий случай.

– Странно слышать, что посторонние люди могут собраться и решить, что мне делать с моим браком.

– Ради бога, простите, Коллетт, не обращайте внимания на мои слова. У меня есть дурацкая привычка говорить что попало.

Коллетт опустила голову и начала задумчиво крутить на пальце обручальное кольцо. Она знала, что Иззи курит, но пепельницы поблизости не было видно, и в комнате не пахло сигаретами. Она подумала было, что, может, стоит вытащить из сумки табак и положить его на стол как намек, но ей казалось неприличным закуривать в этой старательно обставленной комнате.

– Как поживают ваши мальчики? – спросила Иззи.

Эти слова произвели на Коллетт такой эффект, словно кто-то подошел сзади и положил ей на плечи две тяжелые руки. Она подняла голову и всмотрелась в Иззи. Свет за окнами постепенно угасал: наступало то время дня, когда она начинала торговаться с собой и знала, что, когда закончится этот разговор, поедет в коттедж и нальет себе вина.

Она поставила блюдце с чашкой на стол.

– С Ронаном все хорошо. Он учится в Тринити, изучает бизнес. Мы постоянно говорили ему, что он может уехать и заниматься чем хочет, но, мне кажется, Шон намерен привлечь его к работе на фабрике, чтобы он прикипел к ней. А Ронан, он очень уступчивый, никогда и ничем нас не расстраивал. Когда я жила в Дублине, мы с ним часто виделись, обедали вместе. И он никогда не упрекал меня в случившемся. Чего не скажешь о Барри. Тот ненавидит меня всеми фибрами своей души.

– Ох уж эти подростки, – сказала Иззи. – Самый трудный возраст. Наша Орла приезжает из школы-пансионата только по выходным и сразу же начинает со мной цапаться.

Коллетт была удручена этими словами Иззи, ее попыткой сравнить их ситуации.

– И есть еще Карл, – продолжила она. – Я не разговаривала с ним почти полгода, и это притом что последние полтора месяца живу буквально в трех милях от него. Я и звонила, и письма писала. Что только не делала – разве что на дорогу не ложилась, чтобы меня переехали. Мне просто необходимо повидать своего сына. Но я не могу слоняться возле его школы как какая-нибудь сумасшедшая. Хватит уже с него острых эмоций.

– А вы не советовались с адвокатом?

– Мне бы не хотелось доводить дело до этого.

– Но если Шон не дает вам видеться с детьми, то…

– Мне нужна ваша помощь.

Иззи молча уставилась на нее.

– Мой Карл дружит с вашим Найлом, – сказала Коллетт. – И я подумала, что, может быть…

– Они уже не дружат как прежде.

– Как это?

– Если честно, я думала, что вы здесь по другой причине. Когда я увидела цветы, то подумала, что вы принесли их в качестве примирения.

– Неужели Карл что-то натворил?

– Они подрались. Вцепились друг в друга на школьном дворе. Уна Маллон привезла Найла домой с подбитым глазом.

– Неужели Карл начал первым?

– Нет, они оба хороши, но Найлу несвойственно затевать драки.

– На Карла это тоже непохоже.

– Найл сказал, что Карл сторонится его вот уже несколько месяцев, а когда я спросила, из-за чего они подрались, он сказал, что из-за вас.

– Из-за меня?

– Карл подзадорил Найла, а тот что-то сказал про вас, вот и началось.

– Но что Найл может знать обо мне? – спросила Коллетт.

– Должно быть, услышал что-то от других мальчишек.

– Но что могут знать мальчишки о…

Коллетт заметила, как Иззи переменилась в лице, словно видела свою собеседницу в первый раз.

– Не будьте такой наивной, Коллетт. Вам перемывают косточки в каждом доме.

«Старая шлюха» – вот как назвал ее Барри.

– Я во многих вещах оказалась наивна, но готова это исправить. Мне нужен час общения с сыном. Чтобы поговорить с ним, объяснить случившееся от своего лица. Вы могли бы свозить ребят куда-нибудь, где нет риска столкнуться с нашими местными? Назовите только время, и я появлюсь там как бы случайно. Заберу Карла, поговорю с ним, а через час верну обратно. Вы не представляете, Иззи, каково это – сидеть ночами одной в коттедже, понимая, что твоя семья находится от тебя на расстоянии вытянутой руки.

– Тогда почему вы вообще уехали?

– Я столько всего неправильного сделала. Даже не представляете, сколько ошибок совершила. Связалась с мужчиной, который оказался последним трусом. Думала, что уеду, заберу с собой Карла, а Шон не станет противиться, увидев, что оба мы стали счастливее. Когда ничего из этого не вышло, я два месяца жила у матери, а нужно было сесть в машину и поехать домой, к своим сыновьям. Я все неправильно себе представляла.

– Но, Коллетт, неужели вы думаете, что я поеду куда-то, чтобы организовывать для вас тайные встречи? А что потом? Дети не умеют хранить секреты. Ваш сын вернется домой и расскажет все своему отцу. Что тогда будет с вами?

– Вы не знаете Карла. Но даже если он и проболтается, может, хотя бы тогда Шон начнет со мной общаться, и мы вырулим в нужную сторону. годняшнем положении вещей у меня вообще нет шансов увидеть сына. И вы не организовываете мне никаких тайных встреч. Вы просто поможете матери встретиться с собственным сыном. Уж не думаете же вы, что я его похищу?

– Нет, я уверена, что ничего такого вы не сделаете.

– А что, если б ваш Джеймс не давал вам общаться с Найлом?

– А что, если Джеймс об этом прознает? Тогда не только ваш брак начнет трещать по швам.

– Ясно. – Коллетт поднялась с дивана. – Вы не хотите неприятностей.

Сцепив руки на коленях, Иззи сидела с опущенной головой.

– Ладно. – Коллетт вытащила из кардигана ключи от машины. – Не хотите мне помочь, не надо, но я должна была попытаться. И не будем больше возвращаться к этой теме. Не хочу, чтобы между нами пробежала черная кошка или чтобы вы перестали приходить на занятия. Мне очень приятно с вами общаться, правда. Постарайтесь забыть об этом разговоре, и я тоже забуду.

Иззи молча кивнула, уставившись на поднос с чайной парой, и Коллетт вдруг почувствовала себя дылдой, нависающей над этой женщиной. Она пробежала взглядом по толстощеким фарфоровым фигуркам, разыгрывающим на стеклянных полках пасторальные мотивы. Она снова повернулась к Иззи: та сидела, скрестив ноги, прямая как струна. Коллетт еле удержалась, чтобы не сказать вслух, что она знает, кому из них стоит подать на развод.

8

В пятницу в гавань вернулись рыбацкие суда с уловом, и к полуночи в пабах загудело веселье. Когда наступило время закрытия, хозяин «Рил Инн» запер двери и приглушил неоновое освещение снаружи, чтобы пропойцы продолжали куролесить, не привлекая внимания представителей Гарды. Среди посетителей был и местный мясник Майкл Бреслин. В свои сорок пять он по-прежнему жил с матерью. По этому поводу он пошучивал, что, мол, теперь вряд ли откажется от холостяцких привычек. Чаще всего, закончив работать и сняв перепачканный кровью фартук, он шел домой, споласкивался над раковиной, надевал рубашку и кардиган и отправлялся в паб.