Новое утро - Дженнер Натали

– Легкое удовольствие – это все равно удовольствие, – возразила она, когда они пересекали внутренний двор, направляясь к ее апартаментам с террасой, чувствуя, как его рука скользит по ее пояснице. Теплые и умелые прикосновения соответствовали его уверенности в себе. Вивьен больше привыкла к таким мужчинам, как сэр Альфред Нокс или ее редактор Алек, за профессиональным поведением которых скрывался маленький мальчик. Ласситер был взрослым человеком, который знал, чего хочет, и верил, что заслуживает этого.

И все же она не стала бы приглашать его войти. Ее манила его темная притягательность, а темнота была тем укрытием, куда она уходила, чтобы забыться. Но на горьком опыте она научилась всегда искать какой-нибудь горизонт – и к тому же не такой многолюдный, как этот, с которого не сходит живущая отдельно жена и обожаемая приемная дочь. Существовала также реальная опасность, что такой человек, как Ласситер, возьмет то, что хочет, и исчезнет. Ее гордость такое плохо переносила.

Дойдя до двери ее квартиры, Ласситер развернул Вивьен лицом к себе, затем мягко, но решительно прижал ее плечи к стене и поцеловал, его тело прижалось к ее телу, а мелкие шероховатости штукатурки приятно впились ей в спину. Она почувствовала, как ее руки обвились вокруг его шеи, чтобы притянуть его ближе, и внутри нее воцарилась пьянящая темнота, которая всегда затмевала все, кроме этого момента. Он что-то бормотал, его поцелуи становились все настойчивее, а руки притягивали ее бедра к своим. Как только она позволила своему телу начать реагировать, он отстранился.

Он на секунду прижался лбом к ее лбу, затем со вздохом положил руки ей на плечи.

– Ты как? – спросил он.

– О, я в порядке. А ты?

Он не удержался от смеха и снова поцеловал ее, на этот раз нежно.

– Я позвоню.

Она смотрела, как он спускается по лестнице, пересекает двор и, обернувшись у открытых ворот, быстро машет ей рукой. Пустое, вымощенное булыжником пространство напоминало съемочную площадку фильма: фонари внутреннего дворика мерцали у него над головой, а далекие звуки джазового саксофона завершали их вечер на удивление тихо.

Глава 9

После свидания с Ласситером Вивьен проводила большую часть своего свободного времени в личной гримерке Клаудии, избегая его звонков. Клаудия сама пряталась от посторонних глаз и допускала к себе только Вивьен. Итальянские члены съемочной группы стали обходить стороной закрытую дверь гримерки, уловив единственную женскую реакцию, которая могла их отпугнуть: необъяснимую самодостаточность. Леви сказал Вивьен, что мужчины на съемочной площадке начали за глаза называть двух женщин congrega [32] – ковеном. Как человек, который постоянно дает разные прозвища, Вивьен могла только посмеяться над этим мнением.

– С ним-то легко, это личная жизнь у него сложная, – призналась она однажды Клаудии.

– Эти две штуки обычно идут рука об руку. – Клаудия поднялась со своего места на диване рядом с Вивьен и присела к косметическому столику. Она задумчиво провела указательным пальцем правой руки по глубоким морщинкам в уголках рта. – Альберто переживает из-за этих морщинок. А мне они нравятся.

– Нравятся? – Вивьен была удивлена, учитывая, какое давление оказывает индустрия на женщин-кинозвезд.

– Мне тридцать один. Я все это видела, я во все это играла. – В устах любого другого эти слова прозвучали бы огромным преувеличением. – Хотя, может быть, не стоит далеко заходить с Ласситером.

– Я не буду. Да и не ищу ничего серьезного.

– Умно.

– А ты?

Актриса рассмеялась.

– О, я ищу что-то очень серьезное. – Клаудия достала салфетку из плексигласовой коробочки и энергично вытерла кораллово-розовую помаду с губ, как будто очень долго хотела от нее избавиться. – Послушай, сделай себе одолжение, забудь о синьоре Ласситере на один вечер. Ава вернулась из Испании без единого влюбленного тореадора и пригласила нас всех в «Бриктоп».

– Я думала, ты сторонишься ночной жизни.

Клаудия улыбнулась.

– Аве Гарднер никто не говорит «нет».

Благодаря общеизвестному списку клиентов, в который входили Коул Портер, Эрнест Хемингуэй и герцог и герцогиня Виндзорские, «Бриктоп» был обязательной достопримечательностью для любого голливудского таланта, проезжающего через город. Непринужденная обстановка клуба создавала приятный домашний уют с его сумеречностью времен сухого закона и американским джазом, который звучал до рассвета. Ада «Бриктоп» Смит, владелица, была бывшей артисткой водевилей и управляла подобными успешными заведениями в Париже и Мексике, прежде чем переехать в Рим в 1949 году.

Когда вошла съемочная группа Кертиса, все они выглядели немного потрепанными после долгих дней попыток спасти сценарий «Когда ничего не останется». На Клаудии было простое черное коктейльное платье, которое она в последнюю минуту одолжила в отделе костюмов. На Вивьен было такое же простое красное платье-футляр, а волосы она распустила по плечам в стиле своих молодых и модных маргуттских соседок.

Ада Смит, знаменитая владелица «Бриктопа», бросилась к группе, как только заметила Клаудию. Ада также была скромно одета в платье свободного кроя от «Молино», хотя дополнила его блестящим боа из перьев, которое игриво перекинула через плечо, приветствуя вновь прибывших. Первое, что Вивьен заметила в бизнесвумен средних лет, – это ее веснушки и рыжие волосы, которые, по слухам, достались ей в наследство от дедушки-рабовладельца ирландско-американского происхождения; второе – ее хриплый смех.

Ада провела группу к столику в передней части зала, куда Ава Гарднер – вечно опаздывающая, импульсивная и склонная к ночному общению («Чтобы жить ночью, нужен талант», – весело заявила она однажды) – распорядилась принести несколько бутылок шампанского «Пайпер-Хайдсик» для своих гостей в качестве извинения за опоздание. Пока суть да дело, мужчины открыли шампанское и закурили сигары из обширных запасов Кертиса.

– Даже по дороге в Неаполь, когда фрицы бомбили нас со всех сторон, он держал коробку в джипе, – рассказывал Леви сидящим за столом. – У нас продовольственные пайки кончились раньше, чем курево.

Дуглас глубоко затянулся кубинской сигарой и пожал плечами.

– Приоритеты.

Вивьен нравилось слушать, как режиссер и его команда вспоминают о своих армейских буднях. Они опустили все ужасные моменты и, казалось, только укрепились в этом опыте – в их устах это звучало почти весело. Она узнала тактику психологической защиты, но, по крайней мере, они выжили вместе. Война оставила ее без товарищей, без общих историй, которые она могла бы рассказать.

– Вы все были здесь? – спросила она мужчин, сидевших за столом.

– Так точно. А до этого некоторые из нас побывали на Сицилии и в Северной Африке. Живописный маршрут, – ухмыльнулся Кертис.

– Мой жених был в Ливии.

Мужчины побросали свои дела, чтобы послушать Вивьен.

– Он был схвачен в Тобруке и умер в здешнем лагере. Где-то здесь. – Вот, она произнесла это вслух. Значит, это должно было случиться – это должно было быть правдой.

Мужчины в ответ промолчали. Все эти письма, пересекающие Атлантический океан, маленькие пачки сигарет и шоколада в праздничные дни, шестнадцатимиллиметровые домашние фильмы с участием голливудских жен и детей, играющих в бассейне, – Вивьен знала, что теперь она олицетворяет для этих мужчин тот суровый факт, что некоторые мужья и отцы так и не вернулись домой.

Вивьен отвела взгляд и заметила, что Клаудия отказывается от выпивки. Она заявила, что отказалась от спиртного на время Великого поста, хотя этот религиозный сезон закончился неделю назад. К этому времени к ним присоединилась Бриктоп и тоже отказалась от шампанского и сигар.

– Бросила все это, – объяснила Ада сидящим за столом. – И секс тоже.