Ковчег детей, или Невероятная одиссея - Липовецкий Владимир

Но я все же с интересом прочел написанное им. Для меня куда важнее ошибок и неточностей были доброта и человеколюбие, которыми пронизаны многие миллеровские страницы. Очень жаль, что ему не довелось встретиться с петроградцами.

Посмотрим, как они сами вспоминают о своей первой встрече с американцами.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

«ХОЧУ К МАМЕ!»

Георгий Финогенов:

— Нас распределили по школам Тюмени. Я попал в Коммерческое училище. Находилось оно очень далеко, в нескольких километрах от дома, где мы жили. Учился я плохо из-за своей глухоты и отсутствия учебников. У меня была лишь одна тетрадь, в которую я и записывал все предметы.

Когда наступила зима, стало еще хуже. В училище пришлось идти уже не по улице, а прямо по ледяной Туре. Одеты мы были плохо: полушубок без воротника, шапка на вате, рваные рукавицы… А на ногах — дырявые валенки.

Однажды погода так ухудшилась, что идти было и вовсе невозможно. Поднялась метель. Усилился мороз. Я шел по замерзшей реке, закрыв лицо рукавицей, и чувствовал, что замерзаю. Навстречу мне попался мужик на дровнях. Он остановился, схватил меня в охапку, повалил в снег и начал растирать лицо. Когда я отошел, он сказал: «Скажи спасибо, хлопец, что меня встретил, а то было бы худо».

Я отморозил себе нос, щеки и уши. Крестьянин посадил меня на дровни и повез обратно.

Через несколько дней я снова пошел в училище, но уже вместе с товарищем. Нам встретились два человека в полувоенной форме. На ломаном русском языке они стали спрашивать, кто мы и откуда. А узнав, кто мы, незнакомцы сказали, что сегодня на учебу идти не надо, и повернули нас домой.

На собрании объявили, что колонию берет под свое покровительство Американский Красный Крест. Нас будут кормить, одевать, а потом повезут в Петроград. Мы очень обрадовались.

Вскоре приехали грузовые машины с продовольствием и одеждой… Жизнь в колонии стала другой. Нас стали хорошо кормить и одевать. Американцы к нам относились как к собственным детям. И даже не наказывали за проделки.

Валентина Скроботова:

— Среди колонистов ходили слухи, что нас хотят раздать по семьям, так как содержать не на что. Наша администрация дала объявление в газете с просьбой о помощи. Но вот вскоре появились два иностранца из Красного Креста. Жизнь наша сразу изменилась в лучшую сторону — одели, обули и стали хорошо кормить.

На Рождество устроили хороший, даже шикарный обед. Каждому дали чуть ли не по целому кролику и всякие сладости, от которых мы уже отвыкли.

Девочек одели в длинные салопы на заячьем меху. На них было хорошо кататься с ледяной горки.

Но, несмотря на такую веселую жизнь, мы часто вспоминали свой дом и своих родителей. Стоило сказать одной из нас: «Хочу к маме!» — и заплакать, как к ней присоединялись остальные. Поднимался такой рев, что сбегались встревоженные воспитатели и начинали утешать. Ничего не помогало. И только наплакавшись вволю, мы шли танцевать…

Юрий Заводчиков:

— По воскресеньям мы толкались на петропавловском базаре среди людей и верблюдов. Там мы продавали или меняли остатки своего скудного имущества, стараясь приобрести хоть какую-то зимнюю одежду. И очень радовались, если удавалось раздобыть старый полушубок или шапку.

Очень многие, особенно старшие ребята, уже курили. Почувствовав явное безразличие к этому делу Христины Федоровны Вознесенской и ее мужа Павла Ивановича (а он был нашим воспитателем), мы обзавелись кисетами, которые нам сшили девочки. И стали крутить цигарки из старых газет, заправляя их местным самосадом. Тогда в Петропавловске некоторые узнали и вкус вина.

Нашей колонии грозил постепенный развал.

Но вот о нас, почти беспризорных, полуголодных и никому не нужных петроградских детях, узнали американцы. Они нас взяли под свою опеку. И с этого времени жизнь колонистов изменилась. Нас всем обеспечили.

А еще мы были рады, что Американский Красный Крест освободил от работы Христину Федоровну Вознесенскую и ее мужа. Появились новые воспитатели.

Нина Рункевич:

— К нам в Петропавловск неожиданно приехали мистер Сван и его жена миссис Сван Екатерина Владимировна. Приехали как предвестники весны и больших перемен в нашей жизни. Он — англичанин. Настоящий джентльмен. А она — русская, уралочка… Очень красивая женщина с длинными белокурыми косами ниже колен. Скромные, культурные люди, желающие добра всему живому.

Евгения Иткина:

— Американцы собрали совет, в который вошли воспитатели и дети от каждой группы. Нам объявили, что колония переходит на самообслуживание. Выделяются дежурные, на обязанности которых — убирать комнаты, следить за порядком, приносить пищу и раздавать ее, мыть посуду. Несколько человек ежедневно работают и на кухне.

В назначенный день было приказано убрать территорию колонии от мусора и вычистить уличную уборную: мальчики — свою половину, а девочки — свою. Пока эта работа не будет сделана, питания никто не получит.

Этот жесткий приказ возымел свое действие. С тех пор соблюдалась чистота. А я благодаря такой психологической ломке на всю жизнь утеряла боязнь «черной работы».

Что говорить, жизнь наша переменилась. И благодаря нашим покровителям-американцам появилась надежда скорого возвращения в Петроград.

Когда мы ложились спать, то начинались вечерние беседы. Каждый по очереди говорил о своем доме, о том дне и часе, когда приедет, как встретится с родителями и о чем будет рассказывать.

Иван Семенов:

— С первой же встречи Альфред Альфредович Сван произвел на нас очень хорошее впечатление: и обликом своим, и манерой обращения с нами, колонистами. А для меня самого знакомство с ним стало знаменательным, так как отразилось на всей дальнейшей жизни, помогло мне стать музыкантом.

Однажды, гуляя со мной, Сван спросил, увлекаюсь ли я музыкой. Я ответил, что очень. И могу играть по слуху на мандолине, гитаре и балалайке.

Вдруг, неожиданно для меня, Сван стал напевать русскую песню. Тогда я невольно начал ему подпевать вторым голосом с различными украшающими подголосками, имитируя и бас, и аккомпанемент. Альфреду Альфредовичу это понравилось. И он посоветовал мне заняться музыкой.

В дальнейшем, при каждой новой встрече, мы возвращались к нашей любимой теме. Я получил много полезных сведений о музыкальном искусстве.

И вот у меня появилась мысль, а не является ли Сван профессиональным музыкантом. «Да, — ответил он, — я композитор»…

Виталий Запольский:

— Когда было подписано соглашение с американцами, прямо сказка началась! В тот же день к нам пришли два повара из местного населения. Были наняты два десятка портных. Они принесли свои машинки, и весь наш дом превратился в швейное предприятие.

Американцы доставили целые рулоны ситца, бязи и полотна. Нам стали шить платья, юбки, рубашки, кальсоны… Доставили и сукно. Мы, мальчики, были под влиянием моды моряков и требовали, чтобы женщины нам шили брюки клеш.

Обеспечили колонистов и теплой зимней одеждой.

О питании и говорить нечего. Нам сразу же дали суп с жирным мясом, котлеты с гречневой кашей. А на третье — ананасные консервы. На следующий день — какао, потом сгущенное молоко. И все время на третье что-нибудь вкусненькое.

Нам очень полюбились два представителя Красного Креста. Мистер Уэлч — спортивного сложения блондин, тип английского юноши. Второй — мистер Коллис, худощавый, высокий брюнет, похожий на южноамериканца. У него был физический недостаток — одна нога короче другой. И он волочил ее немножко. Вот почему мы его очень жалели.

Они нам сказали, в первый же день сказали:

— Мы вас будем учить английскому языку, а вы нас — русскому.

Мы очень быстро подружились. В наших спальнях были широкие постели на двоих — два тюфячка и две подушки. И лежали на них соответственно двое мальчишек. И вот подходит кто-нибудь из американцев, бухается между нами посередине, обнимает за шею… И начинается задушевная беседа. Такие они простые парни были!