Время дракона - Лыжина Светлана

- Где мой шут!? Эй! Позвать его! Эй, Пустозвон!

Конечно же, человек в одеянии, обшитом бубенчиками, находился поблизости и ждал, когда кликнут. Он вышел из толпы слуг, теснившихся у дверей в залу, одетый в своё полное облачение - не только кафтан, но и шапка с обувью теперь звенели, а в правой руке позвякивал посох.

- Я здесь, хозяин! - весело воскликнул шут.

- Скажи-ка, - Гуньяди откинулся на спинку своего кресла, - готов ли ты снова потягаться с самим собой и заодно развлечь нас? Произнеси снова ту речь, которая мне так понравилась, но теперь затрать ещё больше слов.

Шут молча поклонился, отставив руку с посохом, а затем выпрямился, отчего бубенчики разом зазвенели. Участники застолья перестали разговаривать, ожидая потехи, поэтому, когда смолк последний бубенчик, наступила удивительная тишина.

- Уважаемая публика, - громко произнёс Пустозвон, и его голос эхом отразился от стен залы, - я прошу вас представить, что вы находитесь на Собрании государственных пустозвонов в большом зале королевского дворца в Буде. Заседание открывается торжественной речью, и я, Пустозвон, милостиво назначенный моим господином на должность Первого Пустозвона, сейчас произнесу эту речь.

Там и сям раздались тихие смешки. Гуньяди не смеялся, поэтому Влад тоже почёл за лучшее сдерживаться.

Шут, подождав, когда опять наступит тишина, сделал три шага вперёд и три раза стукнул посохом в пол.

- Уважаемое Государственное собрание Мадьярского королевства! Уважаемые Королевский совет! - Пустозвон поклонился Яношу и его приближённым. - Уважаемые представители Святой Католической Церкви! - шут поклонился капеллану. - Уважаемые представители сословий! - шут поклонился слугам, толпившимся возле дверей. - Приветствую вас от лица всех подданных короны, которые сейчас молят Бога, чтобы Он избавил наше Собрание от всегдашних свар, скандалов, перепалок, перебранок, потасовок и рукопашных... а также схваток, сшибок, стычек, столкновений, драк, дрязг и прочих раздоров, дабы мы могли принять важное решение.

Нарочито громко прокашлявшись, оратор продолжал:

- Как вы знаете, наше славное отечество в очередной раз осталось без короля, потому что Его Величество Альбрехт, блистающий всеми добродетелями и любимый всеми подданными, скончался от болезни, которая... короче, от поноса. Этот понос, сильный и нестерпимый, продолжался несколько дней кряду, пока благородная душа Его Величества не вылетела вон... через совсем не благородное отверстие.

Чтобы стало ещё яснее, откуда вылетела душа, Пустозвон высунул язык и очень натурально изобразил звуки долгого пердения, которое получилось особенно звучным благодаря эху в зале.

Гуньяди захохотал так, что лицо побагровело, а на глазах выступили слёзы. Однако шутка понравилась не всем.

- Янош, вели ему перестать, - попросила хозяйка замка. - У меня сейчас пропадёт аппетит.

- Эй, шут! - крикнул Янош. - Ты слышал, что сказала госпожа? Продолжай... но чуть мягче.

Пустозвон поклонился и продолжал:

- Уважаемое Государственное собрание! Возвращаясь к теме нашего пустозвонного заседания, сообщаю, что вам предстоит сегодня совершить. Во-первых, выбрать себе нового короля и надеяться, что он не скопытится... А, во-вторых, поскольку выбор ваш ограничен, и выбирать придётся между сосунком и шалопаем... то есть между грязными пелёнками и побитыми окнами... необходимо назначить регента, который до времени достижения нашим королём зрелого возраста будет защищать страну и всех нас от этих распроклятых турок, которые налетают на нас, как саранча.

Шут говорил витиевато и непонятно, поэтому Влад наверняка запутался бы, если б не знал, что произошло в Венгерском королевстве за последние несколько лет. А произошло многое.

Король Жигмонд состарился, ослаб здоровьем и умер от простуды, после чего корону унаследовала дочка Жигмонда, но при условии, что выйдет замуж. Она вышла за некоего Альбрехта, который вскоре умер от дизентерии, оставив после себя полный разлад в делах и совсем маленького сына. Впрочем, венгры не признали младенца своим новым монархом.

Очевидно, именно об этом "сосунке" говорил шут, а шалопаем называл другого претендента, которого, в конце концов, и выбрали королём. Сейчас этому "шалопаю", приглашённому из Ляшской страны, уже исполнилось семнадцать, но он продолжал зависеть от мнения венгерских вельмож и пресловутого Собрания. Вдобавок, приходилось слушать регента, назначенного Собранием, а этим регентом был не кто иной как Гуньяди.

"Получается, Янош недолюбливает короля, если позволяет своему шуту насмехаться над ним", - догадался Влад.

- Ты закончил? - спросил Янош, услышав слово "саранча".

- Нет-нет, хозяин! - ответил Пустозвон. - Я бы уронил свою шутовскую честь, если б закончил так рано. Мной потрачено чуть менее двухсот слов, а подобное количество недостойно Первого Пустозвона. Мне ещё надо рассказать о каждом из двух претендентов на королевский трон.

- Тогда говори! - повелел хозяин замка, предвкушая новую порцию веселья.

Пока Пустозвон говорил, Сёчке тоже смеялась. Её смешило далеко не всё, что смешило Яноша, но шут, наверное, сознательно сочетал грубые шутки с более тонкими, чтобы угодить каждому из присутствующих. В итоге всё остались довольны, а Влад, вслушиваясь в звонкий смех невестки, порой выделявшийся среди общего гама, вдруг подумал, что она никогда не веселилась так непринуждённо, пока жила в Тырговиште. "Неужели она боялась, что кто-то осудит её за вольный смех? - думал княжич. - Или ей так сильно не нравилось жить при румынском дворе?"

Вскоре он бросил об этом рассуждать и просто слушал. Смех Сёчке чем-то напоминал звон, который бывает от удара металла о металл - как на Кузнечной улице в Сигишоаре или как в здешнем селении возле замка. В сознании Влада звуки смеха и звона слились воедино и дополняли друг друга, как части одной мелодии. Даже в слове "сёчке" ясно слышалось "тюк". "Сёчке - такое сокровище. Почему она досталась не мне? - в очередной раз спрашивал себя княжич. - И почему я вижу этот клад, а мой брат как будто не замечает?"

Застолье закончилось ближе к полуночи, но Влад совсем не хотел спать. В своё время точно такая же бессонница одолевала его после переезда в Тырговиште, поэтому, увидев приготовленную для него кровать, он понял, что уснуть в ней вряд ли получится.

- Не буду сейчас спать, - объявил княжич слугам и отправился бродить по крепости, вопреки его настроению уже начавшей погружаться в сон. Ещё слышались шаги и приглушённые голоса по коридорам, на лестницах мелькали люди со светильниками, но жилище Яноша Гуньяди всё-таки засыпало.

С каждой минутой становилось тише, и, наверное, благодаря этой тишине до Влада вдруг донеслось нестройное мужское пение в несколько голосов. Он, сам не сознавая, для чего, пошёл на эти звуки, миновал галерею, свернул в некий проход, спустился по лестнице. Одной прогулки по замку в сопровождении хозяйского сына оказалось недостаточно, чтобы запомнить, где что находится, поэтому Влад начал опасаться, что заблудился, и будет плутать полночи.

Вдруг в очередном коридоре показался отсвет, который никуда не двигался. Оттуда тянуло холодом, и при ближайшем рассмотрении стало видно, что посреди коридора возле раскрытого окна стоят несколько человек. Один из них был Янош Гуньяди, а остальные со светильниками - слуги. Наверное, господин направлялся в свои покои, но вдруг что-то случилось.

Теперь Влад ясно слышал песню. Незамысловатые вирши. Четверо или пятеро пьяных голосов горланили без всякой музыки.

Несомненно, горланили в лагере, ведь он начинался совсем близко от замковых стен. Слова песни легко достигали ушей Яноша, который с удовольствием внимал нестройному пению. Он стоял у окна, не замечая холода, и улыбался, а Влад благодаря свечам в руках слуг видел эту улыбку, больше похожую на усмешку.