Ангел с черным крылом - Скенандор Аманда

– Вы же не думаете…

– Что это сами «Мартин и сыновья»? Вполне возможно. Покупатели все равно не заметят разницы.

Она улыбнулась, погладила Уну по коленке и добавила:

– Не только мы хотим кушать, шейфеле!

– И сколько вы дали Тоби?

– Пятнадцать.

Нормально. Хотя Марм Блэй, конечно, будет нахваливать брошь покупателям и продаст в итоге минимум за пятьдесят. Она положила брошь в выстланную бархатом шкатулку.

Когда Марм Блэй взглянула на Уну снова, глаза ее уже не смеялись.

– Говорят, ты опять попала в какую-то историю на вокзале?

Уна заерзала на стуле. Кто уже успел настучать? Вроде она никого из банды Марм Блэй на вокзале не видела… Но это всего лишь означает, что у той есть глаза и уши, о которых Уна не в курсе.

– Да ерунда!

– Ерунда?

– Ничего особенного. Я же здесь, не правда ли?

– Да, хоть и с большим опозданием…

Она окинула Уну еще раз своим ледяным взглядом, но потом выражение лица смягчилось. Она снова погладила Уну по коленке.

– Да ладно, сегодня на ужин все равно хазенпфеффер [11]. Я никогда не любила крольчатину… Так что давай, хвастайся, что там у тебя сегодня.

Уна вывернула все карманы и выложила на стол перед Марм Блэй их содержимое. Золотое кольцо. Пара детских перчаток. Несколько скомканных банкнот. Серебряный портсигар. Но серебряную булавку Барни она оставила при себе. Она украла ее для того, чтобы доказать свою ловкость, а не чтобы продать. Возможно, в один прекрасный день она вернет ее Барни. Или нет.

Марм Блэй сначала подсчитала деньги, а потом стала изучать остальное. Кольцо сразу приобщила к золотой цепочке от часов. На переплавку. Перчаточки были мягкие, почти не ношенные. Марм Блэй попыталась натянуть перчатку на свою огромную ладонь, но застряла на половине.

– Так, ладно, – пробурчала она и швырнула их в коробку с прочей одеждой.

Затем она взялась за серебряный портсигар.

– Я бы дала за него много больше, если бы на нем не было инициалов.

– Гравировка не такая глубокая. Можно сошлифовать за пару минут.

Марм Блэй поджала губы и метнула взгляд в сторону прочих серебряных безделушек, лежавших в куче на переплавку. Но через пару мгновений кивнула.

– Наверное, ты права.

Она положила портсигар в шкатулку вместе с брошью, а потом закрыла ее на ключ, который всегда носила на цепочке на шее.

Не дожидаясь особых указаний, Уна подхватила шкатулку и отнесла ее в противоположный конец комнаты, где стояло кресло с выцветшей обивкой. Уна немного отодвинула кресло, подняла край ковра и спрятала шкатулку под половицей.

– Завтра останешься работать здесь, в мастерской. – Марм Блэй протянула Уне несколько банкнот и спрятала остальное в карман. Уна даже не стала пересчитывать. Она знала, что там меньше, чем она надеется, но больше, чем она заслуживает.

– Но я не хочу…

Марм Блэй остановила ее ледяным взглядом.

– Besser frieher bewohrent, aider shpeter bevaint.

Уна уже столько раз слышала эту фразу, что прекрасно понимала ее смысл: «Тише едешь – дальше будешь».

Глава 5

Уна прошла по Малберри-стрит в самую гущу трущоб и начала взбираться по крутой лестнице многоквартирного дома, зажигая спичку на каждой площадке, чтобы осветить темную лестничную клетку. Стены с облупившейся краской, в полу зияют дыры, под ногами толстый слой пыли и грязи.

Обычно Уна даже не замечала грязь и вонь мочи и гниющих отбросов, но сегодня та прямо душила ее. Почему жильцы не могут аккуратно опустошать свои ночные горшки и мусорные ведра? И почему не вытирают ноги, заходя в дом? Марм Блэй жила в шикарных многокомнатных апартаментах, расположенных прямо над магазином, с водопроводом и канализацией. Лучшие ткани, которые ей приносили через черный ход, она пускала на обивку своей мебели и шторы для окон. Лучшие из краденых гобеленов и картин удостаивались чести украшать стены ее апартаментов. А Уне опять месить вонючую грязь, пробираясь по обшарпанному коридору к своей комнатушке. Уна вытерла подошву туфли о ступеньку и стала подниматься дальше.

Нет, Марм Блэй надо отдать должное – она очень добра к Уне. И вообще все знали, что Марм Блэй – самая честная из скупщиков краденого, если такое слово вообще применимо к этим людям. И разве она не взяла Уну под крыло тогда, много лет назад? Разве не научила ее всему, что знает сама? Будь Уна порасчетливее, вполне могла бы позволить себе жилье получше. По крайней мере, Марм Блэй все время говорила ей так. Если съешь сразу весь бублик, шейфеле, в кармане останется только дырка…

Когда Уна познакомилась с Марм Блэй, ей не было еще и одиннадцати и она прожила на улице всего несколько месяцев. Но эти месяцы показались ей годами, долгими и трудными. Она еле узнавала свое грязное и осунувшееся лицо, отражавшееся в витринах магазинов.

В то утро она проснулась со слипшимися на морозе ресницами и еле смогла открыть глаза. Когда она добежала до черного хода булочника, который раздавал черствый хлеб нищим вместо того, чтобы скармливать его скоту, то поняла, что уже опоздала. Молочник, развозивший молоко по Бауэри, не отрывал глаз от своей телеги, поэтому стянуть хоть крошку у него Уна так и не смогла. Продрогшая и голодная, она поплелась в Еврейский квартал. Тряпки, которыми она обмотала ноги, совсем истрепались, и она надеялась найти обрезки в помойке возле ателье. В самом центре квартала шла оживленная торговля всякой всячиной: овощи, куры, жестяная посуда.

Уна увидела краем глаза тележку с яблоками, оставшуюся без присмотра. Она тут же подбежала к ней и запустила туда ручонку. В следующий момент она почувствовала железную хватку на запястье. Длинные мясистые пальцы, явно мужские. Но, подняв голову, Уна увидела перед собой женщину, и вовсе не продавщицу этих яблок. Судя по опрятному внешнему виду, эта дама просто вышла утром за покупками. Уне она показалась настоящей великаншей. Серые колючие глаза так и сверлили, а о том, чтобы вывернуться от нее, можно было и не мечтать.

Не успела Уна и рта раскрыть, как появился и продавец яблок. Ну все. Сейчас великанша настучит на нее, а продавец яблок позовет копа. И вместо цепких пальцев этой женщины на руках Уны окажутся наручники. Но великанша лишь взглянула на продавца.

– Полпека [12], bitte, – сказала незнакомка, – и еще одно специально для этой шейфеле.

Она подала продавцу яблок свою корзину и выудила три блестящие монетки из расшитого бисером шелкового кошелечка, висевшего на запястье. Когда продавец яблок подал женщине ее корзину, заполненную свежими ароматными яблоками, она взяла одно, склонилась к Уне и дала его ей со словами:

– В следующий раз поосторожнее!

Уна взяла яблоко и улыбнулась. Но звон монет в кошельке этой женщины… Уна не смогла устоять. Как только та отпустила, наконец, ее руку, Уна рванула кошелек на себя и побежала во весь дух. Она не успела пробежать и половины квартала, как почувствовала, что кто-то схватил ее за воротник и приподнял над землей как котенка.

– И куда это мы так спешим? – с издевкой произнес коп.

В следующее мгновение он увидел шелковый кошелек, который Уна крепко сжимала в руке.

– А-а… Понятно… А вот эта изящная штучка точно не может принадлежать такой оборванке, как ты.

Уна извивалась как уж на сковородке, сердце ее бешено колотилось. От этого копа точно не приходится ждать ничего хорошего. В отчаянии она запустила в него яблоком и попала ему прямо в нос. Коп взвыл от боли и разжал руку. Но не успела Уна вскочить на ноги, как владелица кошелька снова крепко схватила ее. Сожми она пальцы сильнее – и хрустнет кость.

Но великанша этого не сделала. Вместо этого она присела перед Уной на корточки, посмотрела ей прямо в глаза и сказала:

– А ты, смотрю, жадная.

Сердце Уны по-прежнему бешено колотилось, к глазам подступали слезы, но все же она смогла выдержать взгляд этой женщины.