Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

— А ты кто такой, чтобы судить меня? Ты просто священник, а не Господь Бог!

— А ты слишком глуп, чтобы усомниться… — начал было Эмедио, но Марко схватил его за плечи и толкнул к стене кухни, где тот сбил спиной спортивный календарь.

Отец вскочил на ноги.

Мать вскрикнула.

— Как ты смеешь! — Марко с яростью набросился на изумленного Эмедио, но отцу все же удалось его оттащить.

Мать закрыла лицо руками.

Под звуки ее рыданий Марко выбежал из квартиры.

Глава шестьдесят шестая

Элизабетта подмела гостиную, стараясь, чтобы дом выглядел как можно респектабельнее. Сегодня днем в ресторане София, жена Паоло, сказала ей, что в старую комнату Нонны переезжает одна из кузин, беженка из какой-то деревни. Элизабетта с ужасом думала о том, что кто-то будет спать на кровати Нонны в ее уютной маленькой комнате, среди ее прекрасного фарфора. Права голоса Элизабетта не имела, потому она говорила себе, что стоит быть более милосердной, ведь война опустошала провинции и народ перебирался в города. Жилья не хватало, и население Рима выросло с полутора до двух миллионов человек.

Элизабетта смела мусор в совок, на сердце у нее поселилась тяжесть. Нонна скончалась совсем недавно, и горе стало частью тела Элизабетты, проникло ей в душу, как яйцо растворяется в тесте. Рико и Ньокки тоже горевали по Нонне, тревожно искали ее в спальне или вдруг начинали мяукать посреди ночи. А еще они по пятам ходили за Элизабеттой и даже сейчас наблюдали за ней из столовой, свернувшись калачиком на своих стульях поверх салфеток. Она никогда их не ругала, кошки не то что люди — могут выражать свои чувства как пожелают.

В дверь энергично постучали, и у порога раздались громкие голоса. Поставив веник и совок к стене, Элизабетта, приглаживая волосы, пошла открывать. За дверью она с удивлением обнаружила двух женщин средних лет, высокую и коротышку, а с ними восемь чумазых ребятишек, мальчиков и девочек разного возраста. Они были в замызганном тряпье, с грязными мордашками, а в руках держали туго набитые мешки и свернутые одеяла — свои пожитки.

Элизабетта ждала только одну кузину, но было бы невежливо заявить им это прямо в лицо.

— Piacere [105], я Элизабетта, а вы, должно быть…

— Madonna! [106] — Высокая женщина, разинув от удивления рот, вошла в дом. Лицо у нее было очень простое, с обветренной кожей, а длинные темные волосы она по-деревенски заплетала в косу до пояса. Гостья бросила свой мешок на пол. — Какой красивый дом!

— Che bella! [107] Ты на ковры глянь, а мебель какая! — Следом за ней вошла костлявая коротышка с изможденным лицом и всклокоченными каштановыми волосами, в видавшем виды коричневом платье. Она с удивлением озиралась по сторонам. За женщинами ввалились дети и побросали на пол свои мешки; все это смахивало на небольшое вторжение. Они бросились к шкафам и принялись открывать и закрывать двери, пачкая грязными пальцами стекла.

Взволнованная Элизабетта во все глаза смотрела на детей.

— Я — Недда Ротунно, а моя невестка — Мартина Беллио. — Высокая рассматривала шкафы с горящими от восторга глазами. — Джузеппина жила как королева! А мы везунчики. Нам здесь нравится.

Элизабетту охватило смятение, но она не подала виду.

— То есть вы все въезжаете? Внизу только одна спальня, а наверху — моя. Мне сказали, приедет только одна…

— Как-нибудь поместимся. — Недда в восторге повернулась к Мартине: — Вот это удача привалила! На фарфоре можно неплохо заработать. Разбогатеем!

— Что, простите? — в ужасе спросила Элизабетта. — Нельзя продавать фарфор Нонны. Это антиквариат.

— Конечно, можно. — Недда обвела рукой комнату. — Это же золотое дно. Все нужно продать, и шкафы тоже. Да мы состояние сколотим!

— Нет-нет… — У Элизабетты заныло в груди. — Нонна коллекционировала этот фарфор. Она тщательно выбирала каждую тарелку, каждый узор. Некоторым из них — не один десяток лет. Она годами скупала…

— E allora? [108] — отмахнулась Недда. — Теперь-то ее все равно нет.

— Но это неуважение, — поежилась Элизабетта. — Нельзя так говорить, нельзя продавать ее коллекцию. София не разрешит.

— Уже разрешила. Она все и устроила. На этой неделе приедет оценщик и скажет, что почем.

— Не может быть! — Элизабетта в ужасе отшатнулась. — Мне София ничего не говорила, у нее нет законного права распоряжаться имуществом Нонны. Только у Паоло.

— Beh, Паоло ведь не здесь?

— Он на войне, но вернется домой. — Элизабетта сдерживала слезы. — Нонна обожала этот фарфор. Он принадлежал ей, она ни у кого ничего не просила и все заработала сама.

— Не лезь-ка ты не в свое дело, Элизабетта. Ты всего лишь приживалка, — нахмурилась Недда, но тут одна из маленьких девочек уронила на пол тарелку — одну из любимых тарелок Нонны — стаффордширскую с синими узорами. Та разбилась.

— О нет! — Элизабетта взяла веник и бросилась наводить порядок. Она присела, собрала кусочки и сложила их в совок. Осколки стучали, будто кости самой Нонны — ведь фарфор делали из костей и пепла.

— Ах ты, криворучка! — Недда влепила пощечину малышке, и та разревелась. — Хоть знаешь, сколько она стоила! Мы бы на это неделю жрать могли! Не трогайте тарелки!

— Не трогайте тарелки! — повторила за ней Мартина, и дети всей оравой понеслись в столовую.

— Глядите, белый кот! — завопил мальчишка и потянулся к Ньокки, та в испуге спрыгнула со стула, метнулась под стол и выгнула спину.

— Нет, не лезь к ней! — Элизабетта бросила веник и побежала в столовую.

— Там два кота! — закричала одна из девчонок, обнаружив на стуле Рико. — Два! Два!

— Хватай их, хватай! — завизжал мальчишка, и дети бросились в погоню. Рико ловко проскочил к лестнице, догадавшись, что этих маленьких грязнуль следует избегать любой ценой.

— Стойте! — Элизабетта преградила детям путь, пока Рико и Ньокки удирали вверх по лестнице. — Оставьте котов в покое!

— Коты! Коты! Два кота! — возбужденно верещали дети. — Один белый, другой — полосатый!

— Недда, Мартина, пожалуйста, прошу вас… — Придется найти способ как-то ужиться с этими людьми. — Пожалуйста, не позволяйте детям хватать кошек. Они привыкли к спокойной жизни.

— Beh, — усмехнулась Недда. — Детишки всего лишь играют.

Мартина кивнула:

— Они любят кошек. У нас тоже была кошка.

— Мы ее съели! — воскликнул один из малышей.

Потрясенная Элизабетта отпрянула.

— Вы ведь шутите?

Мальчишка расхохотался.

— Нам понравилось! Было вкусно!

— Не задирай нос, Элизабетта, — фыркнула Недда. — Нашу ферму разбомбили. Всех коров и коз поубивали. Мужья ушли в армию. Я забочусь о своей семье, и Мартина тоже. У тебя семьи нет, так что держи-ка ты свое сопливое мнение при себе.

— Ладно, — обороняясь, сказала Элизабетта. — А вы держите детей подальше от кошек. Нельзя их трогать. Они мои и Нонны.

— Она не твоя nonna [109], — ухмыльнулась Недда.

— И не ваша вообще-то. София ждала только одну кузину, а у вас обеих другие фамилии.

— За собой следи! — разозлилась Мартина. — Не то на улицу вылетишь! Мы все Софии расскажем!

— Удачи, — огрызнулась Элизабетта. — София без меня с рестораном не справится, так что никогда меня не выгонит.

— Вот и узнаем.

— Вперед. А пока пусть дети не лезут к кошкам.

— А ты проваливай наверх! И держись от нас подальше, дрянь!

— А вы держитесь подальше от меня. — Огорченная Элизабетта направилась к лестнице.

— И не лезь на кухню! Нечего тебе там делать!

— Я все равно ем в ресторане. — Элизабетта побежала наверх и заперла дверь своей комнаты, решив, что кошкам вниз теперь путь заказан. Отныне она будет кормить их здесь и сюда же перенесет их туалет. Элизабетта села на кровать, погладила кошек и попыталась успокоиться. Все трое прислушались к шуму, доносившемуся с первого этажа.