Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич

— Будь ты проклят! — внезапно вырвалось у Ясона.

— Ты о нем? — тихо отозвалась Ольвия.

— А мне не за что быть ему благодарным.

— Не надо, — попросила она. — Будь хоть ты человеком, чтобы я сохранила о тебе добрую память. И не проклинай меня за то, что я искалечила твою жизнь.

Ясон горячо воскликнул:

— Разве я могу проклинать солнце лишь за то, что оно высоко и я не могу до него дотянуться? Я счастлив, что и мне оно светило.

— Ты говоришь так, будто мы больше не встретимся.

— Да… У меня предчувствие… ну, что видимся мы в последний раз, по крайней мере, на этом свете.

— У тебя просто на сердце такая же ночь, как и в этой степи.

— Ночь, — согласился он, — а где мой рассвет — я не знаю. Не будет его. Нет. Я и к персам бросился потому, что у меня одна лишь ночь в душе.

Справа, где за ковылем шумела невидимая в темноте река, еще гуще и чаще кромсали черную ночь молнии, и раскаты грома уже немного приблизились, иногда трещали над рекой, и гулкие щелчки уже неслись над водой. А слева — во фракийских степях — догорали последние звезды, гасли, прятались, ныряли в тучи, что неслись со скифской стороны.

Степь начала круто спускаться к реке.

Впереди почернели ивы и в сполохах молний казались какими-то сторукими и стоногими исполинами, что выскакивали на дорогу из тьмы и тотчас проваливались в жуткую черноту, наступавшую после каждой вспышки.

— Ольвия… — прошептал Ясон и, взяв под уздцы ее коня, ехал рядом, — слушай меня… На всякий случай. Если наскочим на дозор, вдвоем не уйти. Придется нам разделиться, чтобы дозор хоть на миг растерялся, не зная, за кем гнаться. Ты помчишься прямо, держась реки. Дальше ивы, и спрятаться есть где… Как начнет светать… ну, едва засереет, переправляйся на тот берег. Меня не жди.

— А ты?..

— Ну, я… сам доберусь. А ты — переправляйся на рассвете. В потемках не торопись, но и не жди, пока совсем развиднеется…

— Но я же не умею плавать.

— Конь умеет… Только не вздумай сидеть на нем, оба пойдете ко дну. Намотай повод на руку… Или еще лучше — привяжи его к руке, чтобы не выскользнул, и заходи с конем в воду. Конь сам поплывет и тебя потянет. Не хватайся за шею коня, не дергай его и не сбивай, дай ему больше воли, и все будет хорошо. Держись за повод, а второй рукой подгребай под себя воду. Коню доверяй больше, чем себе, и все будет хорошо. На том берегу на коня сядешь только тогда, когда он достанет ногами дно и будет выходить на сушу.

— Наклонись ко мне, — вдруг попросила она.

Ясон вздрогнул, удивленно посмотрел на нее, и в сполохах молний увидел совсем близко ее глаза и рывком наклонился.

— Не грусти, — прошептала Ольвия и поцеловала его в щеку. — И не блуждай больше в чужой орде. Возвращайся домой, к своим. С людьми легче, чем в одиночку.

— Стой! — внезапно прозвучало во тьме. — Именем царя царей и бога неба — ни с места!! Кто такие и куда путь держите? За смертью своей или за жизнью?

— Прощай, Ольвия!.. — шепнул Ясон. — Я счастлив, что в последний миг моей жизни ты была со мной.

И крикнул невидимым дозорным:

— За жизнью идем! За самой счастливой жизнью!

Всадники вынырнули внезапно, словно из-под земли, и преградили дорогу, едва сдерживая коней.

— Ну, судьба моя, выручай! — Ясон выхватил меч.

— Кто такие?.. — закричали дозорные. — Отвечайте нам, иначе будете отвечать нашим копьям.

— Гонцы великого царя Востока и Запада, — спокойно молвил Ясон. — Спешим с важным поручением к фракийскому вождю… э-э… Ахару. Нас никто не смеет задерживать.

Шепнул Ольвии:

— Держись в стороне. Помчишься к ивам, а дальше там — заросли. Не забудь: больше доверяй коню.

— Какое еще важное поручение? — прозвучало из темноты. — Мы не знаем никакого фракийского вождя Ахара!

— А вам и знать не надо! — отчаянно воскликнул Ясон. — А какое поручение, я скажу только самому Ахару.

И Ясон подъехал к неизвестным всадникам вплотную.

— Разрешение на выезд? — сказал первый всадник. — Вас ехало двое, где второй?

— Едет за мной, — ответил Ясон. — Но прошу нас не задерживать, ибо мы спешим с поручением царя царей.

— Тайное слово? — крикнул дозорный. — Ты слишком много мелешь языком, а одного тайного слова и не знаешь.

Ясон внезапно громко крикнул:

— Сте-епь гори-и-ит!!!

Дозорные, все как один, испуганно повернули головы к Истру, и в то же мгновение Ясон, сверкнув мечом при свете молнии, наотмашь рубанул одного из них.

— Беги-и, Ольвия!!! — что было духу закричал он и ударил мечом второго перса. — Проща-а…

Громы над Скифией заглушили его слова.

Конь Ольвии, обезумев, рванулся с места и скрылся в ночной тьме — за громами, за молниями…

Ясон отбивался отчаянно и успел зарубить еще и третьего дозорного, но остальные, озверев от ярости, со всех сторон пронзили его копьями…

Хрустнули кости, заструилась по древкам кровь…

И вдруг стало тихо-тихо…

— Вот и кончились мои муки… — сказал в этой тишине Ясон, и персы подняли его на копьях высоко над конем.

Загремело на той стороне, над Скифией, треснуло, грохнуло, словно небо раскололось надвое, и показалось, что кто-то, закованный в железо, на железном коне, прогремел по степи, и все стихло.

— Ольвия, я люблю тебя, Ольвия… — пронеслось по ночной степи, затихая, замирая, пока не смолкло навсегда.

А на скифском небе обильно вставали молнии, и железные всадники на железных конях мчались по степям…

Часть четвертая

Глава первая

Шестьдесят царских узлов

И Атрабан, сын Виштаспа, напрасно уговаривал его не идти на скифов.

Он уже пришел и стоит на берегу Истра, а по ту сторону лежит Скифия, и конь его доброй мидийской породы по имени Верный нетерпеливо перебирает ногами, порываясь на тот берег. О, он еще потопчет своими копытами скифскую землю, как топтал до этого много других земель.

Многотысячное войско готово лавиной хлынуть на тот берег и все смести на своем пути. И мост уже готов, и Кой, главный строитель моста, пав пред ним ниц на фракийскую землю, метет бородой дорогу царю царей к мосту.

За хорошую работу Дарий умеет хорошо благодарить.

— Когда, покорив кочевников, мы вернемся назад, — сказал ему Дарий, — ты придешь ко мне, и я награжу тебя щедро и по-царски за такой мост через Истр.

— О повелитель белого света! — затрепетал от радости Кой. — Твое славное и непобедимое войско перейдет через мой мост, как на крыльях перелетит. На той стороне тебя ждет великая и славная победа, царь царей. И день, когда я построил мост и когда по нему пройдут твои несметные, храбрейшие в мире войска, станет счастливейшим днем не только в моей жизни, но и в жизни моих будущих потомков. Так позволь же, царь царей, славный Ахеменид, именоваться мне так: Кой, строитель царских мостов.

— Кой, ты заслужил такое звание.

И Дарий велел своему глашатаю повелеть писцам, дабы те немедля издали от его имени царскую грамоту: отныне и вовеки именоваться Кою строителем царских мостов!

В тот решающий день, когда все было готово для последнего прыжка персидского льва на саков, именуемых здесь скифами, Дарий и помыслить не мог, что мост Коя хоть и спасет ему впоследствии жизнь — и ему, и войску его, — но станет для него, доселе непобедимого царя царей, мостом в бесславие. И как Кой до конца своих дней будет гордиться мостом через Истр, так он, всемогущий повелитель грозного царства, будет проклинать его.

Ибо тот день, когда он ступит на этот мост, станет последним днем удачи в скифском походе, а за ним наступят дни, о которых он до конца своей жизни больше не будет вспоминать. И ни единого пышного, многословного слова о них не будет высечено в великом его царстве ни на камне, ни на пергаменте, ни на глиняных табличках, как любил он на камне, на пергаменте и на глиняных табличках, обожженных огнем, славословить свои походы для современников и для грядущих поколений.