Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич

— Ну что, царь, я тебя перехитрила! — сказала Ольвия и поднесла светильник к своим волосам.

Послышался легкий треск — это уже вспыхивали первые волоски, — как вдруг огонек метнулся в сторону, чья-то тень легла на ее лицо, и чья-то рука, выхватив у нее светильник, поставила его у входа на железный треножник. Фигура выпрямилась и подошла к Ольвии.

— Еще не все потеряно, Ольвия…

О боги, какой знакомый голос!

Словно далекое-далекое, навеки утраченное детство отозвалось ей голосом этого воина.

Она подняла голову и увидела высокого воина с тонкой талией, со светлыми волосами, что выбивались из-под шлема, в сером плаще. Что-то укололо ее, она протерла глаза, но воин не исчезал. Он пристально-пристально смотрел на нее печальными глазами, с такой тоской и такой невыразимой болью, что Ольвия, все еще не веря догадке, подошла ближе и вскрикнула:

— Нет, нет… Это видение…

Перед ней стоял… Ясон. Не хищный приблудный пес, а товарищ ее детства, голубоглазый сын полемарха.

— Ты-ы?.. — выдохнула она, и на какое-то мгновение, скоротечное мгновение, ей показалось, что она дома, на берегу Гостеприимного моря. Ясон молчал; все на нем — шлем, хитон, шерстяной плащ, пояс с мечом — все, все было чужим, ненавистным ей.

— Убийцы!.. — прохрипела она. — Проклятые убийцы! И персы, и… и ты! Все вы, все! Лучше огонь, чем ты!

— Здравствуй… Ольвия… — голос Ясона задрожал. — Это я… Разве ты не узнала меня? Я не перс…

— Узнала, — покачала Ольвия головой. — Узнала тебя, сына доблестного полемарха, который служит своему народу. Кому ты служишь своим мечом, свободный эллин?.. Как ты очутился в чужой орде, среди убийц и хищников?

— Ольвия!..

— Молчи!.. Я знала не такого Ясона.

— Ольвия, выслушай меня…

— Что мне тебя слушать? Ты ведь пришел не для того, чтобы вернуть мне ребенка.

— Я вернул бы ее, даже ценой собственной жизни, если бы только мог.

— Кто ты сейчас? Человек или наемник чужого царя, убийца за плату? Кто ты?..

— Кто я?.. — Он печально покачал головой. — Если бы я мог сказать, кто я сейчас…

— Выходит, враг.

— О нет. Я просто служу в войске Дария, — сказал он, избегая смотреть ей в глаза. — Не проклинай меня, а пойми. Ты всегда меня понимала.

— Ты служишь персам, убийцам моего ребенка, так как же тебя понимать? Или, может, еще и сочувствовать тебе? Нелегко ведь, наверное, будучи свободным, стать наемником в чужой орде?

— Лучше персам служить, чем скифам! — воскликнул он в отчаянии. — Ведь персы меня не разлучили с любимой. Когда тебя нагло утащил тот проклятый скиф, я не находил себе места. Солнце для меня больше не светило. Я потерял тебя, а заодно и себя. Я не мог больше жить в городе, где все, все напоминало о тебе. Я бежал из города, скитался по свету, забрел на Балканы. Думал, среди чужих тебя забуду, но такое забвение было выше моих сил. Я не мог вырвать тебя из своего сердца. Ибо, чтобы вырвать тебя из моего сердца, нужно было вырвать само сердце. И тогда я подумал: не лучше ли найти свою смерть, раз ты потеряна навсегда?.. Я искал смерти… И тут пришли персы. Мне было все равно, и я нанялся в их войско, чтобы найти свою смерть.

— Воины гибнут в боях с врагом, — сказала Ольвия. — А так, как ты, поступают только…

— Молчи! — крикнул Ясон.

— Боишься? Кого и чего? Своей совести?

— Не будь жестокой ко мне, Ольвия. Я не предатель и не трус. Я просто на распутье.

— Но персы взяли тебя не за красивые глаза. Тебе придется убивать и грабить. — Ольвия помолчала. — Ты думал об этом? Кто попадет в волчью стаю, тот теряет свою доброту. Либо сам станет волком, либо волки его растерзают.

— Ольвия, не будь ко мне так жестока!

Ольвия долго молчала, кусая губы, а потом тихо заговорила:

— Я… я понимаю тебя. Твоя судьба пошла наперекосяк, но… Но мне сейчас не до твоей судьбы. Уходи, Ясон. Служи царю царей, а у меня своя дорога. И она уже кончилась. Что было между нами светлого — дружба и мечты, — то и останется. А такого, как ты сейчас, я знать не хочу.

Ясон протянул к ней дрожащие руки.

— Умоляю тебя, не прогоняй. Я только что узнал, что ты у персов… Чтобы увидеть тебя, напросился в охрану. С одним персом стоим на часах…

— О судьба! — только и воскликнула Ольвия. — Кто бы мог подумать, что ты когда-нибудь будешь меня охранять в чужом лагере.

— Если от скифов, то я готов тебя всю жизнь стеречь! — пылко воскликнул Ясон. — Неужели ты до сих пор… любишь? Того скифа? Или тебя скифские знахари опоили чарами?..

— У меня погибла дочь, а ты…

Ясон тяжело вздохнул, постоял — Ольвия молчала и была в тот миг далека от него — и тихо вышел. Спустя какое-то время послышался сдавленный крик, что-то глухо ударилось, будто упало, и в юрту снова вошел Ясон.

Ольвия даже не повернулась к нему.

— Я только что убил своего напарника по страже, — глухо сказал он.

— Хоть всех перебей, — равнодушно отозвалась она и пристально смотрела на глиняный светильник.

— Вот тебе шаровары, плащ и шлем, — поспешно проговорил он. — Быстрее переодевайся, у соседней юрты стоят кони. Персы крепко спят, а тайное слово для передвижения по лагерю я знаю. Пока не рассветет, мы, если повезет, будем далеко отсюда.

— Ликта… — прошептала Ольвия. — Кто вернет мне Ликту?.. Я слышу ее плач… Нет, я без нее не пойду.

Ясон беспомощно развел руками.

— Из подземного царства Аида никто не возвращается. А утром гибель ждет и тебя. Да еще и позор. Но я тебя спасу. Я чувствую, что ты уже никогда не будешь моей, что наши дороги разошлись навеки. Ты стала другой, и я стал другим. Мы теперь как чужие. Но во имя прошлого, солнечного и светлого, я спасу тебя. Спасу, чтобы знать, что ты есть и будешь на земле. И тогда мне будет легче. Даже умирать.

— Я не могу уйти… Меня не пускает плач Ликты. Послушай, правда же, она плачет?.. Слышишь, слышишь?..

— Это воют волки, которых персы возят в большой клетке. Непокорных они бросают на растерзание волкам.

— Волки… Повсюду волки…

— Идем, пока еще полночь.

— Нет, Ясон, я не пойду. Я слышу, как плачет Ликта и зовет меня…

— Я понимаю… Ты… ты не хочешь идти со мной. Но ты должна предостеречь скифов. Может, они ничего и не знают о персах? Ты предупредишь Тапура. В конце концов, он твой муж.

— Тапур?.. — Ольвия сделала шаг и тут же остановилась. — А Ликта?

— Ты отомстишь за ее смерть.

А сам подумал, что ради спасения Ольвии он готов спасать даже Тапура, своего злейшего врага. Лишь бы Ольвия жила, лишь бы он знал, что она есть на свете…

— Переодевайся, прошу тебя. Времени у нас совсем в обрез.

Ясон вышел из юрты, чтобы прислушаться к тишине, а когда вернулся, в юрте стоял перед ним в плаще и шлеме молодой и красивый воин… Сердце Ясона екнуло, но он сдержал себя и сказал нарочито бесцветным, даже немного сердитым голосом:

— Слушай меня внимательно. Ты будешь молчать всю дорогу, говорить буду я. Если что… будешь притворяться немым. И еще одно: на выходе из лагеря нас встретит дозор. Ничем себя не выдавай. Я знаю тайное слово… Ну, а остальное… остальное — как повезет. Удачи нам, судьба. Если суждено еще жить — поживем.

Глава семнадцатая

Ольвия, я люблю тебя, Ольвия!

Ясон выглянул из юрты.

Убедившись, что тревоги нет, он крепко взял Ольвию за руку, отметив про себя, что рука ее очень холодна, словно неживая.

— Ты будешь жить, — пылко прошептал он. — Я раздую в тебе огонь жизни!..

Две фигуры выскользнули из юрты и будто растаяли во тьме. Над персидским лагерем висела темная, душная ночь; только где-то далеко, наверное, на востоке, рвали черный занавес ночи быстрые иссиня-черные молнии, и тогда казалось, что на небе вырастают гигантские деревья с корнями. Приглушенное расстоянием, едва доносилось эхо далеких громов.

— Над Скифией гроза… — прошептал Ясон.

Ольвия встрепенулась, услышав это: «Над Скифией гроза», — и словно ожила. Взглянула на небо, и показалось ей, что в очертаниях молний, сменявших одна другую, она видит образы воинов, что восстают над Скифией.