Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич

— Торопись, — дернул Ясон ее за рукав. — Каждое упущенное мгновение обернется против нас.

Они перебежали к соседней юрте, где стояло четверо или шестеро коней, привязанных к вбитым в землю кольям. Ясон отвязал двух коней, накинул им на спины чепраки, помог Ольвии сесть, сел сам. Мгновение-другое оба настороженно прислушивались, а затем двинулись уже спокойнее. В лагере на них никто не обратит внимания: едут среди ночи всадники — значит, так надо. Может, меняются дозоры, может, еще куда. Но отовсюду доносился оглушительный храп, фырканье коней, какие-то шорохи, стоны… Словно кто-то кого-то душил и не мог задушить… Иногда раздавались крики, какие-то резкие команды, и снова все стихало, и хрипело, и фыркало во тьме.

Они ехали по узкому проходу меж шатров и юрт военачальников, то и дело огибая спящих прямо под открытым небом воинов, петляли то вправо, то влево между погасшими кострами, повозками, скотом и ворохами всякого добра, пока не выехали на проход пошире. Вскоре послышались людские голоса. Ясон взглянул на Ольвию, приложил палец к губам и ободряюще улыбнулся.

Из-за шатра вышли три фигуры в панцирях и преградили им путь копьями.

— Кто? — раздался резкий окрик. — Куда среди ночи собрались? Бежите? А кто со скифами биться будет?

— Дозор, — коротко ответил Ясон. — Посланы для усиления внешних застав.

— Тайное слово?

— Веретрагна — бог грома, — ответил Ясон.

— Митра — бог солнца, — откликнулись дозорные. — Проезжай!

Ясон с облегчением вздохнул, когда стража осталась позади.

Но они еще долго петляли между группами спящих воинов, которые как двигались походными колоннами, так и спали — сотнями. Десять больших групп — тысяча, за ней кони, повозки, верблюды, быки, шатры сотников и тысячника, и снова десять спящих групп — тысяча, и за ней кони, повозки, скот, шатры…

Долго петляли они между спящими тысячами, и казалось, что им не будет конца-краю, а на востоке все сильнее и сильнее гремело, сверкали молнии, на миг освещая лагерь… Иногда кто-нибудь из воинов поднимал голову со щита, сонно смотрел на двух всадников, потом на грозу и снова укладывался спать, натянув на голову край накидки или плаща… Но вот они уже подъехали к выходу из лагеря, который был окружен тремя рядами повозок. По обе стороны узкого прохода горели сторожевые костры, и отблески пламени плясали на широких наконечниках копий. Здесь стража была многочисленнее и лучше вооружена. Ольвия почувствовала, как ей вдруг стало жарко. Дозорные вынимали из ножен мечи. Трое из них вскочили на коней и перегородили проход.

— Стой!! Кто такие?!! — словно треснуло в ночной тьме. — Люди или злые духи?

— Воины великого царя царей!

— Здесь все воины царя царей! — буркнул дозорный. — Куда?

— Проверка дозоров на берегу Истра, — ответил Ясон и хотел было двинуться, но послышался крик:

— Стой, ишь какой быстрый!

Высокий и длиннолицый всадник, весь закованный в панцирь, на котором играли огненные отблески, подозрительно присматривался к ним и медленно подносил копье к лицу Ясона.

— Какая еще проверка? — раздраженно воскликнул он. — Вот проткну твою башку — вся и будет проверка. Говори, куда собрался среди ночи?

— Оставь, Кир, — отозвался второй дозорный и смачно, со щелчком, зевнул. — Пусть скажут тайное слово, а там — посмотрим.

— Вайю — бог ветра, — сказал Ясон.

— Гляди-ка… Знает… — удивился высокий и опустил копье. — Атар — бог огня. Проваливай!

Ясон и Ольвия, чтобы не вызвать подозрений, медленно проехали в тесном проходе и, лишь очутившись по ту сторону лагеря, пустили коней чуть быстрее, сперва направляясь к тому месту, где шло строительство моста.

— Почему они так подозрительны? — впервые за всю дорогу подала голос Ольвия. — Вон их сколько, сотни тысяч, а будто кого-то боятся.

— В чужом краю, когда где-то впереди враг, в войске должен быть порядок. Персы уверены, что скифы следят за ними и даже попытаются заслать своих лазутчиков. Да и вообще: поход есть поход, а войско всегда сильно порядком и дисциплиной.

И они надолго умолкли.

За лагерем было немного светлее и не так душно. От реки веял легкий ветерок, кое-где мерцали звезды, но по ту сторону реки, в скифских степях, по-прежнему гремело и сверкало. У моста горели костры, слышались голоса, стук топоров.

— Спешат персы с мостом, — сам себе проговорил Ясон. — Даже ночью настилают бревна и носят землю… Погоди, — остановил он Ольвию. — Есть ли дозоры у моста, я не знаю. Но старших там, наверное, много. Десятники, сотники, а то и тысячник… Можем вызвать у них подозрение, если станем просить лодочников перевезти нас в такое время на тот берег. Еще задержат до утра… — Подумал и твердо решил: — Нет, рисковать не будем, повернем налево и поедем долиной вдоль берега. Где-нибудь попробуем переправиться на ту сторону вплавь. Другого выхода у нас нет. Кажется, там, за поворотом, река немного уже. Еще и остров посредине, если что — переждем день на нем.

Дальше они помчались по травянистой мягкой низине, где тьма была особенно густой.

— Мы уже… на свободе? — отозвалась Ольвия.

— И да, и… нет, — ответил Ясон довольно бодро. — Где именно вдоль реки стоят дозоры, я не знаю, но слышал, что они есть. Слышал краем уха, потому и сказать ничего определенного не могу. Очевидно, они сидят в засадах еще с вечера. На случай, если скифы попытаются послать разведывательные отряды на фракийский берег.

— А я думала, что мы уже на свободе, — вздохнула Ольвия. — А разве тайное слово нам не поможет?

— В том-то и беда, что тайного слова вне лагеря я не знаю. Это великая тайна, и не каждому дано ее знать.

— А может, как-нибудь обойдем эти засады?

— Может, — согласился Ясон, но уверенности в его голосе не было. — Возможно, посчастливится прошмыгнуть незамеченными… А если что… будем бежать. Кони быстры, а ночь темна.

Шумел ковыль, тихо, однообразно, печально: ш-ш-у-у, ш-ш-у-у-у… Ольвии чудилось, будто в ковыле плачет дитя… Иногда детский плач так ясно до нее доносился, что она порывалась соскочить с коня.

— Ясон, кто-то плачет… Вот послушай… пла-ачет… ребенок.

— Это ветер завывает. Из Скифии гонит к нам черные тучи.

— Ветер?.. Ох, нет…

— Ветер, Ольвия, ветер. Он несет грозу из Скифии.

— Но почему он плачет, как моя дочь?..

— А ты сама… поплачь… Я слышал, что женщинам легче от слез. Ибо слова утешения здесь лишние, да и чем они тебе помогут? Я понимаю, горе у тебя… Но что поделаешь, человек для того и живет, чтобы радоваться и страдать, смеяться и плакать. Жаль только, что одним людям почему-то страданий выпадает больше, а другим — радостей.

«Как он изменился с тех пор, как меня забрал Тапур, — подумала Ольвия. — Словно другим стал, возмужал и уже ничем не похож на того застенчивого юношу, которого я знала. Тот и говорить-то толком не умел».

«Повернуть бы сейчас коней к Понту, — в отчаянии думал Ясон. — И забыть обо всем: и о персах, и о скифах… Только бы она была со мной рядом. А жизнь… жизнь можно и заново начать».

— Ольвия… — решился он, — отсюда так близко до Гостеприимного моря. Дня два вниз по реке да дня два немного в сторону — и дома.

— Я должна вернуться к… — Ольвия запнулась, потому что чуть не сказала «домой», имея в виду кочевье Тапура, но быстро поправилась: — К скифам. Чтобы сказать им о персах.

— А потом? — быстро спросил Ясон. — Вернешься домой или…

— Не знаю. Я ничего не знаю. И жить мне не хочется. Я все уже познала: радость и горе, счастье и беду… И очень устала от всего. Сперва я спешила домой, к Гостеприинному морю, а теперь, когда услышала о персах, увидела их, тянет к скифам…

— Но ты все равно думаешь о нем.

— Думаю…

«Проклятый Тапур, — мысленно проклинал Ясон имя своего злейшего врага, и давний гнев вспыхнул в его душе. — Ты похитил мое счастье, ты разрушил мою жизнь… Как я ненавижу тебя, дикий скиф!.. О, как я ненавижу тебя и твоих грязных кочевников! Я мог бы тебе жестоко отомстить, ведь я ездил с купцами в твой лагерь и знаю туда дорогу. И привел бы персов, чтобы насладиться местью… Благодари, что люблю Ольвию, что она для меня свята. Молись на нее, ради Ольвии милую тебя, мой проклятый враг!..»