Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

Рядом неподвижно застыла женщина с устремленным в небо взглядом. Возле нее притулился мальчик с перепачканными кровью волосами. На чумазом личике подсыхали дорожки от пролитых слез. Он шевельнул губами, и Элизабетта поняла, что малыш жив.

Она приковыляла к нему и опустилась на колени.

— Ты цел? — спросила Элизабетта, и ребенок открыл глаза — темно-карие, налитые кровью. Он что-то произнес, но она не расслышала. Малыш протянул к ней слабые ручки, сердце Элизабетты растаяло, и она подняла его.

— Мама… — хрипло прошептал мальчуган.

— Ладно, ладно. — Элизабетта проверила крохотное тельце — нет ли ранений. Он весь был в порезах. В бедре торчал зазубренный осколок стекла, по ноге струилась кровь.

— Помогите! — хрипло закричала Элизабетта, но никто не поспешил на помощь. Врачей звали все выжившие.

Элизабетта начала было вытаскивать осколок, но передумала. Чутье подсказало: тот должен остаться на месте. Он закупоривал вену. Следовало уменьшить кровотечение, иначе малыш истечет кровью до смерти.

— Мама, мама, мама, — снова и снова шептал кроха.

— Я здесь, — исступленно заверила его Элизабетта. Придерживая малыша одной рукой, другой взялась за рукав и оторвала его. Уложив ребенка себе на колени, она скрутила рукав и быстро обвязала бедро крохи, наложив жгут над торчащим осколком.

— Мама, — снова позвал малыш, и глаза его закатились. Наверняка у него шок.

Элизабетта снова хрипло позвала на помощь, но все врачи были заняты. Она вспомнила, что больница неподалеку. Можно отнести его туда. Элизабетта взяла мальчонку на руки, с трудом поднялась и стала пробираться вперед. Ребенок прильнул к ней, но его губы вновь и вновь повторяли «мама».

— Помогите! — воскликнула Элизабетта. Спотыкаясь, она брела по развалинам. Вокруг искрили электрические провода, тлело и горело дерево. Серый дым заслонял путь.

Запнувшись, она чуть не упала. Элизабетта крепче прижала малыша к груди. Его голые ноги болтались в воздухе. Из раны на бедре капала кровь, но уже меньше, чем раньше. Жгут делал свое дело.

Она продолжала идти, зовя на помощь. Дороги не было, проспекта тоже. Она шагала мимо растерзанных тел, лежащих среди обломков зданий, обвалившихся стен и разбитых машин. Стоны и крики доносились из-под руин, где были заживо погребены люди. В конце улицы собралась толпа. Похоже, там были представители власти. Элизабетта направилась в ту сторону. Толпа что-то выкрикивала, но Элизабетта не могла ничего разглядеть. Она почти добралась до цели.

— Мама… — прошептал мальчик, и вдруг его тело в ее руках обмякло.

Элизабетта в страхе опустила взгляд. Он склонил голову ей на руки, вытянув шею. Она пошла дальше, все крепче прижимая его к себе. Из глаз ее лились слезы.

— Пожалуйста, помогите! — простонала Элизабетта, и люди, что стояли с края толпы, повернулись к ней. Лица у них были грязными и окровавленными, а вид потрясенный и безумный.

— Король приехал! — крикнул кто-то из мужчин.

— Какой король? — спросила Элизабетта, ей казалось, будто она попала в кошмарный сон. Малыш безжизненно повис у нее на руках.

— Король Италии! Викто́р Эммануил! А час назад здесь был папа!

Элизабетта встала на цыпочки. Она мельком увидела республиканскую гвардию в форме и фашистов — вооруженное сопровождение седобородого короля Викто́ра Эммануила III. Сцена была фантасмагорической: король в своем великолепном мундире с блестящими латунными пуговицами, причудливыми лентами и золотыми эполетами стоял посреди разверзшегося ада. Его элегантная супруга сидела в сверкающем черном лимузине, а помощник в форме раздавал толпе деньги.

— Забери свои деньги, подонок! — Толпа, глумясь и плюясь в него, швыряла банкноты обратно. — Верни нам мир!

— Проваливай! — крикнула королю одна из женщин. — Вот что вы натворили с Италией!

— Это все ты виноват! — Другой мужчина швырнул обломок кирпича в лимузин. — Из-за тебя погибли мои жена и дочь! Их кровь на твоих руках!

— Ты предал нас! — вопила старуха. — Ты нас сгубил!

— Долой короля! Долой Муссолини! — Озверевшая толпа начала забрасывать их камнями.

Перепуганная, охваченная горем, Элизабетта отошла подальше. Она опустилась на колени прямо на обломки, прижимая к своей груди малыша. Все это слишком ужасно. Война и смерть. Короли и папы. Бомбы. Нонна. Мальчик. Это невыносимо. Ей казалось, она сходит с ума.

По щекам побежали слезы. Элизабетта целовала личико крохи и говорила ему, как сильно мамочка его любит.

Она так и сидела с ним, пока не пришла санитарка и не забрала у нее малыша.

Глава семьдесят первая

Марко стоял среди толпы мрачных офицеров-фашистов на втором этаже Палаццо Венеция. Рано утром Большой совет выдвинул Муссолини вотум недоверия, и теперь Дуче выпроваживали к парадной мраморной лестнице. Многие говорили, мол, Муссолини настал конец, а командование армией возьмет на себя король Викто́р Эммануил III. Итальянцы надеялись, что война для Италии закончится. Снаружи, на Пьяцца Венеция, праздновали тысячи людей.

Марко безотрывно смотрел, как Муссолини проходит мимо него. Дуче в помятом синем костюме выглядел изможденным, в нем не осталось и следа того властного, магнетического господина, который правил страной более двадцати лет, а однажды, в знаменательный вечер, пожал ему руку. После вторжения союзников на Сицилию и бомбардировки Сан-Лоренцо Италия понесла серьезные потери. В результате бомбардировки, длившейся свыше двух часов, погибли две тысячи человек, и еще тысячи были ранены. Союзники направили около девятисот бомбардировщиков на железную дорогу в Сан-Лоренцо и Литторио, а также на две авиабазы в Чампино. Как сообщалось, один из бомбардировщиков B-17 пилотировал американский актер Кларк Гейбл.

Марко услышал, что снаружи тоже раздались крики, значит, автомобиль Муссолини покинул Палаццо Венеция. Шум не смолкал, больше никто не скандировал «Дуче, Дуче, Дуче», люди свистели, вопили и посылали вслед проклятия. Все винили Муссолини за то, что втянул Италию в войну.

Марко спускался по мраморной лестнице, не обращая внимания на носившихся вверх-вниз военных. Им предстояло выполнить непосильную задачу — исправить положение, в котором оказалось правительство страны. Поговаривали, будто король собирается назначить новым премьер-министром маршала Бадольо, но Марко с детства слышал, как его отец на все лады костерил этого человека. Он был слабым кадровым офицером, именно он был повинен в унизительном поражении при Капоретто во время Великой войны. Бадольо предстояло договориться об условиях капитуляции Италии, не провоцируя нацистов на ответный удар и не навлекая на себя гнев союзников. Никто в Палаццо Венеция не верил, что он справится с этой задачей.

Марко махнул на все рукой и медленно зашагал вниз по ступенькам. Хватит с него на сегодня. Завтра — полная неизвестность. Он так ошибался в Муссолини. Марко пребывал в смятении, ведь и он когда-то поддерживал войну, которая привела к смерти, голоду и разрушениям. Множество областей его родины лежали в руинах. Турин, Милан, Болонья, Палермо, Мессина, Брешия, Катания и Неаполь подверглись бомбардировкам. Погибло полмиллиона итальянцев.

Марко вышел из Палаццо Венеция и остановился, остолбенев: повсюду ликовал подвыпивший народ, заполнивший залитую солнцем площадь. Мужчины, женщины и дети танцевали, размахивали флагами и знаменами, пели, поднимая вверх плакаты с изображением короля, играли на трубах и рожках.

Выбиваясь из сил, он торил себе дорогу. В воздухе порхали конфетти, люди высоко поднимали бутылки с вином. Взбирались по лестницам на здания и срывали фашистские флаги. Плакаты с изображением Муссолини содрали с будок. Из окна вылетел гипсовый бюст Дуче и рухнул на улицу под раскаты пьяного хохота. Мимо пронесся грузовик, полный ликующих мужчин, которые размахивали итальянскими флагами и знаменами короля.

Марко выбирался из толпы. Какая-то женщина поцеловала его, другая протянула ему бутылку вина, и он ее с жадностью выхлебал. Наконец Марко оказался на краю площади, радуясь, что теперь-то толпа окажется позади, но со всех сторон на улицы высыпали новые и новые люди. Он не мог разделить их радость, ведь они праздновали возвращение домой мужей и сыновей, а Марко мог думать лишь о тех, кто уже не вернется. Он не знал, за что погибли его соотечественники-итальянцы. Все они одинаково и трагически заблуждались.