Бухта Донегол - Мёррин Алан

– Привет, Иззи, – сказала она.

– Привет, Коллетт, – ответила та.

– Садитесь где хотите, сегодня такая возможность имеется.

Иззи опустилась на красный пластиковый стул и вытащила из белой холщовой сумки тетрадь и ручку.

– А я как раз рассказывала, что директор попросил нас прибраться за собой. Завтра тут будет проходить розыгрыш лотереи. Как видите, сегодня мы не очень удобно устроились. Надеюсь, что на следующей неделе у нас появятся столы и что включат зимнее отопление.

Иззи оглядела присутствующих. Эйтне Линч, Фионнуала Данливи, Томас Петтерсон и Сара Конноли, единственная не местная. Иззи не была с ней знакома, но ей несколько раз указывали на нее как на жену Тони Коннолли, отельера, владеющего гостиницами по всему северо-западу. И всякий раз Иззи поражалась, какой у этой женщины насупленный вид. Она знала, что некоторые сторонились Коллетт и ни за что бы не пришли сюда. С другой стороны, можно прийти хотя бы из любопытства – чтобы поглазеть на нее и передать по эстафете все грязные подробности.

– Сегодня, – сказала Коллетт, – мы просто познакомимся друг с другом, обсудим, каким видом письменного творчества занимаемся, как пытаемся усовершенствоваться и чем мы можем заняться на протяжении следующих нескольких месяцев. Пожалуй, начнем с нескольких упражнений.

Коллетт положила ногу на ногу, сцепив руки замком на коленях. На ней длинная юбка, поднятые рукава пузырятся на предплечьях, оголенные руки белеют в темноте. Какая горделивая осанка и какое выразительное лицо – Иззи в жизни не видела более уверенного в себе человека.

Кашлянув, Томас Паттерсон сказал:

– Вы употребили очень интересное слово, Коллетт. Упражнения. Не расскажете, что под этим подразумевается?

Врач на пенсии, проживший в Ардглассе всю свою жизнь, Томас был известен своей артистической жилкой. Он был фотографом-любителем и снимал город на протяжении нескольких десятилетий. Устраивал персональные выставки, на которых местные почитали своим долгом присутствовать. Прежде Томас был их семейным врачом, и Иззи всегда считала его приятным человеком. Впрочем, как любой ученый муж, привыкший к аудитории, он говорил с некоторым нажимом и довольно напыщенно.

– Видите ли, Томас…

– Просто когда я слышу слово «упражнение», на ум сразу приходит аэробика или ритмическая гимнастика, от которых учащается пульс.

– Томас, упражнения, о которых идет речь, вовсе не…

– Но это же не быстрая ходьба или что-то вроде этого?

– Дайте же человеку сказать. Как она может ответить, если вы все время перебиваете? – У Фионнуалы Данливи были кривые зубы, и возникало ощущение, что при разговоре она плюется. Она сидела, скрестив руки на толстом животе, поверх которого, словно ярмарочные кокосы, лежали ее груди.

– Спасибо, Фионнуала, – сказала Коллетт, и краешки ее губ слегка дрогнули, словно она едва сдерживает смех. Иззи и сама была готова расхохотаться. Она представила, как перескажет эту сценку Джеймсу, а потом вдруг вспомнила, что они не разговаривают.

– Прошу прощения, Коллетт, – изрек Томас. – Мы вас слушаем.

– В порядке ответа на ваш вопрос, Томас…

– Я извиняюсь, что перебиваю, Коллетт, – сказала Эйтне. – Вы упомянули проблемы с отоплением. Можно спросить, когда его наладят?

Фионнуала неодобрительно зацокала языком.

– Обязательно напомню об этом директору. Также попрошу столы и дополнительное освещение. Надеюсь, к следующей неделе все вопросы будут решены.

– И попросите, чтобы отопление не включали до упора. Это даже хуже, чем холод. Радиаторы высушивают воздух, и мы будем уходить отсюда обезвоженные.

– Обязательно попрошу, Эйтне.

Эйтне Линч, стареющая хиппи, жила на краю города в коттедже под соломенной крышей, от вида которого у Иззи всякий раз шел мороз по коже. Она полагала, что та должна быть рада любому бесплатному отоплению.

– Возвращаясь к вашему вопросу про упражнения. Я воспринимаю писательские навыки именно как ремесло. Может, от наших упражнений и не будет учащаться пульс, но в определенном смысле мы прокачаем свои творческие мышцы для более сложных занятий. Можете считать это своего рода разминкой, – с улыбкой глядя на Томаса, сказала Коллетт. – Порой у нас имеется замысел, представление, что именно мы собираемся сказать, но при этом мы не способны облечь наши мысли в слова. Поэтому надеюсь, что наши совместные упражнения помогут преодолеть страх перед чистым листом.

– У меня точно есть такая проблема, – сказала Эйтне. Подняв кисти рук, она потерла кончиками пальцев друг о друга, словно призывая духов. – Во мне живут идеи и голоса, которые нужно канализировать, но когда доходит до дела, ничего не получается. – И она потрясла в воздухе сжатым кулаком.

– Надеюсь, что наши мастерские помогут вам справиться с этой проблемой. Возможно, термин «мастерские» покажется вам незнакомым. Впервые я услышала его, когда была писателем-резидентом в Сакраменто. Американцы более склонны к восприятию писательства как ремесла, как навыка, который можно развить. И я хочу, чтобы мы с вами перестали думать, будто талант – это нечто дарованное Богом. Напротив, писательству может научиться каждый. Надеюсь, что если мы вместе поработаем над тем, что ценно для нас, поделимся друг с другом, сопровождая наши обсуждения конструктивной критикой, делая это уважительно и руководствуясь желанием помочь, мы научимся лучше писать. И я сама тоже надеюсь чему-то научиться у вас.

«Просто удивительно, – подумала Иззи. – Вроде бы искренне все говорит, но не совсем чтобы уверенно». Они с Коллетт никогда не были, что называется, близкими друзьями, но при каждой встрече Иззи всегда хотелось поговорить с ней. Пообщавшись с Коллетт всего несколько минут, ты словно попадал в теплый поток обаяния и дружелюбия. В глазах этой женщины сквозили ум и интеллигентность, которые поглощали тебя целиком, и Иззи всегда уходила от нее приободренной. Но сегодня слова Коллетт казались заученными, словно она талдычила их по бумажке. А ее улыбка не могла затушевать тоски в глазах.

– Если я поэт, это не значит, что и вы тоже должны писать стихи. – Коллетт развела и свела руки. – Если вы тяготеете к прозе, напишите короткий рассказ или начните работать над романом. Главное – подобрать верную форму самовыражения. Единственное условие: в течение недели вы должны немного потрудиться и представить на занятиях написанное. Уединение и ежедневный труд и есть составляющие хорошего профессионала.

– Но, Коллетт…

– Минуточку. – Коллетт предупредительно подняла руку. – Вопросы потом, Томас. Сейчас я хочу, чтобы вы выполнили первое упражнение. Попытайтесь поработать в потоке сознания.

– В потоке чего? – вымученно переспросила Сара Конноли.

Всякий раз, когда Иззи встречала Сару, та всегда была одна, а когда встречала ее мужа, тот обычно был с другой женщиной.

– В потоке сознания. Попрошу вас потратить пять минут на написание чего бы то ни было – не останавливаясь и не задумываясь на тем, что вы пишете.

Сара издала сдавленный стон.

– Не стоит переживать, Сара. У вас все получится. Вернее, может и не получиться, если вы станете задумываться. Забудьте о грамматике, правописании и пунктуации. Пусть слова сами льются из-под пера.

– А о чем писать? – поинтересовалась Сара.

– Я же вам говорю – ни о чем. Вы свободны в своем выборе. – Коллетт развела руки и осенила всех своей улыбкой.

Иззи посмотрела на Фионнуалу Данливи: та подозрительно уставилась на Коллетт, борясь со жвачкой, прилепившейся к ее задним зубам.

– Какой результат предполагается получить от подобного упражнения? – спросил Томас.

– Мы обсудим это позднее, Томас. Скажем так: таким образом мы попытаемся снять внутренние блоки, чтобы подумать о вещах, которые в обычных обстоятельствах обходим своим вниманием. Попрошу приготовиться.

Все положили свои блокноты на колени, с ручками наготове.

– Начали! – скомандовала Коллетт.

На тот случай, если Коллетт захочет взглянуть на ее работу или показать остальным, Иззи решила зашифровать свое послание, проставляя вместо мужа и сына «он» или «они». Упражнение требовалось делать быстро и не задумываясь, и результат оказался неожиданным. В одном месте она написала «призрачная мысль», и даже сама этому подивилась. Два раза проскользнула фраза «Боже упаси», хотя она представления не имела, от чего ее нужно было спасать. Слова писались словно сами собой, ручка со скрипом носилась по бумаге. Иногда Иззи поднимала голову и видела остальных участников, задумавшихся на секунду. В комнате воцарилась серьезная атмосфера, и в упражнении участвовала также и сама Коллетт.