Ольвия (ЛП) - Чемерис Валентин Лукич

— Есть!!! — в одну глотку весело взревело войско.

— Тогда айда бить персов! — кричал Скопасис. — Ибо что это за бузат, если и подраться не с кем.

Иданфирс улыбался, одобрительно кивал бородой, но в ближайшее окружение Скопасиса пристроил и своих лазутчиков. Так, на всякий случай…

Второй отряд, состоявший из войска владыки Иданфирса и третьего вождя Скифии Таксакиса, должен был тоже отходить на восток, но несколько южнее отряда Скопасиса. Он тоже должен был идти впереди персов, опережая их лишь на один дневной переход, тоже должен был засыпать за собой колодцы и источники и уничтожать траву.

Оба отряда должны были действовать так, чтобы, гонясь за ними, персы бросались то в одну сторону, то в другую. А если удастся разделить персидскую орду на две половины, с тем чтобы одна погналась за Скопасисом, а другая за Таксакисом, то и вовсе было бы хорошо.

Вторым отрядом должен был верховодить вождь Таксакис. Иданфирс с отборными тысячами всадников собирался двигаться севернее обоих отрядов. Прикрытый двумя крыльями скифского войска, владыка был бы недосягаем для персов, но мог в любой день прийти на помощь то одному вождю, то другому. Он осуществлял общее руководство войсками, и гонцы от его стана к обоим отрядам должны были сновать день и ночь.

Скопасис уже скрылся за горизонтом, настала очередь снаряжать Таксакиса. Третий вождь Скифии был дюжим, коренастым и необычайно сильным. На всех состязаниях борцов он неизменно выходил победителем, и о его силе и ловкости в степях ходили легенды. Каждый скиф мечтал хоть раз в жизни одолеть Таксакиса, — вот бы заговорили о таком степи! Но такой здоровяк, который бы сумел побороть третьего вождя, еще, очевидно, не родился. Те же, кто отваживался — будь что будет! — побороться с Таксакисом, рисковали собственными костями. В железных объятиях Таксакиса они трещали, словно были из сухого хвороста…

Из всего оружия Таксакис признавал лишь дубину, окованную железом. Ею он крушил вражеские головы, как скорлупу. Его тяжеленную дубину никто, кроме него самого, поднять не мог. Точнее, поднять, может, кое-кто и мог, но еще и орудовать ею — это уж было слишком.

Владыка Иданфирс — маленький и сухонький рядом с исполином-вождем — казался подростком. Таксакиса он любил и даже склонялся к мысли усыновить его и сделать наследником царской власти. Но, обладая бычьей силой и упрямством, Таксакис оставался в жизни наивным, как дитя.

«Если бы к его силе да еще смекалку и ум, — не раз, бывало, вздыхал владыка, — а так… Не выйдет из него царя. Сила силой, но нужен еще и сметливый да хитрый ум».

Но, несмотря на этот изъян, Таксакиса он любил, и когда говорил с ним, то глаза его наполнялись теплотой. Искреннее Таксакиса человека было не сыскать во всем царстве. А это тоже немало значит. К нему владыка тоже приставил своих людей, но не для тайного надзора, как то было со Скопасисом, а для помощи. Исполин Таксакис иногда бывал просто беспомощен и время от времени нуждался в мудром совете. Вот таких людей — мудрых и способных дать совет — держал при нем владыка.

— Пора, вождь… — Иданфирс мял в руках полынную былинку и тихим голосом напутствовал Таксакиса: — Отходя — заманивай врага. Но — не увлекайся драками. Знаю тебя, — с теплотой на него посмотрел, — замахнешься своей дубиной и бросишься вперед, потеряв голову. Будь хитер, как змея. Вслепую не лезь. Не время еще. Пока персы не измотаны, они сильнее тебя. Не забывай об этом ни днем, ни ночью. И сколько бы ты их ни уложил дубиной, они все равно одолеют тебя. А ты мне нужен живой, а не мертвый. Ибо какая с мертвого выгода?

— Оно-то и так, — басом соглашался Таксакис.

— Не забывай: Дарий — мудрый полководец. И мудрый, и удачливый. Говорят, у себя дома он за один год выиграл аж девятнадцать битв и пленил при этом девять царей. Глупец, как известно, на такое неспособен. Так что почитай Дария, как мудрого змея. Пока он силен, с ним опасно сходиться. Надо отступать. Только отступать. Но твое отступление — это не бегство, это хитрый ход.

— И доколе же я буду водить Дария за собой?

— А до тех пор, пока персы не попадают с ног. Вот тогда ты их легко прикончишь. И отходи не куда-нибудь, а в земли тех племен, что отказались нам помочь. Если они не захотели по доброй воле вступить в войну, мы их заставим это сделать другим путем. Заманив персов в земли чужих племен, обходи их и ударь им в спину. Если персы сильны, огрызаются — отходи. И снова води их за собой, и снова наскакивай и кусай… Терзай их, грызи и — убегай… И води их за собой столько, сколько захочешь. У нас нет городищ, как у других народов, скифы всегда в седле, а добро на колесах. Пусть побегают за ними персы!

Нюхнул размятую полынь, прищурился.

— Ничто так не пахнет, как полынь. Время от времени нюхай ее, вождь. Будешь степь нашу тогда чувствовать… Ну, вождь, пора. Веди свое войско и не забывай почаще советоваться с моими людьми.

— Слушаюсь, владыка! — Таксакис одним махом взлетел на коня, тот даже присел, и поднял свою тяжеленную дубину. — Ох и погуляет же эта дубина по персидским головам!..

И погнал коня к войску, что уже собралось на равнине, готовое к походу.

***

— Тапур?..

— Я здесь, владыка!

Иданфирс пристально смотрит на четвертого вождя Скифии.

«Четвертый-то он четвертый, — думает владыка, — а вот не уступит ни в чем ни второму, ни третьему… Умен, хитер, отважен и… коварен… От него чего угодно можно ждать. Спит и видит себя царем Скифии. Когда меня не станет, то вряд ли Скопасис даже в союзе с Таксакисом сумеет укротить этого вождя восточных кочевников. Такой бы сумел удержать все наши племена в одной узде. Посмотрим, как он покажет себя еще и с персами».

А вслух молвил:

— Пойдешь на закат солнца, к Истру. На разведку. Первым и встретишь персов. Веди их за собой, уничтожай отдельные отряды врага, но в драку с ними не ввязывайся. С главными силами. Выведывай все и заманивай их. Отходить будешь тоже к озеру Меотиде. Сделаешь так — снова возвращайся в Скифию. Да помогут тебе боги. Со мной будешь поддерживать связь через нарочных посланцев. От меня далеко не отрывайся, кому из вождей — Скопасису или Таксакису — будет трудно, к тому тебя и пошлю на помощь. — И внезапно, без связи с предыдущими словами, спросил: — Ну, как твоя греческая жена?

— Поехала к своему отцу-архонту в гости, — не растерявшись, буркнул Тапур первое, что пришло в голову.

— И хорошо сделала, — одобрительно сказал Иданфирс. — Нам нужно поддерживать с греками добрые отношения.

В тот же день Тапур повел свое войско на запад, навстречу персам. Как донесли лазутчики, персы уже углубились в степь на три дня пути и быстро продвигаются вперед. Очевидно, они, как полагал Тапур, успели углубиться уже дней на пять-шесть. Надо спешить, чтобы успеть уничтожить пастбища вдоль Борисфена и не дать персам выбирать себе пути, а навязать им свои.

На равнинах степь уже побурела, и это скифам на руку. Пусть попробуют персы накормить своих коней! Вперед Тапур отправил самых зорких. Скачут всадники на низкорослых, выносливых конях, скачут, пригнувшись к гривам. У них колчаны полны стрел, башлыки низко надвинуты на лбы, за плечами развеваются длинные чубы. Быстры, как ветер, скифские лучники! Правду говорил Иданфирс, скифам нечего терять: сел на коня — и в путь.

Равнина стелется за равниной, кряжи, холмы, балки. Всадники то исчезают в балке, то выныривают. И снова тянется волнистое плато с едва видимыми кряжами на горизонте. Степь уже не та, что была весной или в начале лета. Начинают исчезать зеленые краски, отцветают цветы. Теперь цветет шелковый ковыль; глянешь — степь до горизонта словно серебряная, и всадники на ходу бросают в серебристые моря пылающие головни, и позади них огонь пожирает все, что росло и цвело.

***

Как только дозорные сообщили, что до персов остался один переход, Тапур велел становиться лагерем. Коней не расседлывать, пасти, не отпуская их от себя.

Сам Тапур помчался к ближайшему кургану. Конь вынес его на вершину и застыл. Далеко, до самого горизонта, стлалось серебристое море шелковой травы. А там, где оно кончалось, вздымалось облако пыли. Персы! Тапур всматривается зоркими глазами в эту пыль, что ширится на горизонте, и ему кажется, что он видит отдельных всадников.