Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

Внезапно на площадь выехал черный лимузин с шофером — невероятное зрелище в гетто. Автомобиль остановился, все головы повернулись к нему, и Марко с родителями переглянулись, увидев, что из задней двери лимузина выходит не кто иной, как Массимо, на лице которого застыло нетерпеливое выражение.

Он закрыл дверь лимузина, поспешно кое с кем поздоровался, но тут увидел семейство Террицци. С распахнутыми объятиями он бросился к ним.

— Беппе, Мария, Марко! Вы здесь?

— Конечно. — Отец Марко обнял Массимо. — Мы примчались, как только узнали. Мы поздоровались с Сандро и внесли пожертвования.

— Спасибо, я вас так люблю! Эмедио тоже очень помог. Посмотрите, что у меня есть… — Массимо сунул руку в карман и извлек оттуда пригоршню золотых цепочек, которые стекали у него между пальцев. — Это от друзей монсеньора О’Флаэрти. Один из них даже попросил своего водителя меня подвезти.

— Браво, Массимо! — восхитились родители Марко. Сам-то он смотрел на драгоценности, боясь, что их вес не слишком велик в сравнении с непомерным количеством золота, которое требовали нацисты.

— Мне пора! — взглянув на часы, Массимо спрятал цепочки в карман.

— Удачи, — пожелал ему Марко, выдавив улыбку.

Глава восемьдесят пятая

К ужину зал в «Каса Сервано» был полон, Элизабетта с самого утра хлопотала на кухне. Меню, в котором значилось единственное блюдо, стало привычным, а после начала оккупации с продуктами стало совсем туго. Сегодня подавали spaghetti alle vongole — спагетти с моллюсками. Элизабетта приготовила спагетти, почистила моллюсков и порубила свежий чеснок, орегано и петрушку.

Кухню окутали клубы пара, Элизабетта утерла лоб: она стояла у видавших виды котлов с кипящей водой, один предназначался для варки пасты, второй — для моллюсков. На третьей конфорке ждал тяжелый сотейник для соуса, где медленно нагревалось оливковое масло — но не слишком сильно, чтобы не сжечь чеснок. Самое главное, верно рассчитать время; Нонна всегда твердила, что spaghetti alle vongole — это блюдо, которое умеют готовить правильно лишь немногие лучшие повара.

На кухню влетела Антония, новая официантка, — миловидная девушка с широким лицом, темными глазами и кудрявыми волосами, которые она заплетала в косу. Она была беженкой, недавно перебравшейся в Рим, ее руки загрубели от сбора пшеницы.

— Две порции, Элизабетта! — Антония убрала тарелки с подноса и подскочила к плите. — Я усадила гостей за седьмой столик, пришел тот знаменитый немецкий барон. Ну, знаешь, из завсегдатаев.

— Барон фон Вайцзеккер. — Элизабетта опустила две порции пасты в кипящую воду, в котел для варки на пару бросила моллюсков, прибавила огонь под сотейником с оливковым маслом и насыпала в него свежий чеснок.

— Точно. Он тут еще с одним наци. Я такое услышала — ни за что не догадаешься!

— Что? — рассеянно спросила Элизабетта, помешивая деревянной ложкой спагетти. Судя по запаху, доносившемуся из котла, посолила она правильно — не слишком сильно.

— Немцы пригрозили евреям. Ежели к завтрему гетто не отдаст им пятьдесят килограммов золота, они заберут у них двести человек.

Элизабетта в ужасе посмотрела на нее. Она сразу же подумала о Сандро.

— Быть не может! Ты точно все правильно поняла? Ты так хорошо знаешь немецкий?

— Я и раньше это слышала. Думала, просто сплетни.

До Элизабетты никакие слухи не дошли — она весь день провела в ресторане.

— Дай-ка мне свой поднос. Я сама их обслужу.

— Зачем?

— Увидишь. — Элизабетта забрала у нее поднос, а когда спагетти сварились, слила кипяток и выложила пасту на тарелки. Сверху поместила моллюсков, сбрызнула горячим оливковым маслом с чесноком, все перемешала и посыпала свежей петрушкой. Она поставила тарелки на поднос и поспешно покинула кухню.

Барон фон Вайцзеккер сидел за столом с другим офицером в форме. Сам Вайцзеккер был в костюме, а не в мундире, как заведено у немцев, однако по своему обыкновению прицепил на лацкан нацистский значок.

Элизабетта прямиком направилась к их столику.

— Добрый вечер, барон фон Вайцзеккер. Рада вас видеть. Сегодня у нас одно из ваших любимых блюд.

— До меня дошли слухи, Элизабетта! Alle vongole! — Фон Вайцзеккер улыбнулся, показав ровные зубы. Он обожал Италию. У него была аристократическая внешность: жидкие белокурые волосы с проседью, близко посаженные глаза под нависшими веками, породистый нос и тонкие губы.

Элизабетта поставила перед ним тарелку.

— Buon appetito, барон.

— Grazie. Великолепно оформлено. Петрушка такая свежая.

— Спасибо. Я выращиваю зелень для ресторана в своем садике.

— Ну конечно! Все просто идеально. — Фон Вайцзеккер указал на своего соседа по столу, крепкого немца со шрамом на левой щеке. — Элизабетта, это оберштурмбаннфюрер Капплер.

— Приятно познакомиться, господин Капплер. — Элизабетта про себя содрогнулась. Ужасающий Капплер служил главой гестапо, и если он поблизости, значит, вести о гетто, скорее всего, правдивы.

— Рад знакомству, — сухо кивнул Капплер.

Фон Вайцзеккер вмешался:

— Элизабетта, я как раз говорил оберштурмбаннфюреру, что в «Каса Сервано» готовят самые вкусные блюда в Риме. Нонна делала лучшую пасту, а ты — весьма достойная ее протеже.

— Благодарю. Buon appetito, господин Капплер. — Элизабетта с исходящей паром тарелкой потянулась через стол и сделала вид, будто споткнулась. Тарелка взлетела в воздух, перевернулась и приземлилась вверх тормашками на колени Капплера.

Тот, скривившись, подскочил.

— Ох! — Брюки его в промежности были перепачканы горячим маслом — казалось, будто он обмочился; даже если бы Элизабетта это спланировала, и то не вышло бы лучше. Он стряхнул пасту со штанов, и раковины застучали по полу.

— О нет! — отпрянул фон Вайцзеккер. Остальные гости ресторана вытянули шеи, пытаясь рассмотреть происходящее, и по ресторану прокатился встревоженный ропот.

Элизабетта задушенно ахнула:

— Господин Капплер, простите! Я такая неловкая!

— Тащи тряпку, Элизабетта! — приказал фон Вайцзеккер.

— Да, синьор, — пробормотала она и умчалась в кухню.

Закрыв ресторан, Элизабетта поспешила в гетто; площадь перед синагогой заполонила толпа, обезумевшие от горя люди собирались группами, обнимались и беседовали. Синагога была открыта, в двери то и дело входили и выходили мужчины. Свет струился в высокие витражные окна, и те на фоне ночного неба сияли оранжевым, желтым, зеленым и голубым.

Элизабетта обшарила взглядом толпу в поисках Сандро, но не нашла его. Она заметила молодую пару в поношенных коричневых пальто и направилась к ним.

— Извините, — начала она, — можно ли спросить, что здесь происходит? До меня дошли ужасные слухи, будто евреи собирают золото для передачи немцам?

— Это правда, — ответила женщина, на чьем лице отпечатался страх.

— Просто кошмар… — Ее муж покачал головой, поджав губы, и те спрятались в густой бороде. — Каждая семья внесла свой вклад, но в наше время мало у кого есть ценности или деньги.

— Я бы тоже хотела помочь. — Элизабетта достала из сумочки конверт со своей выручкой за день. — Золота у меня нет, но вот деньги.

— Вы так добры! Вы можете отнести свой вклад в синагогу, на второй этаж. Поищите адвоката по имени Массимо Симоне.

Элизабетта не подала виду, что разволновалась. Если отец Сандро здесь, значит, и сам он тоже в синагоге. Ей очень хотелось с ним увидеться, вот только она сомневалась, что и Сандро не против. С тех пор как она оставила supplì у его порога, он не давал о себе знать.

Элизабетта вручила конверт мужчине.

— Лучше вы ему это передайте, хорошо?

— Как пожелаете. — Он взял конверт. — Как вас зовут? Я сообщу там ваше имя для записи.

— Не нужно, спасибо. — Элизабетта повернулась и поспешила прочь из гетто.