Вечное - Скоттолайн (Скоттолини) Лайза (Лиза)

Глава восемьдесят шестая

До роковой минуты оставалось всего несколько часов. Изможденные Сандро с семьей, президенты Фоа и Альманси, Анжело Антиколи со своим помощником, бухгалтер Ренцо Леви и секретарь Розина Сорани собрались в Зале Совета. Столько времени они собирали золото буквально по крохам. Их надежды взлетали и обрывались, но они упрямо звонили по телефону, стучались во все двери, разыскивали каждого члена общины, прося о пожертвовании. На собранные деньги они купили еще пятнадцать килограммов золота.

И вот они стояли вокруг стола и ждали оглашения результатов — получилось ли у них достичь цели. Анжело положил на весы оставшуюся серьгу. Коромысло еле слышно скрипнуло; все затаили дыхание.

Анжело с ухмылкой выпрямился.

— Готово!

Все разразились ликующими криками. Сандро обнял отца. Женщины расплакались, тоже бросившись обниматься. Альманси и Фоа обменялись рукопожатием, сияя от радости. Анжело, его помощник и Ренцо похлопывали друг друга по спине.

Вопреки всему им удалось добиться успеха, и быстрее, чем ожидалось. На столе стояли десять ящиков, полных золота, по пять килограммов в каждом. У Совета осталось достаточно денег, чтобы положить 2 021 540 лир в сейф общины в синагоге. Прошлым вечером Ватикан предложил ссудить им недостающую сумму, но община надеялась справиться собственными силами.

— Сынок… — Отец отпустил Сандро, глаза его блестели за стеклами очков. — Какой ты молодец.

— Ты тоже, папа.

Фоа кашлянул, прочищая горло.

— Благодарю всех за ваш титанический труд. Мы справились вместе. Это доказательство любви, силы и могущества нашей общины.

Альманси кивнул:

— Я позвоню в Ватикан и поблагодарю папу, но я очень горд, что мы не опустили руки. Однако у нас еще есть время, поэтому я бы пока не спешил объявлять наши чудесные новости общине. Как бы мне ни хотелось облегчить страдания людей, считаю, что нам все же следует продолжать сбор, чтобы подстраховаться. А еще, сдается мне, нужно позвонить господину Капплеру и попросить отсрочки. Я не хочу, чтобы он думал, будто мы справились слишком легко.

— Весьма мудро. — Фоа повернулся к отцу Сандро: — Массимо, вы согласны?

— Да, по всем пунктам. Если мы скажем немцам, что выполнили их требование, они просто попросят еще, и мы вернемся к тому, с чего начали. — Он повернулся к Сандро: — Что скажешь, сынок?

— Согласен, — ответил тот, польщенный, что его мнением поинтересовались.

Дело кончилось тем, что нацисты продлили срок, а когда пришло время, Фоа, Альманси и Массимо повезли золото на виллу Волконской. По какой-то причине Капплера там не оказалось, и их отправили в его резиденцию на Виа-Тассо — что им совсем не понравилось. Там немцы сначала заявили, что золота не хватает, но после протестов произвели взвешивание заново и были вынуждены уступить.

Евреи Рима спаслись.

Глава восемьдесят седьмая

Перед рассветом небо в сельской местности окрасилось у горизонта теплым золотисто-оранжевым оттенком, который, редея, постепенно остывал до синевы. Серп луны светился тонкой, едва заметной белой дугой, словно на негативе. Марко с отцом и другими партизанами только что заняли огневую позицию. Они лежали на животе, приподнявшись на локтях, вдоль пустынной грунтовой дороги под склоном крутого холма. Они ждали в засаде немецкую колонну, которая должна была пройти здесь через полчаса.

Марко смотрел в прицел винтовки, наведенной на холм. Вчера поздно ночью отец узнал о конвое, так что партизаны собрались мигом. Они прятались за насыпью у дороги, а позади них раскинулась заброшенная лимонная роща. В воздухе разливался запах гнилых плодов. Над головой Марко кружили пчелы.

Отец, затаившийся рядом, посмотрел на него:

— Когда все начнется, ты, Марко, главное, голову пригибай.

— А ты кого больше боишься, немцев или мать?

— Еще спрашиваешь… — усмехнулся отец.

Марко показалось, что они близки как никогда.

— Ты тоже поберегись, папа.

— Я выжил в Капоретто и что угодно переживу.

Марко удивился, ведь отец никогда Капоретто даже словом не упоминал.

— Готовься. — Отец снова прицелился. — Идут.

— Откуда ты знаешь?

— В груди отдается вибрация.

Замолчав, Марко тоже это ощутил. И вскоре с дальнего склона холма донесся тяжелый гул двигателей. Партизанам сообщили, что конвой состоит из трех грузовиков с тентом, которые сопровождают два армейских «кюбельвагена» [126] — один впереди, второй позади. Грузовики тяжело взбирались по дальнему склону, двигатели ревели.

Марко сосредоточился, поправляя прицел. Шум моторов усилился, Марко ждал приказа открыть огонь — его должен был отдать отец. План боя у партизан был такой: не стрелять до тех пор, пока вся колонна не окажется на спуске.

Марко посмотрел в прицел и напомнил себе, что следует набраться терпения.

В следующий миг на вершине холма показался «кюбельваген». Марко сглотнул тяжелый комок в горле и пригнулся. В «кюбельвагене» сидели четыре немца. Автомобиль стал спускаться, набирая скорость.

Сердце Марко бешено заколотилось. На холм взобрался грузовик с двумя солдатами в кабине. Он ехал сразу за «кюбельвагеном». Показался второй грузовик, затем и третий.

У Марко пересохло во рту. Еще один «кюбельваген» с немцами взобрался на холм. Колонна быстро спускалась по длинной дороге на склоне.

Внезапно партизаны, что затаились у подножия холма, швырнули на дорогу целую россыпь quattropunti. Немецкие машины набрали слишком большую скорость и не могли остановиться. Первый «кюбельваген» налетел на шипы. Колеса у него тут же лопнули и стали спускать.

— Огонь! — крикнул отец. Марко и партизаны открыли стрельбу.

Застигнутые врасплох немцы в «кюбельвагене» едва успели потянуться за оружием и тут же были убиты.

Первый грузовик, слишком тяжелый и сильно разогнавшийся, не сумел затормозить и врезался в «кюбельваген». В ту же кучу угодил второй грузовик. Третий попытался свернуть.

Холмы с обеих сторон дороги преграждали немцам путь. Водитель второго «кюбельвагена» хотел было развернуться, но сила инерции увлекла авто в общую кучу.

Партизаны обрушили на колонну град пуль. В воздухе разливался дым. Немцы попытались открыть ответную стрельбу, но их осыпали шквалом выстрелов.

Марко и партизаны продолжали стрелять. Нацисты выпрыгивали из грузовиков и тут же падали замертво. Вскоре никто из них уже не пытался сопротивляться.

— Прекратить огонь! — крикнул отец, давая знак партизанам. Они остановились. Одного из ребят ранили в руку, но отряд не потерял ни единого бойца.

Бой был окончен. Адреналин схлынул, и Марко тут же затрясло. Он опустился на землю и положил винтовку. Окинул взглядом кровавую бойню. Quattropunti сделали свое дело. Партизаны победили.

Отец присел рядом с ним, обняв его за плечи. Оба хранили молчание. Партизаны помчались к дороге и нырнули под тент грузовиков — посмотреть, что внутри.

Немцы — кто уже мертвый, кто еще умирающий — лежали повсюду, застыв в жутких позах. Невидящие глаза смотрели в небо. Мундиры вермахта почернели от крови. Над бойней вился дым, и запах пороха перебил аромат цитрусов.

Марко не мог оторвать глаз от жуткой сцены. Этот бой вышел совсем не таким, как в Порта Сан-Паоло. Теперь Марко был рядом с убитыми им же солдатами. Он видел их лица: это были такие же парни, как и он. Совсем недавно они были его союзниками. Его друзьями. Рольф…

Да, они победили, но Марко охватило отчаяние. Он верил в фашизм, а они — в нацизм. И все же он был жив, а они мертвы. По сути между ними не было никакой разницы. Все они были молодыми ребятами, которые заблуждались.

Марко молился, чтобы эта война оказалась последней, но знал: этому не бывать. Мужчины порой ошибались и часто сбивались с пути. Ему казалось, он понял нечто такое, что отец знал уже давно, но оба не проронили ни слова.