Тогда Зиновьев и Каменев сговорились Ленина проучить. Идут по коридору, и вроде бы уже встретились. Дверь открывается, и Ленин с соратниками ка-ак выскочат! А Зиновьев — раз, шаг вправо, и Каменев — раз, шаг вправо. Уклонились от встречи и разошлись. Ленин стоит, аж рот разинул. А Сталин смекнул, вперед вождя вылез и кричит:
— А, правые уклонисты! Правые уклонисты! — и Ленину подмигивает. Как я их, мол!
11
Товарищ Ленин очень много работал. Бывало, целый день сидит на почте и телеграммы по стране шлет. Заработается, аж ночью не спит. Вскочит с постели и мечтает, что он все еще на почте телеграммы шлет, бегает и кричит:
— Расст‛ елять!.. Расст‛ елять!.. Расст‛ елять!
Крупская успокаивает:
— Угомонись! Ты ж в Кремле, кого тут расстреливать?
Ленин опомнится — и вправду, в Кремле, вроде, расстреливать пока некого, ни одной интеллигентной физиономии, и спать ложится. А Крупская гладит его по головке и приговаривает ласково:
— Спи, мечтатель ты мой кремлевский…
А Бухарин услышит ночью, как Ленин кричит, и думает, что это уже про него. Перепугается и не спит целую ночь. Все что-то пишет, пишет…
12
Пошел как-то Дзержинский по церквям искать опиум для народа. Заходит в храм Христа-Спасителя, а там динамит лежит. Да много — пудов сто! Обрадовался, вызвал Лациса с Петерсом и приказывает:
— Все взвесьте и расстреляйте соответствующее количество заложников. А потом не забудьте руки помыть!
Лацис с Петерсом аж замучились. Только взвесили, только расстреляли, как от Свердлова новый приказ — еще на сотню заложников. Три ночи трудились, в головах почесать некогда. Управились, сели в головах чесать и думают:
— А куда динамит девать?
— Давай Свердлову отдадим. Мы его заложников таскали, пусть теперь наш динамит таскает!
Пошли к Свердлову:
— Динамит нужен?
— Нужен! — обрадовался. — А много?
— Сто пудов.
— Ай, спасибо! — кричит Свердлов. — Я как раз хотел храм подорвать, но какая-то белая сволочь сто пудов динамита уперла! Спасибо чекистам, выручили! Теперь я ваш должник!
— Да чего там! — чешут в головах Лацис с Петерсом. — Мы ж от чистого сердца. Чай, не жиды…
Свердлов посмотрел на них внимательно, но почему-то промолчал.
13
А еще Дзержинского звали Железным Феликсом. А получилось это так. Гуляли как-то Ленин с Дзержинским в скверике у Большого театра. А тут как раз левые эсеры убили немецкого посла и бунтовать начали.
— Ай-яй-яй! — говорит Ленин. — Как нехо‛ ошо! Феликс Эдмундович, пойдите, а‛ естуйте левых эсе‛ ов.
Дзержинский пошел арестовывать левых эсеров. Приходит — а там эсеров видимо-невидимо! И все левые. Он им и говорит:
— Я вас арестовать пришел.
А левые эсеры смеются:
— Как же это вы, Феликс Эдмундович, один нас всех арестуете?
Только тут до Дзержинского дошло. Хлопнул он себя по лбу и думает: “А действительно, чего это я сюда один приперся?”
Когда он об этом потом рассказывал Ленину, тот хохотал заразительно и приговаривал:
— Ай, Феликс! Ай, Феликс! Ну умо‛ ил! Ты, видать, совсем за‛ аботался!
Дзержинский обиделся:
— Заработаешься тут! Что я, железный, что ли?
Так и прозвал Ленин Дзержинского Железным Феликсом.
14
Товарищу Ленину очень понравилось стихотворение Маяковского “Прозаседавшиеся”.
— Очень ве‛ное стихотво‛ение! — говаривал он. — П‛ авильно! Чего заседать, когда я уже а‛хиясно расписал, как надо социализм ст‛оить! Вон у Дзе‛ жинского, небось, не заседают, там раз — и готово!
15
Вышел как-то Калинин на Красную площадь, сел под елочками и бренчит на балалайке. А мимо Сталин шел. Калинин и говорит:
— А хорошо бы вон на том бугорке мавзолей построить.
Сталин спрашивает:
— Мавзолей — чей?
Задумался Калинин. Скажешь — Ленина, обидеться может. Скажешь — Сталина, может неправильно понять. Махнул рукой:
— А черт его знает! Я ж из народа. Ты у кого поумнее спроси — у Зиновьева, Каменева, Бухарина.
— Правильно, — говорит Сталин. — Придет время — спросим. И они нам ответят.
16
Ленин, бывало, сидит в Кремле и мечтает.
— Эх, — говорит, — д‛ уг Наденька! А ведь настанет когда-нибудь в‛ емя — всю интеллигенцию, всех бу‛ жуев ист‛ ебим!
Крупская задумывается:
— Ну, истребим, а дальше-то что?
А он хохочет заразительно:
— А дальше мы НЭП объявим. Новых бу‛ жуев наплодим. И новую интеллигенцию, рабоче-к‛ естьянскую.
Она посочувствует:
— Наплодим — и опять тебе трудиться придется.
А Ленин вздохнет:
— Ну с теми пусть уж Сталин т‛ удится. Мне, пожалуй, и не дожить.
17
Ленин и Дзержинский были мечтателями. Соберутся, бывало, и мечтают.
— А хорошо бы, — мечтает Дзержинский, — у нас гильотину построить. Раз — и готово! Раз — и готово! И руки чистые, и голова холодная.
— Хорошо бы, — согласится Ленин и глаза прикроет мечтательно. А Дзержинский разойдется, размечтается:
— А в Америке еще лучше. Электрический стул. Жми себе кнопку! Раз — и готово! Раз — и готово!
Ленин подумает-подумает и скажет мечтательно:
— Коммунизм — есть советская власть плюс элект‛ ификация всей ст‛ аны!
18
Как-то спрашивает Сталин у Дзержинского:
— Товарищ Дзержинский, а что ви думаете о задачах наших органов?
Дзержинский и ляпни:
— У чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодная голова.
Сталин головой качает:
— Вам надо отдохнуть, товарищ Дзержинский. Ви, кажется, савсем заработались. Что ви, железный, что ли? — и Ленину подмигивает.
19
Собрались однажды три мечтателя — Ленин, Сталин и Дзержинский. Всю ночь мечтали, аж голова кругом идет.
— Ну, хватит, — говорит Дзержинский. — Что я, железный, что ли? Пойдем, руки помоем, а потом на улицу, головы охладим.
Вышли — вся Москва спит. Тишина. Только слышно, как на Лубянке Лацис с Петерсом в головах чешут. Ленин и говорит:
— Благодать! Послушайте, това‛ищи, как на‛од от вековой спячки п‛обуждается…
А тут как раз Калинин проснулся и давай бренчать на балалайке! Ленин, Сталин, Дзержинский слушают и нарадоваться не могут. А Бухарин стучал-стучал Калинину в стенку, заткнул уши и что-то пишет, пишет…
20
Правил Ленин, правил, и случилось у него с головой плохо. Собралось ЦК решать, что же с Лениным делать. Сидят и молчат. Калинин бренчал-бренчал на балалайке и говорит:
— А чего? Пущай правит! Ну, натворит еще чего, ну изведет еще мильенов десять-двадцать, жалко, что ли? На то она и борьба классов!
Сталин как взовьется:
— Да ви что? Это он здаровый дывятнадцать миллионов извел, а бальной на голову всех падчистую изведет! Кто ж на нашу долю останется?
Зиновьев, Каменев, Троцкий волнуются:
— Нельзя, нельзя! На нашу долю никого не останется!
А Бухарин решил, что раз всех изведут, то и его тоже, перепугался, плачет, трясется весь и кричит:
— Правильно, правильно! — а сам одной рукой что-то пишет, пишет…
И решили товарищу Ленину, как больному на голову, работать запретить и отправить в Горки. А чтобы он там не очень скучал, Горки назвали Ленинскими.
21
Сидит как-то Крупская и книги Льва Толстого запрещает. Книг много, все большие, аж умаялась. А мимо Сталин шел. Увидел и смеется:
— Что, Наденька, все перед зеркалом русской революции вертишься? Пора бы уж остепениться.
Крупская обиделась и побежала к Ленину жаловаться. А Ленин был больной на голову, ничего не понял, но рассердился и пишет Сталину: “Немедленно извинитесь пе‛ ед моей женой или я по ‛ву с вами всякие отношения!”
