Улисс - Джойс Джеймс

Ознакомительная версия. Доступно 41 страниц из 202

Верую, Господи, помоги моему неверию [932]. То есть, помоги мне верить или помоги мне не верить? Кто помогает верить? Egomen [933]. А кто – не верить? Другой малый.

– Вы единственный из всех авторов «Даны», кто требует звонкой монеты [934]. И я не уверен насчет ближайшего номера. Фред Райен хочет, чтобы ему оставили место для статьи по экономике.

Фредрайн. Две звонких монеты он мне ссудил. Чтоб ты снялся с мели.

Экономика.

– За одну гинею, – сказал Стивен, – вы можете опубликовать эту беседу.

Бык Маллиган перестал, посмеиваясь, кропать и, посмеиваясь, поднялся.

Чинным голосом, с медоточивым коварством он известил:

– Нанеся визит барду Клинку в его летней резиденции на верхней Мекленбург-стрит [935], я обнаружил его погруженным в изучение «Summa contra Gentiles» [936], в обществе двух гонорейных леди, Нелли-Свеженькой и Розали, шлюхи с угольной пристани.

Он оборвал себя.

– Пошли, Клинк. Пошли, скиталец Энгус с птицами [937].

Пошли, Клинк. Ты уже все доел после нас. О, я, разумеется, позабочусь о требухе и объедках для тебя.

Стивен поднялся.

Жизнь – множество дней. Этот кончится.

– Мы вас увидим вечером, – сказал Джон Эглинтон. – Notre ami [938]. Мур надеется, что Мэйлахи Маллиган будет там.

Бык Маллиган раскланялся панамой и бланком.

– Мсье Мур, – сказал он, – просвещающий ирландскую молодежь по французской части. Я там буду. Пошли. Клинк, бардам надлежит выпить. Ты можешь ступать прямо?

Посмеивающийся…

Накачиваться до одиннадцати. Вечернее развлечение ирландцев [939].

Паяц…

Стивен двигался за паяцем…

Однажды была у нас дискуссия в национальной библиотеке. Шекс. Потом.

Идет спина пая: за ней шагаю я. Наступаю ему на пятки.

Стивен, попрощавшись, как в воду опущенный, двигался за паяцем, шутом, ладнопричесанным, свежевыбритым, из сводчатой кельи на свет дневной, грохочущий и бездумный.

Что ж я постиг? О них? О себе?

Теперь гуляй как Хейнс.

Зал для постоянных читателей. В книге посетителей Кэшел Бойл О'Коннор Фицморис Тисделл Фаррелл кудрявым росчерком завершает свои полисиллабусы.

Вопрос: был ли Гамлет безумцем? Лысина квакера с аббатиком в беседе елейно-книжной:

– О, конечно, извольте, сэр… Я буду просто счастлив…

С гримасой игривой Бык Маллиган базарил бездельно с самим собой, себе ж благосклонно кивая:

– Довольная задница.

Турникет.

Неужели?… Шляпка с голубой лентой?… Написано не спеша?… Что?…

Посмотрела?…

Закругление балюстрады: тихоструйный Минций [940].

Пак [941] Маллиган, панамоносец, перескакивал со ступеньки на ступеньку, ямбами путь уснащая:

Джон Эглинтон [942], душка Джон,

Почему без женки он?

Потом вдруг разразился тирадой:

– Ох, уж этот китаец без подбородка! Чин Чон Эг Лин Тон [943]. Мы с Хейнсом зашли как-то в этот их театришко, в зале слесарей [944]. Как раньше греки, как М.Метерлинк, наши актеры творят новое искусство для Европы [945]. Театр Аббатства! Мне так и чуялся пот монашьих причинных мест [946].

Он смачно сплюнул.

Забыл: что он никоим образом не забыл как его выпорол этот паршивый Люси [947]. И еще: он бросил la femme de trente ans [948]. И почему не было других детей? И первенцем была девочка?

Задним умом. Беги, возвращайся.

Суровый затворник все еще там (имеет свой кусок пирога) и сладостный юнец, миньончик [949], федоновы шелковистые кудри приятно гладить [950].

Э– э… Я тут вот… хотел… забыл сказать… э-э…

– Лонгворт и Маккерди Аткинсон [951] там тоже были…

Пак Маллиган, легко приплясывая, стрекотал:

Заслышу ль ругань в переулке

Иль встречу шлюху на прогулке,

Как сразу мысль на этом фоне

Об Ф.Маккерди Аткинсоне,

Что с деревянною ногой,

С ним тут же рядышком другой,

Чья вкус винца не знает глотка,

– Маги, лишенный подбородка.

У них жениться духу нет,

И онанизм – весь их секрет [952].

Фиглярствуй дальше. Познай сам себя. Остановился ниже меня, насмешливо мерит взглядом. Я останавливаюсь.

– Шут ты кладбищенский, – посетовал Бык Маллиган: – Синг уже перестал ходить в черном, чтоб быть как люди. Черны только вороны, попы и английский уголь.

Прерывистый смешок слетел с его уст.

– Лонгворт чуть ли не окочурился, – сообщил он, – из-за того, что ты написал про эту старую крысу Грегори [953]. Ах ты, надравшийся жидоиезуит из инквизиции! Она тебя пристраивает в газету, а ты в благодарность разносишь ее писульки к этакой матери. Разве нельзя было в стиле Йейтса?

Он продолжал спускаться, выделывая свои ужимки и плавно балансируя руками:

– Прекраснейшая из книг, что появились у нас в стране на моем веку [954].

Невольно вспоминаешь Гомера.

Он остановился у подножия лестницы.

– У меня зародилась пьеса! Бесовское измышление [955]! – объявил он торжественно.

Зал с мавританскими колоннами, скрещивающиеся тени. Окончен мавританский танец девятерых в шляпах индексов.

Мелодичным голосом, с гибкими интонациями. Бык Маллиган принялся зачитывать свою скрижаль:

Каждый сам себе жена,

или Медовый месяц в руке

(национальное аморалите в трех оргазмах)

сочинение Мудака Маллигана

Он обратил к Стивену ликующее мурло:

– Я опасаюсь, что маскировка слишком прозрачна. Но слушай же.

Он продолжал читать, marcato:

– Действующие лица:

ТОБИ ДРОЧИНЬСКИЙ (задроченный полячок)

МАНДАВОШ (лесной разбойник)

МЕДИК ДИК и МЕДИК ДЭВИ (двое за одного)

МАТУШКА ГРОГАН (водородица)

НЕЛЛИ– СВЕЖЕНЬКАЯ и РОЗАЛИ (шлюха с угольной пристани).

Он шел впереди Стивена, похохатывая, болтая головой туда и сюда – и весело обращался к теням, душам людей:

– О, та ночь в Кэмден-холл, когда дочери Эрина [956] должны были поднимать юбки, чтобы переступить через тебя, лежащего в своей винноцветной, разноцветной и изобильной блевотине!

– Невиннейший из сыновей Эрина, – откликнулся Стивен, – ради которого когда-либо юбки поднимались.

Почти у самого выхода, ощутив чье-то присутствие сзади, он посторонился.

Расстаться. Подходящий момент. Ну, а куда? Если сегодня Сократ выйдет из дому, если нынче Иуда пустится в путь. Какая разница? Предрешенное пространство ожидает меня в предрешенное время – неотменимо.