Рысюхин, вы в четырнадцать не шалили? (СИ) - "Котус"

Делал и думал — не дурью ли страдаю? На дружину таких вот казарм на колёсах нужно штук пять-шесть, даже с учётом того, что кого-то придётся в караул ставить, а кто-то, как та же Оксана, смогут переночевать в своём заведовании. Настругаю сейчас передвижных ночлежек, которые на звание «дом на колёсах» никак не тянут, и что потом с ними делать? С другой стороны, платформы — универсальные, всё равно собирался осенью грузовой парк расширять, так вот и оно: жилые кузова снимем, другие поставим. И эти не пропадут, строителям моста через Умбру точно пригодятся, только чуток переделать, чтоб внутри освободилось место хоть для стола и пары лавок возле него, и шкафов добавить. Да и в дружине пара штук в исходном виде не повредит, мало ли, куда нужно будет выехать с ночёвкой? В общем — не пропадёт работа зря, но это уже потом, и, скорее всего — без меня. Потому что мне сейчас нужно в Смолевичи ехать, за докторами для Ульяны, у которой «началось». Они там должны уже в готовности быть, Маша по мобилету им позвонила раньше, чем мне. Пока добегу до дома, пока руки вымою, переоденусь и доеду — они уже готовы должны быть. Главное, чтобы руки на руле не дрожали…

Глава 17

Подъехав к больнице я с некоторым удивлением увидел всю бригаду Сверчаковского, которая вместе с целительницей грузились в «Скорую помощь». Не понял, их что, куда-то ещё срочно вызвали⁈

— Аркадий Игоревич! Если не секрет — куда вы⁈

— Так ведь к вам, Юрий Викентьевич. Точнее, к супруге вашей.

— И зачем вам «Скорая» в таком случае? Я же просил передать, что за вами заедут — вот, я и заехал. Давайте лучше ко мне в фургон: и доедем быстрее, и автомобиль оставим на случай чего.

— А если потребуется перевозить пациентку?

— Аркадий Игоревич…

— Ах, да, что это я… Уж где-где, а у вас точно найдётся на чём перевезти пару тройку пациенток.

«Ага, даже пару-тройку десятков. Может, и не с максимальным комфортом, но с достаточным».

«Это, дед, разве что, если автобус использовать».

«О! Ещё и автобус!»

Пока я разговаривал с одним собеседником вслух, со вторым — мысленно, Серафима Игнатьевна, целительница наша, уже устроилась со всем удобством в салоне у меня за спиной. И сиделку, ту же самую, с собой позвала.

Через сорок минут мы уже въезжали в полуподвал моего особняка, а ещё через пять минут узнали, что тревога была ложной. Ну, или учебной, если угодно. Правда, доктор заявил:

— Я, если позволите, лучше здесь переночую. Ждать уже не долго, а срываться и ехать среди ночи — увольте. Тем более, если так гнать, да ещё в темноте.

Ну, я не так уж и гнал, средняя скорость тридцать семь километров в час примерно выходит…

— Разумеется, оставайтесь! Вам всем приготовлены те же самые комнаты, горничные вас проводят. Под палату тоже оборудована та же спальня. Кухне дано указание круглосуточно держать запас кипятка — и для медицинских целей, и для чая-кофе. Холодные закуски также — в любое время года, горячие — с учётом времени на разогрев, то есть, их нужно минут за пятнадцать заказывать.

— На таких условиях я бы тут насовсем поселилась. Особенно, если ещё и посуду мыть не надо! — Не то пошутила, не то призналась в своей слабости Укропникова.

— Нет уж, Серафима Игнатьевна! Если насовсем, то условия будут другие!

— Я так и знала!

— Во-первых, придётся делать перепланировку, чтоб у вас была не одна спальня, а как минимум ещё гостиная и кабинет, плюс все удобства. Во-вторых, в обычные дни на кухню в неурочное время, боюсь, придётся ходить самостоятельно. Ну, и придётся научиться водить автомобиль, чтоб к другим пациентам ездить.

— Юрий Викентьевич, вы что творите⁈ — Едва ли не на показ громко и грозно возмутился наш лучший гинеколог. — Прекращайте немедленно так цинично сманивать у нас единственного в районе целителя!

Все вежливо по улыбались, и разошлись: врачи — мыть руки и осматривать Ульяну, я — в мастерскую, страдать, в том числе и всякой ерундой.

Родила моя вторая жена в половину четвёртого ночи на субботу, пятнадцатого июля — через двенадцать дней после дня рождения Романа. Крепенькую здоровую дочку, которую она хотела назвать Эльвирой, а тёща — Устинья. Услышав такие варианты я, перенервничав за половину ночи и утро, ляпнул вслух:

— За что вы её так⁈ — После чего полчаса выслушивал о себе много нового, правда — в рамках приличий. В основном.

Закончив ругать меня, они как-то внезапно сошлись на варианте Екатерина, хоть он ни разу не звучал в разговоре, да они и вовсе имена не обсуждали, только меня! Видимо, были обсуждения «за кадром». Имя меня вполне устроило, но, чтобы они из вредности не переделали снова, буркнул только:

— Главное, что не Хавронья какая-нибудь.

Надо сказать, что роды у Ульяны прошли легче, чем у Маши — возможно, сказалось то, что сама она крупнее, или ещё что, даже целительница сказала, что можно было и без неё обойтись в принципе. Тем не менее, весь комплекс воздействий на молодую маму наложили и нянечку оставили.

Врачи, выйдя на крыльцо, удивились было — как и когда за ними успели прислать «Скорую», а, главное, зачем? Серафима Игнатьевна даже немного испугалась, не случилось ли что-то серьёзное, что за ней прислали? Но потом увидели какие-то мелкие отличия и начали догадываться, в чём дело. Ну, тут и я подоспел с дарственной и прочим сопутствующим имуществом. Самим же докторам передал конверты с вложенными чеками на приятную сумму, получить по которым деньги они смогут в банке в Смолевичах. Ну, или зачислят средства на свой счёт.

Я думал отправить с ними в качестве шофёра одного из дружинников, который переночевал бы в моём смолевическом доме, отгулял в воскресенье увольнительную, а в понедельник вернулся с оказией, но всё удалось решить проще. Оказалось, что наш гинеколог сам решил научиться водить автомобиль и преуспел в этом, даже водительскую лицензию получил, не пожалел денег. Катался он, конечно, со скоростью чуть выше велосипедной, но часа за полтора до города доберётся в любом случае.

Ульяна к вечеру уже полностью восстановилась — опытные целители и не на такое способны — и выглядела полностью довольной. В том числе и тем, что родилась именно дочка.

— Это даже хорошо, что в младшей ветви будущая глава не только младше возрастом, но и девочка. Роме, когда вырастет, будет спокойнее.

— Это зависит от того, какого мужа она себе найдёт. Того ведь придётся принимать в род — отдавать на сторону дочку, титул и земли я точно не собираюсь.

— А это уже наша задача — проследить, чтобы муж был приличным.

— Угу, а потом она внезапно влюбится в кого-то совершенно незнакомого, и все наши старания…

— Да ладно вам, до этого ещё минимум лет пятнадцать — до того, как влюбляться начнёт. Давайте пока отпразднуем! — Голосом разума оказалась на этот раз Маша.

Ну, и отпраздновали, почему бы нет. Только Ульяна тосты поднимала чаем с молоком под сочувственными взглядами Мурки. И я бы посочувствовал, хоть вслух этого не скажу, а то тоже заставят это пить, из солидарности, мол. Знаю, проходили. Не сказать, чтоб совсем уж гадость неимоверная, но надоедает буквально за три дня до дрожи. И как англичане это всю жизнь пьют? Может, от того и гадят всем вокруг, что настроение пожизненно испорченное, а отказаться от традиции не смеют? Это, конечно, шутка, но…

А вот что не шутка, так это бесконечные, как выяснилось, споры о том, как назвать дочку. Казалось бы, решили — Катя будет. А вот нет! В тот же день она побывала Лизой, потом имя было отвергнуто по фантастически странному, чтобы не сказать хуже, соображению — «чтоб подлизой не выросла». За последующие два дня побывала Фросей, Аполлинарией, Забавой (но недолго) и даже с какого-то перепугу Илоной, а кроме того — боги знают, кем ещё, до меня не все варианты доходили. И генератором каждого нового круга споров была тёща. Я понял три вещи: во-первых, Ульянина мама несколько загостилась, задача «успокаивать дочку перед родами» стала совершенно не актуальной; во-вторых, это всё не прекратится, пока я не разгоню дискуссионный клуб и не оформлю документы на дочку. И третье, самое главное: какое счастье, что эти самые документы без меня выправить невозможно! Иначе, не исключаю, что она уже была бы записана какой-нибудь Прозерпиной.