Рысюхин, вы в четырнадцать не шалили? (СИ) - "Котус"

Офицеры мои выматывались ничуть не меньше, поскольку имели кучу хлопот по обустройству бивуака, начиная от разметки лагеря и до определения мест караулов и маршрутов патрулей, от снятия пробы на кухне до назначения этих самых караульных и отправки утром передового дозора для разведки пути: несколько раз нарвались на заметное расхождение местности на картах и в реальности, после чего убедились в необходимости подобного изучения окрестностей. И все, от командира дружины до подчинённых Алеся Кудрина, славили судьбу и меня за наличие у нас в колонне передвижных казарм, что избавляли от возни с палатками. Да, в шести спальных модулях было ровным счётом восемьдесят коек, плюс четыре спальных места в кабинах трёхосников, а население колонны составляло сто тридцать шесть человек, не считая меня, но парадоксальным образом все помещались. Да, сменяющиеся с караула бойцы ложились на кровати, с которых поднимали своих сменщиков, почти «тёплая постель» старого парусного флота; да, кое-кто ночевал в кабинах грузовиков или даже в кузовах, где груз и свободное место позволяли; да, Старокомельский и Вишенков жили прямо в КША, а Нюськин в командно-наблюдательном пункте, где для этого пришлось демонтировать стол и сделать из пары лавок, нескольких досок и матраца спальное место. Но все в один голос уверяли, что это несравнимо удобнее, чем возиться с палатками.

Самое главное: за всеми этими дорожными развлечениями на место мы приехали только четвёртого сентября к обеду. Если бы не выехали на два дня раньше первоначального плана — то завтра в момент начала смотра бултыхались бы по ухабам где-то к западу от Рязани. Можно сказать — по краешку прошли. И это ещё за время пути ни одного серьёзного дождя не случилось, так, пару раз побрызгало немного, пыль прибило немного. Правда, выгоду от этого получал только первый десяток автомобилей в колонне, потом колёса разбивали и перемешивали корку, и пыль начинала лететь почти так же, как и до дождя, разве что сильнее прилипала на мокрые кузова и кабины.

В месте назначения нас уже ждали. Правда, или не представляли толком, кто именно и в каком составе едет, хотя я передавал Семёну Аркадьевичу полный перечень техники и список личного состава, или решили проигнорировать полученные данные, считая, что «лучше знают». Да, начальник караула на въезде на полигон — палатка, полосатая будка, как у городового и шлагбаум, который спокойно можно объехать с любой стороны — отправил вестового, который вернулся с комендантом лагеря лично, носившим погоны полковника кавалерии. Этот полковник порадовал нас сообщением, что площадки для размещения готовы, я уж понадеялся, что наконец-то всё будет как надо, а не как получается, и даже не обратил внимание на то, что «площадки» — во множественном числе.

Этот странный человек выделил для размещения техники узкую полосу слева от дороги, на которой планировал разместить колонну, развернув её головой к выезду, изображая готовность к маршу. Сама по себе идея пусть не бесспорная, но нормальная, однако то, что нам выделили всего двести пятьдесят метров погонных… Ага, а место для размещения личного состава — едва ли не в противоположном углу лагеря, вроде как «с глаз подальше»! Очень оригинально: бросить имущество в буквальном смысле слова под забором — тропа, протоптанная патрульными, шла метрах в десяти от дороги и уйти неведомо куда.

— Господин полковник, при всём уважении, но схему размещения придётся переделать.

— Что значит, «придётся»⁈ Никто не собирается ломать налаженную и утверждённую структуру лагеря из-за ваших капризов!

— Я не говорю про желание, я говорю о необходимости.

— Не вижу никакой необходимости.

— Ну, так посмотрите. Для размещения техники согласно вашим пожеланиям нужно как минимум втрое больше места. Даже если ставить вплотную.

— Что вы мне тут сочиняете! Для десятка грузовиков места более, чем достаточно!

— Для десятка — возможно. У меня три десятка единиц техники, плюс шесть орудий, плюс зарядные ящики к ним, плюс прицепы.

— Если вы привыкли таскать за собой обоз…

— Господин полковник! Вы вообще читали присланные вам материалы о том, сколько и чего входит в состав моей батареи?

— Да, там был какой-то вздор. Я не один десяток лет в армии, и без того знаю состав полковой батареи, так что не нужно мне тут…

— При чём здесь вообще полковая батарея⁈ Речь об отдельной миномётной батарее нового штата! И для размещения её в линию нужно порядка семисот пятидесяти метров.

— Господин капитан! Извольте прекратить пререкаться со старшим по званию и приступить к выполнению приказа! Я вас больше не задерживаю!

— Зато я вас не могу отпустить.

— Да как вы смеете!

— Легко. Я — гвардии инженер-капитан запаса, но даже если бы состоял на действительной службе — вы не являетесь моим начальником и не можете отдавать мне приказы, во всяком случае — не в мирное время. А как флигель-адъютант я нахожусь в прямом и непосредственном подчинении Его Величества.

— В этом лагере — я старший воинский начальник, и все, размещённые на его территории, обязаны мне подчиняться!

— Ну, я пока ещё не разместился. И, скорее всего, не стану этого делать. Потому что не собираюсь в угоду вашим, господин полковник, эстетическим фантазиям нарушать прямой приказ Государя Императора.

— Никто вас не заставляет ничего нарушать! Просто уберите всё лишнее в сторону.

— У меня нет ничего, как вы изволили выразиться, «лишнего»! Приказ Его Величества…

— Его Императорского Величества, если уж взялись козырять Его именем!

— Я, как владетельный барон и личный вассал Государя имею право на упрощённое титулование. Но речь не об этом. Приказ гласит: «Представить отдельную миномётную батарею в варианте наиболее широкого предложенного штата». Это тридцать единиц механических транспортных средств, плюс собственно орудия, плюс прицепы. Да, ещё придётся где-то разместить десять единиц техники внештатной для отдельной батареи, но входящей в штат уже отдельного дивизиона. Потому и разместить нужно рядом, для общего показа.

В общем, ругались мы ещё долго, решили попробовать разместить технику, но повернуть поперёк дороги. Правда, прицепы и миномёты в таком случае не поместятся на участке до тропинки и не будут видны. Придётся их отцепить и поставить рядом с буксирами, что ещё съест место.

Попытка разместить сверхштатные единицы по другую сторону дороги вызвала ещё один раунд споров и ругани, без перехода на личности, разумеется. Полковник переживал из-за того, что при этом мы закроем вид на лагерь каких-то «уважаемых людей». Я чуть было не высказал мысли по поводу уважаемых кем-то прилипал, но сдержался: мало ли, вдруг на самом деле нужные люди. В итоге через каких-то двадцать минут договорились, что не вместившуюся слева технику буду ставить справа, но начиная от дальнего края.

Следующий раунд ругани и споров, уже изрядно утомивших, касался нежелания полковника разместить нас рядом с техникой и стремления, наоборот, загнать нас на дальний край лагеря. Довод, что это МОЯ техника, ЛИЧНОЕ имущество, и я сам желаю и должен обеспечить его сохранность вообще за аргумент признан не был. Тогда я, по совету деда, зашёл с другого фланга.

— Имущество без присмотра я бросить не могу. Мало ли, что-нибудь сдуру гаечку «на память» открутит, а потом какая-нибудь деталь на Его Величество упадёт. Но разводящего со сменой караула буду отправлять через центр лагеря.

— Воля ваша, всех богов ради. Только настоящим часовым не мешайте.

Пассаж насчёт настоящих и не совсем я проигнорировал, и продолжил:

— Отправлять их буду строем, со строевой песней и под барабанный бой, ритм отбивать. — И, не удержавшись добавил: — Чтобы всё было по-настоящему. С учётом погоды и удалённости поста сменять часовых буду, пожалуй, каждые полчаса. Где, говорите, ваша палатка находится?

Полковник умудрился одновременно вздохнуть, застонать и проскрежетать зубами, после чего пошёл расчищать место для нашего бивуака. Таки ура. Надеюсь, пока мы выставляем технику, он успеет разогнать всех лишних. Даже странно, что такая конкуренция за места возле въезда, если сравнивать лагерь с домом — в прихожей. Неужели такое острое желание первыми попасть на глаза Государю Императору? Какой в этом смысл⁈ Ну, или я чего-то не знаю, а потому не понимаю.