Фрэнк на вершине горы (СИ) - Алатова Тата

— От тебя луком пахнет, — пробормотал он невнятно и отшвырнул майку в угол.

— Ужинать! — крикнул Фрэнк, послышались его шаги, а потом легкое покашливание. — А. Ну, видимо, позже.

Не прерывая поцелуя с Холли, Тэсса вытянула руку в сторону голоса, и через мгновение ее коснулась широкая и мозолистая ладонь.

Глава 35

— Хорошо, что наши старики завели не бегемотов, — усмехнулся Джеймс, опрокидывая очередную тележку с альпачьим навозом. — С них бы сталось.

Лагуна, чья очередь сегодня была переносить по воздуху кадки с водой, засмеялась.

Она была славной девчонкой, и Джеймс любил с ней работать — в отличие от Мэлоди, эта близняшка не капризничала и не грубила.

— Никогда не думала, что такие динозавры женятся, — призналась Лагуна. — Это было так смешно, когда Джон встал на колено, что мне даже стало стыдно за них.

— Ну и дурочка, — обиделся Джеймс.

— Сам такой, — обиделась Лагуна.

— Когда ты вся сморщишься от дряхлости, — сказала Одри, вычесывая мягкую шерсть альпак, — то наверняка захочешь, чтобы кто-нибудь творил разные глупости ради любви к тебе.

— Да ну, — не поверила Лагуна.

— Не увиливай, — строго велела Бренда, — а то у меня вот-вот сморщится виноград.

И она включила фонарик, разогнав темноту.

Одри вздохнула, достала небольшой пейзаж, который Холли набросал для нее на случайной картонке. Там был изображен такой удивительной выразительности пейзаж, что от восторга и счастья — ведь она может любоваться им хоть каждый день — слезы сами собой хлынули из ее глаз.

***

Почему-то они ели, сидя прямо на холодном полу в гостинной. Разогреть ужин ни у кого не хватило энергии, и остывшая курица казалась невероятно вкусной.

Дождь бодро стучал по крыше, но в эту ночь никто не переживал о том, что расстроило Одри. Моргавр подхватывал ее лиричное настроение и усиливал его.

— Любовь, — воскликнул Холли, который после секса становился глупым и болтливым, — похожа на щекотку в груди. Так ерзательно, — и он засмеялся.

— Неа, — лениво и сонно возразил Фрэнк. — Любовь похожа на грелку в животе. От нее становится очень тепло. Но раньше мне казалось, что это острый нож, который кто-то без устали ворочает прямо во мне. Яростное желание обладания и отчаянный голод.

— Это потому, что тебя мама не любила, — с умным видом объяснил Холли.

Тут они оба уставились на Тэссу.

— Что? — смешалась она. — Мне тоже надо что-то сказать?

Со словами у нее по-прежнему было туго, но она действительно училась.

— Любовь к Фрэнку — это кипящая лава, — пробормотала она, чувствуя себя очень глупо. — Пылающий гранит. А Холли… ну это разноцветное облако нежности.

— Гранит и облако, — завороженно повторил Холли и сорвался с места, энергичный и жизнерадостный.

— Рисовать побежал, — зевая, озвучил очевидное Фрэнк. — Пойдем спать.

***

Утро не принесло Тэссе физика-математика, и она, прождав чуда до обеда, отправилась на берег моря поговорить с Моргавром. Спускаясь к пляжу по узкой извилистой тропинке, она заметила одинокую лодку посреди голубых волн и темную худенькую фигурку на ней. На мгновение сжалось сердце: сколько лет она видела эту картину каждое утро, когда старик Сэм в любую погоду выходил на рыбалку. Она скучала по этому ехидному и немногословному человеку, который однажды взял и создал на голом берегу Нью-Ньюлин, и которому они все теперь обязаны безмятежностью своих дней.

Но Сэм Вуттон уже вряд ли раскинет свои сети, а значит — в открытом море болтался кто-то другой.

Свернув со своей тропки, Тэсса направилась в сторону рыбацкой хижины, которую теперь занимали Джулия с близняшками. Здесь появились клумбы с цветами — хорошо, что девчонки способны одним взглядом таскать тяжести, потому что землю пришлось насыпать на камень. Домик покрасили, и он казался таким нарядным и опрятным, что старик Сэм наверняка оскорбленно ворочался в гробу.

Джулия сидела в кресле-качалке на улице и бездумно смотрела на море. Она выглядела как человек, оказавшийся перед неразрешимым выбором.

— Лодка, — коротко объяснила Тэсса свое появление.

— Мэлоди, — также коротко ответила Джулия. С ней явно было что-то не так.

— С чего бы это?

— Мирится с Моргавром.

— А!

Тэсса опустилась на теплый камень и обняла колени руками, любуясь живописным пейзажем. Это было удивительно, на самом деле, но за годы он нисколько не утратил своей красоты, а будто бы становился все лучше и лучше.

— А с тобой что? — спросила она.

Кресло скрипнуло, когда Джулия раскачалась слишком резко.

— Должна ли я сказать племянницам, что их мать пишет мне вовсе не ради встречи с ними? Моей сестре нужны лишь деньги.

— Это один из тех вопросов, на который нельзя отвечать? — предположила Тэсса. — Вроде, ты должна решать сама?

— Я не могу решить сама, — крикнула Джулия. — Это один из тех вопросов, каждый ответ на который — неправильный.

— Ну, если ты спрашиваешь меня на самом деле, то мой ответ: сказать.

— Но это же травмирует девочек.

— Обязательно. Но они переживут.

Джулия закачалась еще сильнее, и Тэсса перехватила ее кресло, останавливая его.

— Правда, переживут, — мягко сказала она. — Мы подхватим их и не дадим упасть.

— Да вы же совершенно не разбираетесь в психологии!

— Когда в последний раз Фанни испускала вопль баньши? Когда в последний раз Кенни становился полностью невидимым? Когда Холли перестал рисовать картины, от которых становится плохо? Когда меня отпустили кошмары и я начала спокойно спать? Неужели ты сама не замечаешь, как Нью-Ньюлин исцеляет нас? Фрэнк смог простить свою мать, и девчонки тоже смогут. И чем раньше они начнут — тем быстрее закончат.

— Но это так не работает!

Тэсса пожала плечами. Она сказала все, что хотела, и не собиралась спорить или что-то доказывать.

Меж тем лодка довольно резво приблизилась к берегу, и довольная Мэлоди выскочила оттуда, по пояс в воде. Привязав посудину, она извлекла из нее ведро и завопила:

— Эгегегей! Я наловила кучу рыбы!

Море легко шлепнуло ее пониже спины, и она тут же поправилась:

— Ну то есть мы с Моргавром наловили кучу рыбы. Если меня не возьмут в инквизиторы, я стану рыбаком… буду торговать на ньюлинском рынке…

— Тебя возьмут, — вдруг раздался голос Кимберли из-за скал, и вскоре она появилась перед ними, щеголяя венком васильков на голове.

— Возьмут? — охрипнув от волнения, переспросила Мэлоди. — Правда, что ли?

— Ты станешь легендой, — торжественно пропела Кимберли, — а после того, как устанешь драться, вернешься в Нью-Ньюлин и примешь на себя обязанности мэра и шерифа. И рыбака, конечно. Ух сколько рыбы ты наловишь! — и она побрела по берегу, бормоча себе под нос: — Остановись, Кимберли. Хватит предсказывать направо и налево, этак ты все свои предсказывалки растранжиришь… Устричная ферма! Устричная ферма! Моллюск и десница тысячелетия!

Тэсса проводила ее взглядом. Она всегда подозревала, что Кимберли больше прикидывается, чем сходит с ума на самом деле. Когда у тебя такой сильный дар — ты так или иначе начнешь защищаться от людей. Два предсказания за два дня — а Камила всем, кого встретила, поведала, что ее ребенок будет гением, — это явно перебор. Но, возможно, Кимберли тоже понемногу оттаивает.

Мэлоди скакала по берегу, размахивая ведром, из которого шлепались вниз рыбины, и что-то радостно голосила. А Тэсса подошла к воде и тихонько ее погладила.

— Так вот почему ты так хотел заполучить Мэлоди к нам, — прошептала она. — Потому что она — будущее Нью-Ньюлина. Значит, однажды я смогу с чистой совестью уйти на покой, чтобы предаваться праздности и безделью.

Море будто засмеялось — нескоро, нескоро. Но Тэссе и спешить было некуда.

— А теперь, — велела она, — пошли мне физика-математика.