– Он кем вам приходится?
– Сын.
Виновник торжества, тоже полный, широколицый, с волосатым голым торсом, сидел на диване перед телевизором.
– О, здрасьте, у меня, короче, с башкой совсем плохо! – громко сказал он, обдавая нас запахом свежевыпитого алкоголя. – Какая-то баба мерещится, как будто рядом сидит. И вон жуки всякие ползают.
Показал я ему чистый клочок бумаги и спросил:
– Что ты здесь видишь?
– Ничего, просто бумажка, – с недоумением ответил он.
– Где ты сейчас находишься?
– Где… У себя в квартире.
– Когда последний раз выпивал?
– Вчера.
– А почему же от тебя не перегаром, а свежаком разит?
– Ну я только похмелился чуток и всё. Я ж не пьяный.
– Всё ясно. Нет у тебя никакой «белки» и в экстренной помощи ты не нуждаешься.
– Не, мне очень плохо, серьёзно, отвезите меня на Кубанскую!
– Нет, не с чем тебя туда везти. Сам иди к наркологу и пусть он тебя направляет планово.
Его мать, до этого стоявшая молча, не выдержала и разразилась тирадой:
– Эх ты и дурак! Ведь просила же тебя как человека, не пей! Что ты теперь делать-то будешь?
– Да ладно, заткнись ты нах! – зло отмахнулся он и ушёл в другую комнату.
– Так вы ничего ему не сделаете? – не унималась мать. – Поставьте ему капельницу, ведь он же до смерти допьётся!
– Пусть он выбирает что-то одно: лечиться или пить. А совмещать сразу два удовольствия не получится. Единственное, что могу посоветовать, ведите его к наркологу и там решайте вопрос о лечении. Может, в стационар его планово положат, может, амбулаторно полечат. Но «скорой» тут делать нечего.
Да, пустым оказался первый вызов. Симуляция была глупой и грубой, рассчитанной на дураков. Хоть бы узнал вначале, что алкогольный делирий возникает лишь на второй-четвёртый день после резкого обрыва запоя, на фоне трезвости. А просьба посмотреть, что написано-нарисовано на бумаге, называется пробой Рейхардта. Больные в делирии непременно «увидят» нечто на чистом листе. Тем не менее раз ему так хотелось пройти курс стационарного лечения, то мог бы сходить в наркодиспансер и получить направление на госпитализацию. Но он выбрал, как ему казалось, более простой вариант и просчитался.
Следующий вызов был на травму головы без кровотечения у мужчины восьмидесяти одного года.
Подъехали к большому добротному частному дому, у ворот которого нас встречала пожилая женщина с полностью седыми волосами:
– Здравствуйте, давайте я вам сначала всё расскажу. Я деда своего чуть не убила. Он в подпол полез капусту убрать, крышку открыл и прислонил к двери. А я забылась, дверь сильно толкнула, и эта крышка его прямо по голове ударила.
– Рана есть? – спросил я.
– Нет ничего, просто, наверно, синяк будет. Но я за другое боюсь. У него ведь и так-то с головой плохо, заговаривается, всякую ересь несёт. А вдруг он совсем дураком станет?
– Он у психиатра наблюдается?
– Да, с февраля месяца я туда его вожу. Вот только в больницу не хочу отдавать, иначе там ему хуже будет, вообще весь ум потеряет.
Невысокий, худой, небритый пострадавший выглядел гораздо старше и дряхлей своей супруги. Насупившись, он сидел на диване и слушал радиоприёмник.
– Здравствуйте, Николай Петрович! Что случилось?
– Дык чего, чуть не убила она меня! Крышку от подпола мне на голову уронила!
– Коля, ну я же ненарочно! – сказала супруга.
– Ладно, хватит, не <звезди>! – прикрикнул он на неё. – Недаром мне сегодня приснилось, что ты сказала: «Я с тобой не лягу, ты мне противен!» Изменница!
– Коля, да ты бы хоть людей постеснялся! Мало ли что может присниться, ведь на самом-то деле ничего этого не было! – попыталась увещевать супруга.
– Николай Петрович, всё, успокойтесь. На что сейчас жалуетесь? – спросил я.
– Голова сильно болит, наверно опять давление скакнуло.
– Сегодня какое число?
– Да я и не знаю…
– А месяц и год можете назвать?
– Лето уж вроде кончилось, сейчас, наверно, осень.
– Ну а год какой?
– Двадцать второй.
– Где вы сейчас находитесь?
– Дома.
Да, давление было повышенным, сто шестьдесят на девяносто. Но с этой проблемой мы справились быстро, дав под язык полтаблетки м***нидина. А вот с расстроенной психикой так просто не совладаешь. Николай Петрович, по всей вероятности, страдает болезнью Альцгеймера с поздним началом. Однако экстренная госпитализация в психиатрический стационар не требовалась. Ведь он не представлял опасности ни для себя, ни для окружающих, получал амбулаторное лечение. Что же касается черепно-мозговой травмы, то не углядел я её признаков. Но, несмотря на это, всё же увезли мы его в стационар, чтоб уже гарантированно её исключить.
Супруга Николая Петровича была права, когда сказала о своём нежелании укладывать его в психиатрическую больницу. Всё дело в том, что больные деменцией крайне плохо переносят резкую смену привычной обстановки. Их психическое состояние может резко ухудшиться. Исключение составляет сосудистая деменция, стацлечение которой, как правило, эффективно. Оно позволяет не только приостановить развитие болезни, но в некоторых случаях даже добиться её регресса. Нет, прежнее нормальное состояние психики не вернётся, но всё-таки человек не станет полностью беспомощным и потерянным для общества.
Следующим вызовом был психоз у мужчины пятидесяти одного года. Вызвала полиция.
Подъехали к двухэтажному деревянному дому барачного типа, возле которого был припаркован автомобиль экипажа ППС. Судя по заколоченным, а то и вообще отсутствовавшим рамам, дом этот был нежилым. Войдя в распахнутую дверь квартиры, мы сразу окунулись в неуютную атмосферу классического бомжатника. Мебель в комнате состояла из допотопного покосившегося серванта и почерневшего от грязи драного дивана. На нём сидел мужичонка с седоватой бородкой и давно нестриженными сальными волосами. Увидев нас, он хотел вскочить, но полицейские удержали его.
– Да ладно, мужики, вы чего? – обиженно сказал мужичонка. – Ведь я же сам вас вызвал! Вы меня, что ли, хотите обвинить?
– Значит так, – сказал один из полицейских. – Он нас вызвал и заявил, что здесь куча трупов…
– Каких трупов, ты чего тут ерунду-то несёшь? – возмутился болезный. – Вон, посмотри на кухне, все посмотрите, там только руки и ноги!
– Ну и как они сюда попали? – поинтересовался я.
– Два каких-то мужика в белых халатах натаскали. Я не знаю, они врачи или санитары. Сказали, что раз этот дом заброшенный, то сюда так и будут всё это таскать.
– А ты сам-то здесь живёшь, что ли?
– Не, я когда запью, меня жена выгоняет и я сюда прихожу. Здесь раньше моя тётка покойная жила.
– Когда последний раз выпивал?
– Три дня назад. Чуть не сдох с похмела, на сухую выходил. Сейчас уже лучше стало, домой пойду, а то жрать охота, да и вымыться надо.
– Нет, сначала ты в больничке полежишь, прокапаешься как следует и свежачком к жене вернёшься. У тебя паспорт и полис дома, что ли?
– Да какой, я потерял их, всё никак новые не выправлю.
– Эх ты, чудик, скоро и голову свою потеряешь! – сочувственно сказал фельдшер Герман.
– Уже потерял, – констатировал медбрат Виталий.
Свезли мы его в наркологию. Этот больной представлял собой яркий пример поистине рабской зависимости от алкоголя. Ради запоя он готов отказаться от всех благ, жить и пить в отвратительных условиях. Понятно, что полное избавление от зависимости в его планы не входило. Ему нужно было просто отъесться, пожить какое-то время в чистоте и, подкопив силы, вновь уйти в крутое пике. Поэтому впереди у этого человека маячила лишь одна перспектива: окончательно превратиться в бомжа и найти свою бесславную кончину.
Как всегда, вместо обеда нам очередной вызов пульнули: плохо онкобольному шестидесяти пяти лет.
Открыла нам женщина с заплаканным лицом и полушёпотом сказала:
– У него рак поджелудочной с метастазами, последняя стадия. Мы сегодня опять на «химию» ездили. Он в этот раз чуть живой вернулся, тошнит и всё болит. Зачем его так мучают, ведь только хуже делают! Всё, наверно, он больше уже не встанет…
