– Справка из онко есть?
– Да-да, сейчас дам.
Худой, пожелтевший, больной обессиленно лежал на кровати.
– Здравствуйте, Борис Палыч! Что вас беспокоит?
– Скорая смерть…
– Нет, вы погодите на неё настраиваться. У вас что-то болит?
– Живот побаливает, но не сильно, терпимо. По-настоящему только ночью разболится. Тошнит, мутит, уж лучше бы вырвало, но никак… А главное, силы куда-то пропали, даже привстать не могу…
– Ладно, сейчас поможем, чем можем.
– Эта помощь временная… Рак-то всё равно никуда не денется. Эх, каким я дураком был в молодости! Сам к себе смерть призывал. Как какая-нибудь неприятность случится, так сразу умереть хотелось. Теперь пришла она безо всякого зова, стережёт меня. Прогнать бы её к чёртовой матери, а никак не получается… Боюсь, что там будет, куда попаду, в ад или в рай, а может и никуда, живой дух испарится, и тело в могиле сгниёт.
– Борис Палыч, всё-таки надо иметь надежду на лучшее. Ведь бывает так, что человек уже приготовился к собственной кончине, а выходит по-другому, и жизнь продолжается.
– Нет, мне врач прямо сказал, что не больше трёх месяцев осталось. Не будет никакого чуда.
Сделали мы Борису Палычу обезболивающее и противорвотное. Это всё, что было в наших силах.
Смерть, пока ещё не подошедшая, обитающая вне пределов видимости, воспринимается как нечто абстрактное и сильно не пугает. А вот когда она перестала таиться и вплотную приблизилась, тогда-то и возникает глубинный неукротимый страх. Страх неизвестности того, что находится за границами жизни.
Наконец-то на обед нас позвали. Встретив врача реанимационной бригады Конева, я поинтересовался судьбой порезанного утром парня.
– Умер он в машине. Там вообще без шансов, три проникающих в грудь. Кровопотеря огромная и тампонада сердца, какое тут выживание?
– А за что его, не в курсе?
– Да вроде какие-то личные счёты. Сказали, что тот, который ножом потыкал, спокойно не спеша ушёл.
Нет, не укладываются в голове степень озверения и нравственной деградации, позволяющая спокойно, хладнокровно лишить человека жизни. Убил, будто мимоходом муху прихлопнул, и неспешно по своим делам отправился.
Наше приятное свободное время прервал вызов: в райотделе полиции психоз у мужчины пятидесяти шести лет.
Дежурный, высокий, атлетически сложенный капитан, рассказал:
– Этот деятель на автовокзале с ножом бегал. Сказал, что его мафия преследует. Мы его в отдельную камеру посадили, потому что со всеми задирается, драку провоцирует. Давайте, поговорите с ним и увозите нах*ен отсюда, у нас и так мест не хватает.
– Допросная свободна? – поинтересовался я.
– Нет, ща его из камеры выведем и прямо здесь поговорите.
Через пару минут к нам привели мужичка с одутловатым лицом и лихорадочно блестящими глазами.
– А зачем меня сюда привели? – настороженно спросил он. – Это что за люди? Вы кто такие?
– Мы «скорая помощь», – ответил я. – Давай садись на скамейку и рассказывай, кто тебя преследует?
– Да они везде пасут! Когда меня сюда везли, две машины на хвосте висели. А теперь они на улице стоят у входа.
– И кто же они такие?
– Мафия, я точно знаю! Давайте я расскажу, как было. Они меня под окнами пасли…
– Где, здесь или дома?
– Дома. Я нож схватил, чтобы в случае чего отбиться и выбежал, пока они не очухались.
– Так ты их видел, что ли?
– Не, не видел. Я слышал, как они вполголоса говорили.
– А с какого же этажа ты их разговор слышал?
– С пятого. Я в разведке служил, в секретном полку, нас многому учили, я даже за сто метров шёпот услышу!
– А на автовокзале чего ты делал?
– Хотел договориться, чтоб меня увезли куда-нибудь подальше, хотя бы недалеко, за пределы города, но без денег ни один <гомосексуалист> не повёз! Они же заранее договорились, чтобы там меня и грохнуть.
– Откуда же ты знаешь про всё это?
– Так они же при мне базарили, молодые парни. Один говорит: «Давай его прямо тут завалим?», а другой: «Нет, давай сначала проследим, куда он дальше пойдёт». А люди, ну типа простые пассажиры, сразу всё поняли и на меня стали пялиться.
– Ну а сюда ты как попал?
– Меня менты заломали и привезли. Я теперь понял, что они по заказу работают. Видать неслабо им забашляли.
– Ты когда последний раз выпивал?
– Позавчера. Я вообще трезвый, давайте я дыхну в трубку, или кровь у меня возьмите.
– Не надо, мы тебе полностью доверяем. Значит так, сейчас мы тебя спрячем в больнице, там бояться нечего.
– Не-не-не, давайте сначала губернатора вызывайте! Я только с губернатором поеду!
– Мы уже обо всём договорились, он в больнице будет тебя ждать.
– Да меня же сразу у выхода грохнут, вы чего?
– Никто тебя не тронет, не переживай. Все мафиози от нас, как дети, разбегаются!
Нет, у этого больного не алкогольный делирий. У него – алкогольный параноид. Это второй по распространённости вид алкогольного психоза. Проявляется он, прежде всего, бредом преследования и отношения. Содержание бреда отличается обыденностью и конкретностью. Нет в нём ничего фантастического, типа космических пришельцев или хотя бы обычных чертей. Кроме того, характерны истинные слуховые и реже зрительные галлюцинации. В отличие от делирия параноид может затянуться надолго: на месяцы, а то и дольше. А залогом положительного результата лечения, является самое трудновыполнимое: полный отказ от алкоголя.
Далее отправили нас к мужчине тридцати восьми лет, получившему травмы при падении в открытый люк. Вызов поступил от МЧС.
Приехали мы на окраину города к полуразрушенному трёхэтажному дому. Возле высокого густого кустарника находились четверо спасателей и лежащий на земле мужчина весьма потрёпанного вида.
– Здравствуйте, что случилось?
– Да вот товарищ в люк провалился, вроде ноги и рёбра поломал.
– А вас-то кто вызвал?
– Он и вызвал через 112, а потом мы вас.
– Уважаемый, что беспокоит? – спросил я пострадавшего.
– Ногам больно, встать не могу… И ребра, наверно, сломал, дышать тяжело…
– А что ты там забыл-то? Какой чёрт тебя туда занёс?
– Металл искал… Там батареи кое-где остались…
– Повезло тебе, что с телефоном был и сознание не потерял. А то бы умер в этом люке, и никто бы не нашёл!
– Мужики, у меня там тележка и инструменты!
– Нет, – категорично ответил я. – Куда мы это всё денем? Себе на головы, что ли? Никуда оно не денется, кто там будет по кустам-то лазить? Вот уж когда выпишешься, тогда и заберёшь.
Пострадавшего загрузили в машину, и там я его детально осмотрел. К сожалению, были у него закрытые переломы лодыжек на обеих ногах и не менее трёх рёбер справа. Видать, на что-то выступающее налетел, когда падал. Но больше всего меня беспокоило «молчавшее» правое лёгкое. Ранее я неоднократно рассказывал, отчего это возникает, но всё же повторюсь. Отломки рёбер повреждают лёгкие и плевру, из-за чего в плевральной полости скапливаются кровь и воздух, сжимающие легкое. А называется эта бяка «травматический гемопневмоторакс».
Бедолагу мы благополучно увезли в травматологию. А в качестве вывода скажу лишь одно: он поистине в рубашке родился.
После этого поехали мы к избитому молодому человеку девятнадцати лет.
Открыла нам встревоженная женщина:
– Здравствуйте, у меня сына сильно избили! Не знаю, как он только до дома дошёл! Ему, наверно, вообще всё отбили. Господи, вот горе какое свалилось! Да за что нам всё это?
Пострадавший с почти заплывшими из-за гематом глазами лежал на кровати. Но сразу, как только мы зашли к нему в комнату, он встрепенулся и заявил:
– Меня никто не бил! Мам, я же тебя просил, зачем ты им всё разболтала? Не били меня, я с мотоцикла упал!
– То есть ты мотоциклист? – спросил я.
– Нет, просто пацан знакомый дал прокатиться.
– Ну рассказывай, что беспокоит?
– Живот очень болит и голова. Сделайте мне укол от боли, пожалуйста! Блин, меня сейчас вырвет!
