Истории замка Айюэбао - Вэй Чжан

— Завывает, как волк, сучьё отродье!

Когда тележка выехала за пределы тюрьмы, им велели остановиться. К ним вышел человек с пистолетом на поясе, и Баоцэ испуганно застыл: этот был тот самый Красноносый, по приказу которого его избили. Красноносый тоже его узнал:

— Работай как следует, а вздумаешь глупить — я тебя пристукну, — и он похлопал по висевшему на поясе пистолету.

Баоцэ опустил голову. Больного требовалось везти в госпиталь при руднике, расположенном в десяти ли отсюда; тамошние врачи лучше всех умели лечить переломы, к тому же их карьер был прикреплён к этому госпиталю. Узенькая дорожка извивалась между скалами, им приходилось преодолевать много подъёмов и спусков. На многие подъёмы Баоцэ просто физически не мог самостоятельно затащить тележку, и тогда двое конвойных, бранясь, пинали её, а когда наконец взбирались на склон, Баоцэ от усталости едва переводил дух. Красноносый сказал своему напарнику:

— Если вздумает лягаться, по возвращении кастрируем, — и оба усмехнулись.

Понурив голову, Баоцэ тащил за собой тележку, украдкой посматривая на обочины. С обеих сторон от дороги тянулся безжизненный пейзаж — ни травинки, ни кустика, ни тем более деревца. Если сейчас рывком вспрыгнуть на склон, то, как бы быстро он ни побежал, ему не укрыться от пуль, которые ему пустят вдогонку из двух пистолетов. Сердце бешено стучало, и его было не унять. Это был единственный шанс, посланный самим небом. Баоцэ не смел и мечтать, что этот день настанет. Много раз, когда он поднимался на холм, конвойные с бранью пинали его сзади, а тележка как будто врастала в землю. Если подкинуть ручки тележки, которая опрокинется на конвоиров, то можно одним рывком преодолеть десяток с лишним метров, а затем помчаться, как заяц. Баоцэ верил, что в горах он ничем не уступит зайцу. Однако за ним шли двое с заряженными пистолетами, а по бокам дороги не росло ни травинки. Он выжидал. Если провалить эту возможность, другой уже не будет. На спуске нужно будет хорошенько держать тележку и твёрдо стоять на земле, чтобы тележка не разгонялась, так что бросить её сейчас нельзя. В этот момент он увидел сбоку косогор, и сердце заколотилось: по этому склону можно скатиться, и так он мгновенно преодолеет шагов пятьдесят, затем можно рвануть по дну ущелья, одним махом пробежав несколько сотен метров, а потом перевалить через холм и скрыться в горах. Конвойные сначала попытаются в него стрелять и не попадут, а пока они будут стрелять, он успеет уйти так далеко, что они уже не догонят. Баоцэ изо всех сил пытался затормозить тележку, но склон был такой крутой, что он сам чуть не упал, увлекаемый ею. В мгновение ока он проделал более сотни метров, соблазнительный косогор на обочине закончился, а он, с огромным трудом удержав тележку, обернулся и бросил на склон прощальный взгляд.

В госпитале при руднике имелась камера с решётками, где Баоцэ и заперли. Решётки были толщиной с большой палец, а окна расположены на высоте выше человеческого роста. Баоцэ решил, что эта камера предназначалась специально для таких, как он, и из неё не сбежишь. Внутри имелись ночной горшок, небольшая кровать, а за железной дверью, с грохотом закрывшейся за ним, не видно было ни одного охранника. Здесь ничего нельзя было сделать, разве что разбежаться и пробить себе лоб об стену. В камере даже днём было темным-темно, её наполняли запах плесени и зловоние. По полу бегали тараканы, с потолка свисали пауки. Раз в два дня деревянную кадушку в камере наполняли питьевой водой. Там лежали несколько хлебцов и стояла пиала с кашей. Жуя хлебец, он помешивал кашу и наблюдал за всплывшими на поверхность листами зелени, и ему вдруг вспомнилась одна ночь, когда он ещё был в пути. Это была незабываемая ночь: пристроив его в пустой комнате общежития на тракторной стоянке коммуны, Сяо Гоули раздобыла ему в столовой пампушек и рисовой каши, да ещё два крупных жареных клубня ароматного батата. Ах, Сяо Гоули, до чего красивое имя, и ради того, чтобы снова произнести его, он готов даже рискнуть жизнью. Он никак не мог забыть тот длинный косогор: на обратном пути на том участке он будет уже не спускаться, а подниматься, и тогда вооружённым охранникам придётся позади него ловить тележку — это будет самый удачный момент. От волнения он весь пылал, потерял аппетит и стал расхаживать по камере. Точное время он определить не мог, но через решётки на окне под потолком увидел несколько звёзд.

Пустились в обратный путь. На перелом наложили шину, ногу замотали грубой тканью, и когда тачку трясло, больной стонал. Красноносый открыл для себя новый способ передвижения: на спусках он тоже пристраивался на тележке. Когда он был в хорошем настроении, то приставлял к затылку Баоцэ дуло своего пистолета и говорил:

— Если палец надавит на курок, твоя башка мгновенно зацветёт — не веришь?

Баоцэ не издавал ни звука.

— Так веришь или нет?

— Верю.

— Ты, чёрт подери, счастливчик, что вместе с нами по официальному поручению прогулялся.

— Да, начальник.

Конвойные захохотали. Спуск закончился, но Красноносый и не думал слезать с телеги. Баоцэ, напрягая все силы, продвигался цунь за цунем. Наконец Красноносый очень неохотно слез. Баоцэ внимательно следил за тем, что делается по сторонам дороги: на этот раз ни в коем случае нельзя было упустить свой шанс. Он помнил, что две трети пространства занимало то самое место, поднял голову и взглянул на ближайшие два холма: чуть поодаль возвышалась голая каменистая вершина горы. Две ласточки скользили в воздухе у обочины, словно сопровождая тележку. Баоцэ проследил за ними взглядом, и когда они взмыли вверх, то оказались на одной линии с горной вершиной, видневшейся вдали. Сердце Баоцэ учащённо застучало. Дорога, постепенно забиравшая наверх, была частью горы, пик которой он видел отсюда, и когда тележка стала набирать вес на подъёме, возник и тот длинный косогор.

Тележка ехала очень медленно. Самая крутая часть подъёма была ещё впереди, но Баоцэ нарочно заранее замедлил шаг. Конвойным неохота была нагибаться, чтобы подтолкнуть тележку, и они пинали и толкали её ногами сзади. Задыхаясь от усилий, Баоцэ приостановился утереть пот, и когда ручки тележки поднялись вертикально, он встал как вкопанный. Красноносый ругнулся:

— Осёл ты двуногий, не смей останавливаться! Не смей!

Задержав дыхание, Баоцэ нагнулся и, упёршись плечами в ручки, попытался сдвинуть тележку, но та не трогалась с места. На сей раз конвойным пришлось с силой её подтолкнуть. Баоцэ нарочно тянул её влево и, упёршись в ручки, позволил двоим конвойным самим толкать тележку вперёд. Красноносый, задыхаясь, остановился, Баоцэ постарался сделать так, чтобы тележка заскользила обратно вниз. Конвойным пришлось снова толкать её изо всех сил. Теперь они были на самом крутом участке. Баоцэ издавал звуки, которые должны были говорить о его усилиях, но затем ручки тележки взметнулись вверх, а сам он прыгнул в сторону, оказался ниже полотна дороги и сразу покатился по длинному косогору. Глядя на стремительно удаляющегося вниз по склону арестанта, конвойные аж подпрыгнули. Красноносый, уперев руки в бока, сказал:

— Ногу подвернул, засранец, теперь переломает себе и ноги и руки!

Тем временем докатившийся до дна ущелья Баоцэ рывком вскочил на ноги и, пригнувшись, бросился бежать. Только теперь Красноносый догадался достать пистолет и взревел:

— Твою мать, этот гребаный сукин сын сбежать собрался!

Загремели выстрелы, но ни один не достиг цели. Красноносый обрушился с бранью на напарника, преклонившего одно колено и целившегося из пистолета:

— Стреляй же, трус! Дубина, чего ты там возишься!

Загрохотали выстрелы, и сопровождавшие тележку ласточки улетели.

Баоцэ так и бежал вприпрыжку, с утра и до самой темноты. Сперва он нацелился на ту голую каменистую вершину причудливой формы, но, добравшись до подножия, решил её обогнуть. Ему важно было не просто карабкаться в гору; главное было — бороться за жизнь. Он знал: у него получилось.