Не сбудется - Каштанова Елена

– Ты говоришь о том, чего не знаешь. "Странные" чувства – это совсем другое, к идеальной любви не имеет никакого отношения. Я вовсе не считаю, что идеальной любви не бывает. Но – я согласен с автором – она встречается раз в тысячу лет.

Марина почувствовала скрытое раздражение в голосе Андрея.

– Максим прав в том, что в рассказе многое строится на контрастах, в том числе, и тема любви. Какие еще противопоставления использует автор?

– Вера и Анна, – раздались сразу несколько голосов.

– Шеин и Булат-Тугановский, – предположил Стрельцов.

– Шеин и Желтков, – это Шевцов.

– Об этом мы уже говорили, противопоставление реальной и идеальной любви, или ты что-то другое имеешь в виду? – спросила Марина.

– А мне кажется, у них много общего, – сказал Максим.

Марине стало смешно. Она уловила некое сходство героев анализируемого рассказа с любовным треугольником в ее классе. Стрельцов, похоже, поставил себе сегодня цель противоречить Шевцову во всем

– Они любят одну и ту же женщину, это уже много. Оба благородны и чисты душой. Это особенно видно в контрасте с недалеким Булат-Тугановским. Они даже подарки ей делают похожие. И в сцене их встречи это сходство особенно бросается в глаза: Желтков обращается исключительно к Шеину, не замечая Булат-Тугановского, а Шеин позволяет ему сделать то, что не позволил бы до того, как узнал его, – звонить его жене и написать ей прощальное письмо.

– Он просто его пожалел, – сказал Андрей.

– Он действительно был жалок – в первый момент, когда был застигнут врасплох. Но когда Николай начал угрожать ему тем, что обратится к власти, Желткову стало просто смешно. Что может власть в таком деле? Разве она может запретить любить или хотя бы избавить от любви? И тогда он вдруг становится спокойным и уверенным в себе. И уж никак нельзя сказать, что он жалок. Автор даже упоминает о том, что Желтков "надменно улыбается". Такой человек никак не может вызывать жалость, это именно общность, родство душ.

Андрей быстро перелистал страницы.

– Вот, смотри: "Мне жалко этого человека. И мне не только что жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души, и я не могу здесь паясничать". Это Шеин говорит, – в его голосе слышалось скрытое торжество.

Максим молча пожал плечами, не желая спорить или не находя аргументов.

– Маша, а ты как думаешь? – спросила Марина, заметив необычную задумчивость в ее глазах.

– Я согласна, – сказала девочка, как бы очнувшись.

– Кто бы сомневался, – тихо, но так, чтобы все услышали, проворчал Калинин.

– С Максом, – пояснила Маша, бросив на Рыжикова недовольный взгляд.

По классу прокатилось легкое удивление. Вряд ли оно было бы заметно постороннему взгляду, но Марина его уловила. Шевцов и Вербицкая всегда стояли друг за друга горой, что бы ни случилось. Если даже их мнения расходились, они предпочитали разбираться с глазу на глаз.

– Автор несколько раз упоминает, что Шеин понимает, что чувствует Желтков. Ты процитировал абзац не полностью. До этого "мне жалко" князь еще говорит: "Главное, это то, что я вижу его лицо, и я чувствую, что этот человек не способен обманывать и лгать заведомо. И правда, подумай, Коля, разве он виноват в любви и разве можно управлять таким чувством, как любовь, – чувством, которое до сих пор еще не нашло себе истолкователя". И еще потом… вот: "И видно было, что он совсем забыл о светских приличиях, о том, кому где надо сидеть, и перестал держать себя джентльменом. И опять с больной, нервной чуткостью это понял князь Шеин". А потом он еще передает Вере все, что успел понять об этом человеке за время своего короткого визита, и оказывается, что понял он самое главное: "…я скажу, что он любил тебя, а вовсе не был сумасшедшим. Я не сводил с него глаз и видел каждое его движение, каждое изменение его лица. И для него не существовало жизни без тебя. Мне казалось, что я присутствую при громадном страдании, от которого люди умирают, и даже почти понял, что передо мною мертвый человек. Понимаешь, Вера, я не знал, как себя держать, что мне делать…"

– И что это доказывает?

– Когда люди без слов понимают друг друга, это доказывает родство их душ, разве нет? Вот скажи, в мире много людей, которых ты чувствуешь с одного взгляда? И много ли их среди вообще незнакомых?

– А если я тоже понимаю Желткова, это означает родство и моей души с ним? Извини, но я так не считаю. Понимать кого-то не означает быть таким же.

– Ты его понимаешь, потому что тебе все уже объяснили, ты рассказ прочитал. А Шеин знал о нем только то, что тот мешает спокойно жить его жене, преследует ее. Согласись, не лучшее начало для взаимопонимания.

Все с интересом следили за диалогом Маши и Андрея. Марина вдруг заметила, как изменилась Маша в этом году, повзрослела, поумнела и обрела какую-то пленительную загадочность. Это же просто ужас, что будет, если она так и продолжит расцветать.

– Так всегда бывает с настоящей литературой – нельзя истолковать произведение однозначно, – сказала она. – Разные люди видят в нем разные смыслы, и это нормально, в жизни люди тоже оценивают одни и те же события по-разному. Одной правды здесь нет и быть не может. Думаю, вы все правы – присутствует и жалость, и понимание, указания на это есть в тексте. Просто ты, Андрей, видишь, в первую очередь, жалость, а Максим и Маша – понимание.

– А разве жалость – это плохо? – вдруг спросил Алик Цой, чем опять же вызвал всеобщее внимание, поскольку редко высказывался на семинарах по собственной инициативе.

– Нет, я говорю не о той жалости, которая унижает человека, – попытался объяснить Андрей. – Желткова невозможно унизить, потому что он велик в своей любви, и это понимает Шеин, неспособный так любить. Но он при этом не чувствует ни зависти, ни злобы, ни ревности… не знаю… мне кажется, он испытывает жалость.

Никто больше не спорил. Марина кивнула Андрею:

– Ты начал говорить о теме любви, продолжай.

– Как тут продолжать, если меня все время перебивают? – он красноречиво посмотрел на Стрельцова. Тот усмехнулся и сделал жест руками крест-накрест, означающий, что больше не будет. – Да уже почти все сказали. Аносов говорит о настоящей любви, которая "сильна, как смерть" и "величайшая тайна в мире", о том, что люди теперь разучились любить. А, возможно, и не умели никогда. Вера ему возражает, приводя в пример свой брак, своего мужа. И Аносов соглашается с ней, но с оговоркой, что исключения лишь подтверждают правила.

Максим пытался сдержать улыбку, и в борьбе с ней отражал на лице такую гамму чувств, что Марина на этот раз сама перебила Андрея.

– Ну что там у тебя, Стрельцов?

– Аносов вовсе не соглашается. Просто он не находит аргументов. Да и Вера сама не называет их отношения любовью. Она спрашивает: "Разве можно назвать наш брак несчастливым?" Речь идет о счастье, а не о любви. И то же подтверждает Аносов: "Он хороший парень". Но это опять не о любви, а о парне. Более того, Аносов считает, что настоящая любовь вообще не имеет отношения к браку, потому что "никакие жизненные удобства, расчеты и компромиссы не должны ее касаться". Она может быть только такой, как у Желткова, – безусловное обожание, бескорыстная готовность на все.

– Однако же Вера почему-то выходит замуж за Шеина, а не за Желткова. Хотя у нее была возможность, – возразил Андрей.

– Да, знаешь, не каждому везет с такой любовью. Сам же говорил, что только раз в тысячу лет. Остальные любят, как умеют. И выходят замуж за того, за кого удобно или там прилично, или кто просто нравится, – все по разным причинам.

– То есть ты считаешь остальных неспособными любить вообще? Тех, кого не посетила настоящая любовь? У них только удобства, приличия и компромиссы?

– Да нет… Хотя… По большому счету, наверное, так и есть. Но люди привыкли все, даже самые мелкие чувства, включая похоть, называть любовью.