Не сбудется - Каштанова Елена

– Почему?

– А разве непонятно? Он в тебя влюблен.

– Перестань. Он такими глупостями не интересуется.

– Это он так сказал? Верь ему больше.

– Он вообще не интересуется людьми, пока они к нему не обратились.

– Может быть, он хочет, чтобы люди так думали? И нечего так злобно на меня смотреть, я тебя все равно не боюсь.

Максим протянул руку и осторожно перевернул фигурку лицом от себя. Маша заметила на тыльной стороне его руки два одинаковых круглых пятнышка, похожих на шрамы. Она и раньше их видела, и все не решалась спросить. Сейчас, когда она сама так разоткровенничалась, момент показался ей подходящим.

– Что это у тебя? – она вдруг неожиданно, даже для себя самой, провела кончиками пальцев по отметинам.

Максим отдернул руку, как от электрического разряда, вскочил с места и встал у окна спиной к Маше. Долго молчал.

– Никогда больше так не делай. Если не готова продолжать. Ты меня всего… взбудоражила. Внутри.

Маша очень хорошо понимала, что он имеет в виду. Она и сама чувствовала то же самое, это была некая буря чувств и эмоций, накладывающихся друг на друга и мешающих осознать, как будто произошло что-то важное и непоправимое.

– Извини, – виновато сказала она его напряженной спине. – Я просто давно хотела спросить, что это за шрамы.

– Ожоги от сигарет, – неохотно объяснила спина.

– Ты куришь?

– Курил. В прошлой жизни.

– А руки зачем жег?

– Так было принято бороться с болью… там. Физическая боль отвлекает от душевной.

– Что это была за боль?

– Уже не имеет значения. Его все равно больше нет.

– Кого?

– Того… которому было больно. Только шрамы остались. Крестик на могилке.

Максим, наконец, повернулся, и Маша увидела, что он не сердится. Она облегченно улыбнулась.

– У тебя тоже есть шрам, – многозначительно произнес Максим, меняя опасную тему.

– Как ты заметил? Его почти не видно, – Маша нервным движением поправила короткие прядки на правом виске.

– Наверное, слишком внимательно смотрел, – предположил Максим, демонстрируя своими насмешливыми серыми глазами, как он это делал. Маша смутилась под этим взглядом и быстро ответила на незаданный вопрос:

– Коньком.

– Кто?

– Это случайно.

– Шевцов?

– Я же говорю, случайно, – упрямо повторила Маша.

Максим вовсе и не думал, что нарочно. Но он содрогнулся, представив ее ну пусть не на волосок, но на пару сантиметров от смерти, и снова отвернулся к окну.

– Тебе было больно? – тихо спросил он.

Маше стало смешно. Она никогда всерьез не воспринимала тот случай, восемь швов всего, подумаешь, на следующий день уже на льду была, видела она травмы и посерьезнее.

– Нет, – ответила она, едва сдерживая улыбку и, когда Максим удивленно обернулся, пояснила: – Я потеряла сознание. – И все-таки не удержалась, захохотала. – Извини… ты так смешно реагируешь. Ты же вроде собираешься стать врачом.

– Это не одно и то же, – смущенно проворчал Максим. Он прекрасно знал, что все эмоции отражаются у него на лице, как ручкой написанные, и он давно научился с этим справляться, но с Машей ему не хотелось думать о самоконтроле. Он быстро сменил тему. – Ты поэтому бросила?

– Нет, конечно! – с возмущением ответила Маша.

– А почему?

– Все сложно.

Маша погрустнела, и Максим, неверно истолковав ее хмурое выражение лица, засобирался домой. Пока он одевался, Маша вдруг осознала, что по-прежнему говорила только она, а Макс ловко выуживал у нее информацию ненавязчивыми вопросами.

– Макс, так нечестно. Почему ты о себе-прошлом совсем ничего не рассказываешь?

– То был не я, то был другой…

– Но ты обещал!

– Когда это я такое обещал? – насмешливо спросил он.

– А про бурную молодость?

– Ничего подобного. Я просто спросил, прямо у порога тебе про нее не рассказывать или пригласишь войти, и я уже там не расскажу.

– Почему я про себя все рассказала, а ты про себя ни слова не говоришь?

– Не все. Есть еще одна вещь, которую я хочу знать.

– Какая?

– Не скажу, – поддразнил он ее. – Не сегодня. Кажется, мне пока хватит впечатлений.

– Ну и пожалуйста, – Маша обиженно вздернула подбородок. – Умру от любопытства.

– Не умрешь. Он тебе не позволит, – Максим кивнул на Шаванху, выглядывавшего со стола кухни и делавшего вид, что не слушает, что происходит вокруг.

– Вот возьму и нажалуюсь ему на тебя, – пригрозила Маша.

– Не трудись. Я и так уже у него в черном списке. Из-за того, что рассказал тебе его тайну.

– И что тебе за это будет?

– Я бы тоже хотел это знать.

Маша забралась с ногами на диван и плотнее завернулась в шаль. Ей надо было понять, что произошло сегодня. Или не надо? Ну дотронулась она до его руки, что тут такого? Вон Разумовского она могла обнять и даже поцеловать, Марику любила ерошить кудрявые и жесткие рыжие волосы, Рыжикова недавно пыталась задушить, когда он во время репетиции спрятал ее туфлю и не хотел отдавать, уверяя, что будет искать хозяйку по всему королевству. И никто из них не реагировал так остро. И ее саму не волновали эти прикосновения, нельзя же жить в обществе и быть свободной от прикосновений к его членам. Маша улыбнулась этому слабенькому аргументу и вдруг заметила насмешливый взгляд Шаванхи.

– И ничего я не влюбилась, – проворчала она. – Отправляйся-ка на свою полку.

Шаванха послушно переставился на полку, но Маше показалось, что он готов показать ей язык и закричать "тили-тили-тесто".

– Поверну к стене, – пригрозила она. Шаванха принял обычный отстраненный вид.

"Если не готова продолжать", – сказал он. Нет, она была совсем не готова продолжать, одна мысль об этом приводила ее в ужас. Но откуда он это знал? И если он понял это, значит ли, что он понимал о ней и все остальное? Например, что для нее это прикосновение тоже значило очень много, так много, что оно до сих пор хранится в кончиках пальцев, что она вряд ли решится еще раз на это.

– Но ведь может же быть просто дружба между парнем и девушкой, без всяких лишних чувств? – обратилась она к Шаванхе. Он скептически хмыкнул. – Этого не может быть, потому что я люблю Андрея, я это точно знаю. А Макс мне просто… нравится. Да, нравится! – твердо повторила она готовому отпустить сальную шуточку Шаванхе. – Он умный и необычный, много знает… и вообще с ним интересно. И… он меня понимает. Ну вот скажи, если бы он был девочкой, ты же не смотрел бы на меня так? А в чем разница, если любимый человек у меня уже есть? Я ведь не обязана общаться только с ним?

Маша вдруг поняла, что говорит вслух с собственной куклой и испуганно оглянулась, забыв, что она одна дома. Андрей бы покрутил пальцем у виска. "А Макс и сам с ним говорил", – шевельнулось где-то в душе. Но она отогнала сравнительные мысли, твердо решив для себя, что одного любит, а другой – просто друг, и "что в этом такого".

Только вечером почему-то на вопрос Андрея, откуда роза, неожиданно для себя соврала, что приходили папа с Олегом, и украдкой погрозила кулаком слишком громко посмотревшему на нее Шаванхе.

Глава 7. Рано или поздно, так или иначе

Максим стоял перед новым театральным расписанием у малого зала и пытался сообразить, какие из назначенных репетиций относятся к нему, и не пересекаются ли они с дополнительными занятиями по предметам. Допзанятий оставалось немного, он хорошо потрудился в первой четверти и особенно в каникулы, когда времени было много, ненужных мыслей еще больше, и все это надо было куда-то девать. Он морщил лоб, пытаясь составить для себя распорядок хотя бы на завтра, как вдруг две холодные ладошки прикрыли ему глаза, и он уловил знакомый цитрусовый запах.

– Машка, – улыбнувшись ласково сказал он и отнял ее руки от лица.

– Как ты узнал? – засмеялась она.

Вместо ответа он вдруг не поворачиваясь прижался губами к ее запястью, к тому месту, где кончалась (или начиналась?) линия жизни. Они стояли так всего пару секунд, но для каждого из них эти секунды значили слишком много. Бывают дни, недели, возможно, и месяцы, которые менее наполнены смыслом, чем – иногда – пара секунд. Маша наконец отняла свою руку, Максим повернулся и встретился глазами с ее испуганным взглядом.