Общество самоубийц - Хэн Рэйчел

Анья внимательно слушала, покачиваясь на воде, изредка кивала и иногда говорила «угу» или «понятно».

Когда Лия закончила рассказ, солнце село, и теперь помещение заливал прохладный искусственный свет. Небо снаружи было фиолетовое, как синяк, последние лучи солнца исчезали за тонкими полосами облаков.

Какое-то время они молча покачивались на воде у края бассейна. Лия больше не испытывала потребности чем-то заполнить молчание, теперь ей было легко и уютно в тишине.

— А ты ведь еще не плавала, — сказала Анья наконец.

— Точно, не плавала. — Кончики пальцев у Лии сморщились, как изюм.

Анья ушла под воду с головой, потом стремительно вынырнула, задорно улыбаясь.

— Давай наперегонки!

— Что?

— Ты меня слышала?

Лия покачала головой в нерешительности, но в конце концов все-таки улыбнулась.

— А давай! — сказала она. — Туда и обратно?

— Туда и обратно, — кивнула Анья.

На счет «три» они поплыли. Вода шумела у Лии в ушах. Она плыла быстрее, напористее, чем обычно, даже не оглядывалась посмотреть, где Анья, кто из них впереди, но победить ей очень хотелось. Лия сосредоточилась на том, чтобы плыть правильно — четко двигать ногами, гребки руками выполнять продуманно и под нужным углом. Доплыв до дальней стороны, она развернулась и в этот момент заметила Анью. Они шли вровень. Лия поплыла быстрее и на обратной дистанции выложилась еще больше. Ей даже не пришло в голову подумать о риске микроразрывов и перенапряжения связок. Эти несколько минут для нее существовали только ноющие от напряжения икры, легкие, заполнявшиеся воздухом, и колотившееся у нее в груди все еще органическое сердце.

Лия коснулась края бассейна и обернулась, чтобы победно посмотреть на Анью — она была уверена, что пришла первая. Но Анья оказалась рядом — она тяжело дышала, закинув руку на бетонный бортик.

— Кто победил? — спросила Лия.

— Не знаю, — весело отозвалась Анья.

— Тогда я, — сказала Лия, массируя икроножную мышцу.

— Я пыталась быть тактичной, — рассмеялась Анья.

Лии не хотелось уходить из бассейна. За последние несколько часов ей стало казаться, что все не так уж сложно, и она боялась, что, когда выберется из воды и вытрется, это ощущение уйдет. Но Анья уже вылезала на холодную плитку. Вода стекала по ее ногам, повисая капельками на крошечных светлых волосках.

И Лия последовала за гостьей. Пока они вытирались и надевали одна — халат, другая — футболку, Анья спросила, нельзя ли ей переночевать у Лии. Она произнесла это так тихо, что Лия стала сомневаться, не показалось ли ей. Но когда она повернулась к Анье, та так деловито поправляла лямку купальника, избегая зрительного контакта, что Лия поняла — она все правильно услышала.

— Конечно, — сказала Лия, чувствуя странное тепло в груди. — Я тебе постелю в гостевой комнате.

Гостевую комнату она использовала как студию. Вспомнив об этом, Лия инстинктивно встревожилась, а потом сама над собой посмеялась: Анья явно не из тех долгоживущих, кого беспокоят подобные вещи. И когда они спустились вниз, Лия сложила картины аккуратной стопкой в углу комнаты и впервые за много лет застелила диван-кровать.

Анья и правда не выразила удивления по поводу картин. Она вообще ничего о них не сказала, хоть и задержалась взглядом на забрызганном краской зеркале и на начатом холсте, который стоял на мольберте. Подойдя к окну, она провела пальцами по резиновой пломбировке внизу окна, на стыке стекла с цементом, и спросила:

— Как это открывается?

Лия уставилась на нее. Это она серьезно? Но Анья по-прежнему вопросительно смотрела на нее. Лия ответила с изумлением:

— Никак. Директива 7077А.

— Какая жалость, — отозвалась Анья, — Тут такой замечательный ветерок, — она перестала ощупывать пломбировку.

— Готово, — сказала Лия, закончив взбивать последнюю подушку.

— Спасибо, — Анья благодарно улыбнулась, будто Лия сделала ей большое одолжение.

Лия знала, что пора пожелать Анье спокойной ночи, выйти из гостевой комнаты и уйти спать. Но ей не хотелось. Поэтому она сказала:

— Музыка! Ты же сказала, что хочешь увидеть мою коллекцию. Послушать музыку. А мы так до нее и не добрались.

— Да, — произнесла Анья, — музыка.

Гостья вдруг показалась Лии очень усталой и при этом совсем юной, почти ребенком. Лия впервые задумалась о том, какой у Аньи срок. Она осознала, что весь день говорит только о себе.

Лия отвела Анью обратно в гостиную. Ей до смешного хотелось порадовать гостью, поэтому она начала с самого интересного, что у нее было. Она открыла шкафчик и продемонстрировала несколько полок компакт-дисков в пластиковых футлярах. Чтобы собрать их, Лия потратила много лет и немалые деньги. Поскольку официально слушать классическую музыку не рекомендовалось, ее не транслировали по обычным каналам — да в общем-то совсем нигде не транслировали. Чтобы послушать ее, требовались записи на физических носителях, а достать их было трудно — они встречались редко и стоили дорого.

Анья провела пальцами по пластиковым корешкам дисков. Лия не отрывала от нее взгляда, втайне надеясь, что ней сейчас лицо гостьи засияет от радостного волнения и изумления, что она начнет увлеченно обсуждать с Лией ее постыдную, тайную страсть к музыке.

А Анья вела рукой вдоль ряда дисков — слева направо, одна полка за другой — и задумчиво хмурилась, наклоняя голову набок и читая названия. «Она что-то ищет», — поняла Лия.

Наконец Анья остановилась. Ее указательный палец застыл на каком-то диске, и она уставилась на него, не моргая. Лия ждала, что Анья вытащит диск, подержит в руках, спросит, нельзя ли его послушать. Но та ничего такого не сделала — замерла, словно статуя, только губы чуть-чуть подрагивали.

— Хочешь это послушать? — спросила наконец Лия.

Ее вопрос словно снял заклятие. Анья, сглотнув, кивнула, но диск с полки так и не вытащила.

Лия наклонилась посмотреть, что же Анья выбрала. Это были «Страсти по Матфею», запись, которую Тодд ставил несколько недель назад, где пела та знаменитая шведская контральто. На секунду Лия задумалась — может, Анья слушала ее у себя на родине? Лия мягко отодвинула Аньину руку, с удивлением отметив, какими холодными стали у гостьи пальцы, вытащила пластиковый футляр, открыла его и сняла диск с зажима, на котором он держался. Ей очень нравился щелчок, который при этом издавал зажим.

Лия открыла другой шкафчик, где стоял старинный проигрыватель компакт-дисков — в доме ничего ценнее для нее не было. Она искала такой проигрыватель много лет и специально ездила за ним на Внешние рынки.

Лия нажала на кнопку «Пуск». Из динамиков заструился, заполняя комнату, меланхоличный звук солирующей скрипки. На душе у Лии было тепло от всего, что случилось за сегодня, — приятной усталости от плавания, откровенного разговора, потока музыки, наполнявшего ее сейчас. Она с улыбкой повернулась к гостье, чтобы разделить с ней этот момент.

Анья сидела совершенно неподвижно: ноги ровно стоят на полу, спина прямая, руки по-детски сложены на соединенных коленях. Глаза она закрыла.

Лия потихоньку присела на другом конце дивана. Анья не пошевелилась.

Когда первая ария закончилась, Анья так и сидела, как статуя, а по щекам ее из-под закрытых век медленно текли слезы. Подчиняясь внезапному порыву, Лия придвинулась к ней вплотную и осторожно обняла за плечи. Лия почувствовала, как Анья почти неслышно вздохнула, и этот вздох всколыхнул все ее тело, будто исходил из самой глубины ее существа.

Они просидели так одну арию, потом другую, потом третью…

Глава семнадцатая

Анья ходила кругами по плюшевому ковру. Нервы у нее были натянуты до предела. Проходя в двенадцатый раз за утро мимо большого окна в эркере, она заметила, что внизу начали собираться гости. Женщины с обнаженными плечами и высокими прическами, мужчины с прямой осанкой и ухоженными бакенбардами.

Портреты на стене тоже добавляли нервозности. Одно и то же лицо глядело на нее со множества застекленных изображений. Анья никогда не встречала женщину с этих портретов, но почему-то ей казалось, что они знакомы. У женщины был прямой нос с высокой переносицей, рассекавший ее лицо пополам, высокие скулы, темные волосы и будто перепачканные вином темные-темные губы. На всех портретах она выглядела счастливой и сдержанно, но искренне улыбалась — тут получала какой-то кубок, там держала в руках пойманную рыбину. Везде она была совсем юной — потом, наверное, стала жить отдельно, а родители оставили комнату в неприкосновенности. Анье хотелось знать, какой она стала, когда повзрослела, — мягче стали с возрастом черты ее лица или резче, сохранила ли она свою детскую стрижку. Потом Анья сообразила, что скоро все увидит сама.