Да здравствует фикус! - Оруэлл Джордж

Дзинь! Дверной колокольчик. Гордон обернулся. Двое посетителей. В библиотеку. Сутулая, пришибленного вида женщина из низшего класса, похожая на вывалявшуюся в грязи утку, которая роется в мусоре. Ввалилась внутрь, неуклюже управляясь со своей корзинкой. Вместе с ней запрыгнула, словно маленький пухленький воробушек, женщина самого что ни на есть среднего класса, неся под мышкой экземпляр «Саги о Форсайтах», – названием наружу, чтобы все прохожие могли оценить её незаурядность.

С лица Гордона тут же испарилось кислое выражение. Он приветствовал посетителей с отеческой манерой семейного доктора, которая у него была припасена для подписчиков библиотеки.

– Добрый день, мисс Уивер. Добрый день, мисс Пенн. Что за ужасная погода!

– Отвратительная! – отозвалась мисс Пенн.

Гордон отошёл в сторону, чтобы дать им пройти. Мисс Уивер перевернула свою корзинку, из которой вылетела на пол книжка Этель М. Делл «Серебряная свадьба». Птичьи глазки мис Пенн при этом ярко блеснули. Она лукаво улыбнулась Гордону за спиной мисс Уивер, как интеллектуал интеллектуалу. Делл! Это такая низость! Все эти книги, которые читают низшие сословия! Гордон понимающе улыбнулся в ответ. Они прошли в библиотеку, интеллектуал обмениваясь улыбкой с интеллектуалкой.

Мис Пенн положила «Сагу о Форсайтах» на стол и развернулась к Гордону своей воробьиной грудкой. Она всегда была с ним очень любезна, и обращалась к нему «мистер Комсток», хоть он и был просто продавец, и всегда вела с ним разговоры о литературе. Прямо масонский союз интеллектуалов.

– Надеюсь, вы получили удовольствие от «Саги о Форсайтах», мисс Пенн?

– Эта книга – абсолютное очарование, мистер Комсток! А знаете, что заставило меня перечитывать её в четвёртый раз? Эпичность. Это же настоящий эпос!

Мисс Уинтер рылась в книгах – у неё не доставало ума сообразить, что они расставлены в алфавитном порядке.

– Не знаю, что и почитать на этой неделе, всё уж перечитала, – раздалось из её не совсем чистого рта. – Дочка моя всё хочет, чтоб я попробовала Дипинга. Она от него без ума. А вот зять-то, тот больше за Берроуза. Я и не знаю, не уверена.

При упоминании о Берроузе лицо мисс Пенн исказила гримаса. Она демонстративно повернулась спиной к мисс Уивер.

– Я так чувствую, мистер Комсток, что в Голуорси есть нечто громадное. Он столь широк, столь универсален, и в то же время такой английский по духу, так человечен. Его книги – подлинный документ человечности.

– Так же, как и Пристли, – сказал Гордон. – Я думаю, что Пристли чрезвычайно хороший писатель. Вы так не считаете?

– О, да! Это такая громада, он так широк, так человечен! И такой английский – по существу!

Мисс Уивер разжала губы – за ними показались три одиноких жёлтых зуба.

– Подумала я тута, лучше уж прихвачу еще одного Делла, – сказала она. – У вас же тута есть еще Делл. Или нету? Должна сказать, мне и вправду в удовольствие читать Делла. Так вот и скажу своей дочке-то, «Сами мол читайте своих дипингсов и берроузов. А мне Делла подавай». Так и скажу.

Динг Донг Делл! Герцог Дор Лабрадор! – Глаза мисс Пенн подали сигнал об умной иронии. Гордон сигнализировал в ответ. Нужно держаться с мисс Пенн – клиент хороший и постоянный.

– О, конечно же, мисс Уивер. У нас есть целая полка с книгами Этель М. Делла. Хотите взять «Желание всей его жизни»? Или вы, возможно, ее уже читали. Тогда как насчёт «Алтаря чести»?

– Меня интересует, есть ли у вас что-нибудь из последних книг Хью Уолпола? – поинтересовалась мисс Пенн. – Я на этой неделе настоена на что-то эпическое, что-то громадное. А теперь, знаете ли, я считаю Уолпола действительно великим писателем. Ставлю его вторым сразу после Голсуорси. В нём есть что-то такое громадное. И при этом он всё же такой человечный.

– И такой английский – по существу, – добавил Гордон.

– О, конечно! Такой английский – по существу!

– А дай-ка я опять возьму «Путь орла», – сказала в конце концов мисс Уивер. – Похоже, «Путь орла» никогда не надоест. Так ведь?

– Конечно, книга удивительно популярная, – заметил дипломатично Гордон, переглянувшись с мисс Пенн.

– О да, удивительно! – иронично отозвалась мисс Пенн, не отводя глаз от Гордона.

Он взял с каждой по два пенса и отправил их восвояси вполне довольными – мисс Пенн с «Роуг Херрис» Уолпола и мисс Уивер с «Путём орла».

Гордон вернулся в другую комнату и подошел к полкам с поэзией. Меланхоличное очарование таили для него эти полки. Там была и его собственная жалкая книжечка. Конечно же, под небесами, на самом верху, среди непродаваемых. «Мыши» Гордона Комстока, преступно маленького формата в одну восьмую долю листа, ценой в три с половиной шиллинга, сниженной теперь до одного. Из тринадцати круглых дураков, которые писали на нее рецензии (а в «Литературном приложении Таймс» даже нашли её «исключительно многообещающей») никто так и не заметил тонкой насмешки в её названии. И вот, спустя два года, он в книжном магазине МакКечни, и ни один из покупателей, ни один единственный, никогда даже и не снял «Мышей» с полки.

Здесь было пятнадцать или двадцать полок с поэзией. Гордон находил их «прокисшими». По большей части барахло. Чуть выше уровня глаз, уже на подходе к небесам и забвению, были поэты годов ушедших, звёзды его ранней юности. Йейтс, Дэвис, Хаусман, Томас, Де Лаа Мар, Гарди. Мертвые звезды. Под ними, прямо на уровне глаз, стояли петарды, разорвавшиеся в последние минуты. Элиот, Паунд, Оден, Кэмпбелл, Дэй Льюис, Спендер. Очень подмокшие петарды, такая вот компашка. Мертвые звёзды наверху, подмокшие петарды пониже. Хоть когда-нибудь найдётся у нас вновь писатель, которого стоит почитать? Но Лоуренс был нормальным, и еще Джойс, перед тем как у него крыша поехала. И если у нас все-таки и найдётся писатель, которого действительно стоит почитать, узнаем ли его мы среди развалов мусора, столкнувшись с ним лицом к лицу?

Дзинь! Колокольчик у двери. Гордон обернулся. Ещё один покупатель. Женоподобной походкой вошёл молодой человек лет двадцати с золотистыми волосами. Денежный, это очевидно. Прямо в золотистой ауре от денег. Раньше он в магазин не заходил. Гордон принял джентельменско-подобострастный вид, специально припасённый для новых покупателей. Он повторил стандартные фразы:

– Добрый день. Чем я могу вам помочь? Вам нужна какая-то конкретная книга?

– О, нет. Пхактически нет, – ответил женоподобный картавя. – Можно мне пхосто посмотхеть? Не мог не соблазниться вашей ветхиной. Питаю слабость к книжным магазинам. Поэтому я пхосто залетел сюда… тип-топ.

Ну и вылетай обратно, Голубой. Однако Гордон улыбнулся культурной улыбкой, как книголюб книголюбу.

– О, да. Пожалуйста. Мы рады, когда люди заходят посмотреть. Поэзия вас, случайно, не интересует?

– Конечно! Я обожаю поэзию!

Ну конечно! Паршивый мелкий сноб. А одет с художественным вкусом. Гордон выудил с полки поэзии «худенький» красный томик.

– Вот это только что вышло. Возможно, вас заинтересует. Переводы, некоторые очень даже нестандартные. Переводы с болгарского.

А теперь – очень тонко. Нужно предоставить его самому себе. С покупателями именно так нужно себя вести. Не суетись вокруг них; дай им минут двадцать – пусть присмотрятся. Тогда они почувствуют себя неловко и что-то купят. Гордон, приняв независимый вид, свойственный джентльмену, благоразумно отошел к двери, чтобы не мешаться у Голубого под ногами.

За окном скользкая улица выглядела серой и мрачной. Откуда-то из-за угла донёсся цокот копыт – холодный, пустой звук. Тёмные столбы дыма из труб, подхваченные ветром, изогнулись и покатились вниз по покатым крышам.

Неплохо. Но запал прошёл. Взгляд Гордона опять упал на рекламу на другой стороне улицы. Даже появилось желание посмеяться над всеми этими постерами – уж такие они слабенькие, не живы – не мертвы, такие неаппетитные. Трудно себе представить, что кто-то может клюнуть на такое! Прям суккубы с прыщавыми задницами! [8] Но эти картинки в то же время вгоняли его в депрессию. Всё из-за поганых денег, эти поганые деньги везде и всюду. Гордон украдкой взглянул на Голубого, который отчалил от стеллажей с поэзией и достал большую дорогущую книгу о русском балете. Он держал ее в своих розовеньких, не приспособленных для цепкой хватки лапках, словно белочка орешек, и изучал фотографии. Гордон знал этот тип людей – денежные молодые люди из «артистической среды». Сам по себе явно не художник и не артист, но болтается вокруг да около; завсегдатай студий, любитель поболтать о скандальных историях. Однако привлекательный среди своих гомосексуалов. Кожа на шее сзади гладенькая, шелковистая, перламутровая, как внутри раковины. С доходом в пять сотен в год такой кожей не обзаведешься. Такого типа очарование, такой лоск – удел людей денежных. Деньги и очарование… попробуй, отдели одно от другого!