Истории замка Айюэбао - Вэй Чжан

Цяньцзы схватил Баоцэ за волосы и увидел, что всё лицо у того превратилось в кровавое месиво.

Очнувшись и повернув голову, Баоцэ увидел мать: в кромешной тьме, где он не различал даже собственных пальцев, его мать с пожелтевшим лицом сидела напротив жернова. Она хотела дотронуться до сына, но не могла двинуться с места. Он хотел позвать её, но не мог открыть рот. Мать тоже не могла вымолвить ни слова. Так они и сидели в тишине, обмениваясь лишь взглядами. Он душой чувствовал отчаяние и горечь, которые она испытывала, и мысленно отвечал ей: «Мама, я всё помню, и я за вас отомщу!»

Ему хотелось кричать; он разлепил губы, и снова по ним потекла кровь. Он вновь поднял голову в поисках матери, но она уже исчезла…

Было около трёх часов ночи. Ледяной воздух пронизывал до самых костей, бередя раны. Баоцэ осторожно пошевелился, проверяя конечности: сделал несколько движений ногами, руками, разогнул колени. Как ему хотелось сейчас оказаться в комнатушке Ли Иня! Это было самое уютное место на свете: за окном бушует северный ветер, метель стучится в двери и окна, а в комнате шумит огонь в печи.

— Учитель, а расскажите про Циндао.

— Это город у моря, раньше он был маленькой рыбацкой деревушкой, а теперь стал городом…

— А наша деревня Лаоюйгоу тоже когда-нибудь станет городом?

— Не знаю… У моря есть домики с красной крышей, виллы иностранцев, соборы и парки. На каникулах я возьму тебя с собой, и ты сам всё увидишь…

— А что такое соборы?

— На соборе шпиль, в соборе служит священник, а ещё…

Голоса становились всё тише, и наконец Баоцэ впал в забытьё.

Наступил рассвет. Тьма рассеивалась, всё отчётливее проступали грязные пятна на каменных стенах и залитом кровью жёрнове. Заскрипела дверь, и ночной полумрак окончательно рассеялся. Баоцэ зажмурился от ослепительного света; к нему приблизилось несколько людей с ружьями за спиной.

— Эта тварь ещё не сдохла, — сказал один из них.

Подошёл Цяньцзы и внимательно посмотрел на него.

— Знаешь, почему тебя схватили?

Так и не дождавшись ответа, он завопил:

— Потому что вы преступники! Вы наши кровные враги!

Баоцэ мысленно извергал проклятия, но вслух решил не произносить ни слова. Цяньцзы шёпотом сказал что-то своим людям и затем объявил:

— Сперва возьмём показания, это дело первостепенной важности.

Приблизив губы к уху Баоцэ, он проговорил:

— Расскажи мне о директоре, да поподробнее, с самого начала… Говори! Будешь говорить или нет?

Баоцэ понял, что ему ещё предстоит испытать унижения и разрушительную ненависть; впервые он чувствовал смерть так близко. Он переживал за Ли Иня, смертельно переживал…

Молчание Баоцэ действовало на Цяньцзы, как красная тряпка на быка. Яростно топнув ногой, он завопил:

— Бейте его! Бейте до последнего вздоха!

В воздухе замелькали кожаные ремни, посыпались пинки и удары вперемешку с руганью:

— Давай, скули, плачь! Будешь у нас землю жрать… Мать твою!

Цяньцзы приподнял Баоцэ веко и остановил своих людей:

— Оставить как свидетеля!

Куколка отложила страницу и вышла за дверь размяться. Она всё медлила, будто нарочно тянула время, откладывая чтение страницы о вечной разлуке.

…На рассвете учитель с учеником вели обрывочную беседу. Ли Инь говорил:

— Я скоро уеду, хочу поручить тебе одно дело…

Баоцэ молча слушал.

— Помнишь, я говорил, что однажды возьму тебя с собой в Циндао?

— Конечно! Учитель…

Ли Инь потянул его к себе за плечо:

— Если я не успею вернуться, навести вместо меня моего отца, скажи ему, что здесь всё хорошо, я играю на скрипке, учу детей…

Баоцэ забеспокоился:

— Не успеете? Но почему?

Ли Инь поник головой:

— Он ни о чём не знает, обязательно повидайся с ним и расскажи ему всё лично…

Баоцэ смиренно ответил:

— Я всё сделаю так, как вы сказали. Но мы обязательно должны поехать туда вместе, я никогда один не ездил так далеко.

— Ты уже большой, ты лучший из всех, кого я когда-либо учил, и я уверен, что ты даже в самом дальнем путешествии не потеряешься!

Баоцэ ждал, что учитель скажет ещё что-нибудь. Ладони его сжались в кулаки, зрение обострилось от волнения и переживаний, и он неотрывно смотрел на Ли Иня:

— Учитель, мы должны оставаться вместе!

Ли Инь погладил его по лицу и по волосам, рука его замерла у шрама на подбородке:

— Дитя моё, ты ещё сможешь отсюда выбраться, и запомни: уходить отсюда надо как можно дальше.

Баоцэ стиснул зубы:

— Нет, я вас не оставлю!

Ли Инь крепко обнял его и покачал головой.

Следующей ночью Ли Инь покончил с собой.

5

Баоцэ толкнул знакомую зелёную дверь и взял с полки несколько книг, затем прильнул к одеялу и несколько раз вдохнул его запах. Встав, он заметил на столе нож для фруктов и сунул его за пояс. После этого он направился прямиком в общежитие, отыскал свою парусиновую сумку, сунул в неё записную книжку в твёрдой обложке и три номера журнала. Покончив со сборами, он посетил свой прежний дом, чтобы попрощаться:

— Бабушка, я ухожу…

Баоцэ зашагал по улицам и переулкам, подошвы его ног горели. В руке он сжимал нож для резки фруктов. Взглянув на небо, он рассмотрел каждую звезду на небосводе. В переулке послышались шаги: навстречу шёл старик. Приблизившись, мальчик узнал в нём заведующего ассоциацией крестьян-бедняков. «Дядюшка, — мысленно обратился к нему Баоцэ, — я, наверное, никогда вас больше не увижу!» Погруженный в свои мысли, он шагнул навстречу старику, и тот аж подпрыгнул от испуга. Старик вцепился в Баоцэ и, задыхаясь, воскликнул:

— Ай-яй, дитя моё! А я только из школы, искал тебя повсюду! Цяньцзы и его люди разыскивают тебя, беги, спасайся, не медли ни минуты!

— Дядюшка…

Старик забрал у него из руки нож:

— Дитя, будь терпелив. А теперь беги, не мешкай…

Баоцэ уткнулся головой в грудь старика. Когда он поднял голову, звёзды на небе стали ещё ближе и ярче. Он побежал со всех ног, рассекая ночную тьму.

Глава 7

Годы скитаний

1

Чуньюй Баоцэ отправил Платину на поиски кое-каких книг. Когда книги были доставлены, большинство из них оказались не на ту тему, и это вывело хозяина из себя. Однако наткнувшись среди них на труд Оу Толань, он так обрадовался, словно клад откопал. На клапане обложки красовалась её чёрно-белая фотография. Он приблизил её вплотную к лицу, будто страдал близорукостью, а потом стал рассматривать издалека, после чего сунул книгу в ящик стола. Потом снова достал её и забормотал, поглаживая фотографию:

— Какая прекрасная, но в реальности намного лучше!

Он так увлёкся, что не услышал даже, как в дверь несколько раз постучали. За дверью, громко покашливая, стоял Подтяжкин.

— Что ты тут кашляешь, как чахоточный, заходи давай.

Глядя на Подтяжкина, у которого под мышкой по-прежнему был зажат чёрный кожаный портфель, председатель остался доволен его солидным видом: сразу ясно, что человек занят миллионом важных дел. Подтяжкин расстегнул портфель, и Чуньюй Баоцэ решил, что тот снова вытащит оттуда ворох документов, касавшихся залива, но вместо этого генеральный директор извлёк на свет лист бумаги с напечатанным текстом. Это оказалось письмо от дочери из Австралии. Письмо было адресовано генеральному директору, но с расчётом, что оно дойдёт до отца. Прочитав его вслух, Подтяжкин сказал:

— Фирма, вашей дочери, похоже, действительно переживает тяжёлые времена: Хэйцзы редко когда так жалуется.

Председателю Чуньюю показалось, что у него даже кончики волос потяжелели — так происходило всякий раз, когда случалось что-то плохое. Тяжесть становилась всё ощутимее, и волосы грозились превратиться в драгоценный металл: однажды голова его окажется вся усеяна серебряными нитями. Он не собирался дожидаться наступления этого дня; ему хотелось убежать подальше, спрятаться в панцирь, где его не достанут ни ветер, ни волны. Он махнул рукой: