Лагуна - Хоуп Ава

– Нет. Тебе пора, – выдыхаю я.

– Эми…

– Я не доверяю тебе. И не хочу отношений. Всё, что я могу предложить тебе, – секс. Никаких эмоций, просто выброс гормонов радости.

Или что там вырабатывается, когда кончаешь.

– Просто секс.

– Просто секс, – подтверждаю я, надеясь, что он будет упертым и откажется от моего предложения. Ведь если быть честной, лучше мне не заниматься с ним сексом, учитывая то, как я пытаюсь совладать с собственными чувствами последние полчаса.

– Ладно, – вдруг соглашается он, и я в очередной раз говорю себе, что больше никогда не прикоснусь к текиле.

Глава 2

Вы знали, что при влюбленности серотонин вырабатывается в меньшем количестве, чем при поедании шоколада?

Я тоже не знал. Но теперь я точно знаю, что уровень серотонина в моем организме после встречи с Эммелин по ощущениям равен всем съеденным шоколадкам за всю мою жизнь.

Секс с ней был нереален. Горячее, чем в мечтах. Лучше, чем в мыслях.

Она была невероятна. Ее тело, ее стоны, ее горящие глаза.

Это было… гораздо лучше, чем хорошо. Это было великолепно.

Я не предполагал, что моя первая же после возвращения на остров рабочая смена в баре закончится встречей с ней. И уж точно не планировал, что мы займемся сексом. Кроме того, я был уверен, что она ненавидит меня за то, что три года назад я исчез из ее жизни, а потому чертовски удивился, когда она сама подошла ко мне в баре.

Но… это было лучшее стечение обстоятельств в моей жизни.

И меня не мучает совесть, что я переспал с ней вместо того, чтобы начать все цивилизованно. Судя по ее реакции этим утром, если бы я пригласил ее на свидание, она бы послала меня куда-нибудь далеко. Например, в задницу кита. И да, она у него есть.

Так что хорошо, что мы переспали. Плохо, что она, кажется, жалеет.

Но я принял ее условие. Чисто секс, и ничего больше. Хоть и считаю это полным бредом. Что мне еще остается?

Остается верить, что ежедневный секс рано или поздно приведет к чувствам. Я надеюсь на это, ведь с того самого момента, как я вышел из ее бунгало около трех часов назад, я не перестаю думать о том, что хочу в ее постель снова. Но не только в постель.

Мне нужно больше.

Гораздо больше, чем несколько оргазмов с ней.

Точнее – я хочу видеть ее рядом с собой по жизни, и лишь потом наслаждаться ее оргазмами. Удивительно, но все эти три года в разлуке я все еще производил в памяти, как она смеется. И клянусь, порой мне казалось, что я помню даже ее запах. Эми совсем не изменилась: такая же громкая, искренняя и чертовски забавная. Я думал, мои чувства к ней прошли, ведь я не был дома три года. Но едва заметил ее в толпе, мое сердце вновь забилось чаще. Оно перекачивало кровь с такой скоростью, что клапаны могли не выдержать. Так было всегда: когда речь шла об Эммелин, я был близок к гипоксии. И за три года это не изменилось.

Я все еще по уши в нее влюблен.

И я сделаю все для того, чтобы начинать каждое утро в постели Эммелин Ричардсон. Желательно – в ее объятиях. Ведь это рецепт моего идеального утра. И раз Эми согласна только на секс, я притворюсь, что меня это устраивает, но при этом сделаю все возможное, чтобы влюбить ее в себя снова.

Она нужна мне.

– Ты меня слушаешь, Макс? – доносится до меня голос отца.

Твою мать. Он что, все это время что-то говорил?

Поворачиваюсь к нему и встречаюсь с недовольным выражением его лица. Мы с отцом не виделись около полугода, с его последнего приезда к нам в Сидней. Его волосы за это время стали совсем седыми, в уголках глаз появились морщинки, а взгляд совсем потух. Инфаркт ударил по нему сильнее, чем я думал. И на мгновение я испытываю за это чувство вины.

– Ты сам не свой сегодня. Что с тобой?

– Перебрал вчера на вечеринке, – прочистив горло, почти не лгу я.

– Ты в бар работать устроился или веселиться?

– Одно другому не мешает.

– Иди проспись.

– Я в норме, пап.

– А по тебе не скажешь, – фыркает он. – Слабак. Вот я в твои годы мог зажигать до самого утра.

– Не слушай его, Макс! – кричит стоящая в ангаре мама. – В твои годы он не знал, что такое «зажигать», ведь у него уже было трое детей.

– Ты просто пропускала все наши ночные вечеринки с памперсами и присыпками, потому что я давал тебе возможность поспать, – ерничает отец.

– Ты был королем этих вечеринок, Лиам. – Мама подходит к отцу и смачно чмокает его в губы.

– Не подлизывайся, – закатывает глаза отец, но сам улыбается и заходит в бунгало, чтобы продолжить инвентаризацию.

Я усмехаюсь и с восхищением гляжу на этих двоих.

Как спустя тридцать пять лет вместе они всё еще смотрят друг на друга полными любви взглядами?

Хочу так же.

– О милый, – обращается ко мне мама и обхватывает мое лицо ладонями. – Ты и вправду выглядишь ужасно. Чем ты занимался всю ночь? – спрашивает она и тут же осекается. – Не уверена, что хочу знать ответ на этот вопрос.

Коротко смеюсь и отвожу взгляд.

– Между прочим, годы идут. Тебе уже двадцать шесть, Максимильян, – начинает одну свою любимую песню мама. – Я когда-нибудь дождусь внуков? Что, если я умру, так и не понянчив их?!

– Ма, у Дина есть дочь. Тебе мало быть ее бабушкой?

– Это другое. И даже не вздумай спорить. – Она бросает на меня грозный взгляд, и с моих губ срывается смешок.

Взяв контейнер с воском для серфбордов, мама проходит мимо меня, взмахнув при этом своими длинными темными волосами. На языке ее жестов это что-то вроде «Ты меня не любишь», поэтому я кричу ей вслед:

– Я очень люблю тебя, мам!

– Тогда остепенись, в конце-то концов, – бормочет она, и по моему лицу расползается улыбка.

– Хэй, Макс! – Арчи показывает шаку [1], прислонившись к дверному косяку. – Где ты провел ночь?

Поворачиваюсь к младшему брату и вижу, что засранец хищно улыбается.

– Не твоего ума дело, – прожигаю его взглядом.

– Не моего ума дело, что утром ты вышел из бунгало девчонки Ричардсонов через окно?

– Да. Именно это не твоего ума дело. – Я показываю на него указательным пальцем. – Держи язык за зубами.

Брат вскидывает руки.

– Да я-то нем как рыба. Главное, чтобы ты не проболтался своей новой цыпочке о нашей задумке для победы в тендере, когда засовываешь ей по самые гланды.

Хватаю его за ворот расстегнутой рубашки и прижимаю к стене.

– Не вздумай так о ней говорить, Арчибальд.

– Ладно, ладно. Но если отец узнает…

– Он не должен узнать, – рычу я. – Ты меня понял?

– Мальчики? – хмурится мама, заметив нашу потасовку. – Макс, отпусти его!

Убираю руки и делаю шаг назад.

– Что на тебя нашло?! – спрашивает она, испепеляя меня янтарными глазами, которые сейчас словно огненные.

– Мамуль, все хорошо, – вальяжно тянет Арчи и кивает в сторону пляжа. – Мы просто спорили, с какого раза Эммелин сможет поставить этого мальца на малибу [2]. И Макс не умеет проигрывать, поэтому теперь ему придется тренировать утреннюю группу по выходным вместо меня.

Мудак.

Стискиваю зубы, а заодно и кулаки.

– Нечего вообще смотреть в сторону девчонки Ричардсонов, – грохочет голос папы из бунгало. – Сколько раз повторять вам, что их семья проклята!

Начинается.

Несите попкорн!

– Да, пап. Почему сразу «проклята»?

– Потому что с того момента, как этот кусок идиота Грант Ричардсон открыл по соседству с нами свою школу, мы потеряли почти всё. Но черта с два я уступлю ему этот тендер!

– Успокойся, милый. – Мама обнимает его за плечи. – Тебе нельзя нервничать.

– Я в порядке, Латифа! – сбрасывает он ее руки и с негодованием уходит на задний двор.

– Мальчики, – голос мамы не сулит ничего хорошего, – у отца уже был инфаркт. Если не хотите свести его в могилу, держитесь подальше от Ричардсонов, пока мы не получим этот тендер.