Ещё он сказал, что помоется и переоденется, что весьма неплохо.
Нечего передо мной с голым торсом ходить. Всё-таки я женщина незамужняя… Мужчины давно не было…
Так, куда это мысли поскакали?
Ну-ка! Брысь!
И гормоны! Ну-ка, всем тихо и смирно!
Посматриваю на девчонок.
Они сидят на кухонном диванчике и напоминают мне сонных котят.
Но от экрана не отлипают.
Я бы и сама не прочь завалиться спать. Чувствую себя разбитой. Эта нелепая ситуация с домом и стресс вымотали меня так, будто я двое суток не спала. Адреналин схлынул и теперь наступил откат.
С утра нужно как можно раньше собраться и покинуть чужой дом.
Хотя-я-а-а… Надо сначала убрать за собой беспорядок.
Я ведь так и не очистила обивку. И шторы. Может, скажу Ивану, что оплачу клининг?
Боже мой, какой стыд. И как я могла так ошибиться с домом?
Ведь сразу поняла, что что-то не так.
Детской не оказалось, хотя Анна говорила о полноценной детской комнате на двоих.
Дура.
Какая же я дура.
Выставила себя последней кретинкой.
Ещё и напала на Ивана, облила его перцовым газом. Представляю, что он обо мне подумал. Что я психопатка.
Кстати, антигистаминные и он, и я выпили. На всякий случай.
Так, ужин готов.
Накрываю на стол.
Мысли у меня мрачные.
Переживаю отчего-то, а вдруг ему мой рулет не понравится? Скажет, что преснятина? И салат простецкий…
Так, стоп. С чего это меня вдруг заботит мнение чужого мужчины о том, как я готовлю?
Я хорошо готовлю и я это знаю.
Разливаю тёплое молоко по стаканам для дочек.
Потом надеваю на малышек пластиковые нагрудники. Они даже не сопротивляются.
Раскладываю их стулья и пододвигаю к столу, я эти стулья с собой привезла.
Зеваю широко и со звуком, едва не вывихнув себе челюсть.
Спать хочу, что атас. Но фигушки мне.
Зато Алмаз уполз спать. Собаки на кухне не видно. Или Иван его с собой забрал?
– Ну что, ангелы мои? Будете кушать или передумали? – спрашиваю своих красавиц.
Катюша отлепляется от экрана, тоже зевает и кулачком трёт глазик.
Кивает непонятно, то ли будет, то ли нет. Значит, просто поковыряется в тарелке.
Зато Машуня, егоза, энергично подпрыгивает на месте и радостно сообщает:
– Буду! Куша-а-ать!
На кухню приходит хмурый Иван.
Волосы влажные. На непокорных кончиках капли воды свисают.
На шее осталась несмытая пена. Видимо, торопился помыться.
И он одет. Белая футболка облепляет его торс как вторая кожа. Серые домашние штаны из тонкой ткани, подчёркивают мышцы и все выпуклости.
Он босой. Ступни длинные, узкие. Хорошие ступни.
Впрочем, Иван, что одетый, что раздетый, всё одно, мои гормоны делают на него стойку.
Гадство.
– Всё готово, – произношу напряжённо и ковыряю спинку детского стула. – Как вода? Получилось спасти систему в той ванной? Всё будет работать? Или не спасти?..
Он проходит к столу, смотрит на блюда, явно удивлён и говорит, глядя почему-то на моих дочерей, а не на меня:
– Игрушки забили унитаз, дальше они не прошли, так что, всё в порядке.
Значит, оплачивать сантехника мне не придётся. Слава игрушкам, которые не уплыли дальше!
– А, это хорошо. Вы уж извините… – начинаю я вяло. – Мы завтра с утра покинем ваш дом… А насчёт беспорядка и испорченной обивки, штор, я…
– Забудь об этом. Всё в порядке, – говорит он вдруг с улыбкой. – Прекрасный ужин. На вкус так же, как и выглядит?
Издаю какой-то дурацкий нервный смешок и пожимаю плечами:
– Попробуйте. Надеюсь, не отравитесь.
И зачем я эту глупость сказала? Что за тупость!
Уля, соберись!
– В рулете цианид? – хмыкает Иван.
– Мышьяк, – говорю ему.
Мне хочется побиться головой о стенку.
Но мужчина улыбается шире.
– Отлично, моя любимая приправа, – произносит он весело.
Усаживаю малышек за стол.
Когда усаживаю, забираю у них планшеты и убираю на холодильник. Он высокий, там не достать.
– Да-а-а-а-й! – сразу сиреной визжит Маша.
– Ма-а-м-а-а-а-а! – вторит ей Катя и ударяет ладошками по столу.
– Гав! Гав! Гав! – добавляет прибежавший Алмаз и сразу тыкается мордой в свою миску.
У Ивана случается непередаваемое выражение лица.
Видимо, с детьми он редко контактировал.
– Сейчас и тебе дам, – обещаю псу. И уже дочкам: – Сначала кушаем. Или пьём молоко. Потом спать. Играть в планшеты будете завтра.
– Не-е-е-еть! – закатывает истерику Маша. – Отда-а-а-й!
Она тянет пухлые ручки в сторону холодильника к планшету. Видела, куда я убрала, моих девочек не проведёшь.
– Не обсуждается, – упрямо гну свою линию. – Иван, вы ешьте. На нас не обращайте внимания. Это вечная борьба добра со злом.
Он хмыкает и накладывает в тарелку салат. Рулет я нарезала на общей тарелке. Он кладёт себе один кусок. Скромняга.
– Мама, дай планфе-е-эт, – канючит Катя и делает попытку поныть, изображает вселенскую трагедию. Подбородок дрожит, голубые глаза уже наполнены слезами.
Меня этой игрой не пронять.
– Завтра, – говорю строго. – Или вы забыли наш уговор? По вечерам никаких планшетов. Я итак я вам разрешила поиграть, пока ужин делала.
Обе малышки слаженно складывают ручки на груди, и обижено выпячивают нижнюю губу.
Пусть дуются. Планшетов сегодня больше не будет.
Даю псу небольшую порцию еды. Заслужил.
И сажусь сама за стол.
Получается, что мы с Иваном друг напротив друга, а девчонки справа от меня. Стол прямоугольный с закруглёнными углами.
Иван зачем-то нюхает хлеб, который я испекла и вдруг говорит:
– Домашний. Сама делала?
– Да. Как вы догадались?
– Матушка выпекала хлеб. Я по запаху всегда определю – магазинский или домашний, – поясняет он и тут же откусывает от хлеба приличный кусок. Кивает и с набитым ртом говорит: – Фкуфно.
Мне становится приятно. И гордость за себя появляется. Хотя я и без него знаю, что вкусно.
И тут Ивану в лицо прилетает макаронина в виде бантика. Точно в лоб.
– Планфе-е-е-э-эт! – орёт Маша. Это она зарядила в Ивана макароны.
Катя берёт пример с сестры, берёт в ручки макароны и бросает в центр стола.
– Маша! Катя! – говорю строго.
Маша берёт горсть «бантиков» и размазывает их по волосам Катюши.
Катя тут же показывает свои вокальные данные. Звук голоса моей дочки может разбить стекло, я уверена.
– Вот это да… – говорит Иван. Я его едва слышу сквозь вопль Катюши.
Она взмахивает ручками и переворачивает тарелку, макароны летят на пол. Падает и стакан с молоком, хорошо хоть не на пол… Молоко разливается по столу и бежит на пол.
Алмаз подбегает и лопает с пола макароны, слизывает тёплое молоко.
– Так, им пора спать. Вы ешьте. А я попробую их уложить.
– Я помогу. Можно?
* * *
– Нет! – отвечаю слишком резко, быстро и с явной паникой.
Мой материнский инстинкт срабатывает быстрее разума.
Доверить своих малышек незнакомцу?!
Да он спятил, если думает, что я позволю этому типу приблизиться к своим девочкам.
– В смысле… я сама справлюсь. Не нужно. Но спасибо за предложение, – стараюсь сгладить неловкость, но в моём голосе нет и намёка на раскаяние.
Да и всё равно, пусть думает, что хочет. Это его проблемы, если обиделся.
Но Иван лишь усмехается, поднимает руки, кивает и говорит:
– Я понял-понял. Удачи.
Утаскиваю маленьких чертовок. Они выгибаются и орут, будто их режут.
Собака спешит за мной.
– Алмаз, прыгай к Кате, – даю команду собаке.
Он тут же забирается к дочери на кровать и усаживается в ногах. Вываливает розовый язык и ждёт, когда можно будет, наконец, лечь спать.
– Катюша, Маруся, что за концерт вы устроили? – стону в голос, когда малышки начинают реветь громче и активнее. – Как будто я из вас чертей изгоняю, честное слово. Может, хватит, а?
Усаживаюсь на диван, прижимаю к себе дочерей и начинаю укачивать их и напевать колыбельную.
