Ее звали Ева - Голдринг Сьюзан

Думаю, так будет лучше. В конце концов я всегда хотела иметь детей только от тебя – ни от кого больше. Наши дети дарили бы нам радость, и мы безмерно гордились бы их успехами, даже самыми маленькими. Если б мы не решили повременить с детьми, а последовали примеру многих наших друзей и я родила бы вскоре после свадьбы, тогда со мной навечно осталась бы частичка тебя.

Пожалуйста, дорогой, прости мне мою беспечность, мою глупую доверчивость. Я постараюсь сделать все для того, чтобы ты мог мной гордиться. Клянусь.

Навеки твоя, Эви.

P.S. Я люблю тебя.

Глава 66

Ева

24 сентября 1947 г.

Три недели Бригитта прятала Еву. Но она сама была уверена, что ее сослуживцы и многие обитатели лагеря знают, почему ее нет на рабочем месте. Да и как тут было не догадаться? Она стала неуклюжей; огромный живот, который уже не скрывали ни широкие рубашки, ни пиджаки, бросался в глаза. И на протяжении всех жарких дней позднего лета она чувствовала себя медлительной и громоздкой, обремененной этим самым нежеланным плодом.

– Не отходи от меня, – кричала Ева. Схватки длились уже четыре часа.

– Теперь уж недолго осталось, – сказала Бригитта, вытирая ей лоб. – Скоро родишь.

– Не могу больше. Боль адская.

– Можешь. Потерпи чуть-чуть. Скоро все закончится.

Салли держала ее за руку:

– Ты такая храбрая. Как только все закончится, я наведу тебе особый коктейль».

Ева выдавила из себя слабый смешок:

– Если будет что праздновать.

Ее слова потонули в очередной волне боли. Бригитта и Салли были ее сообщницами в этой тайной трагедии. Они приносили Еве еду, если ей не хватало сил пойти в столовую. Когда ее собственные вещи стали ей малы, они нашли для нее одежду большего размера, чтобы живот был менее заметен. Они даже где-то раздобыли тальк, которым она присыпала натертости на внутренней стороне бедер в летнюю жару. А однажды Бригитта дала ей флакончик с касторовым маслом, наказав: «Смазывай этим живот».

– В таком случае, – рассмеялась Салли, – мне придется пожертвовать несколько капель своих драгоценных духов Soir de Paris. Добавим их в это вонючее зелье, чтобы ты не смердела, как торговка рыбой.

– Поможет ли масло? Есть ли такое средство, которое устранило бы все следы постигшего ее несчастья? – думала Ева, массируя свой упругий раздувшийся живот на протяжении последних недель перед родами. Сумеет ли она позабыть этот ужас, когда все кончится?

Верные подруги не пытали ее вопросами. Салли только как-то сказала: «Если возникнет потребность выговориться, я всегда готова тебя выслушать. Поняла, да?»

И обе девушки оберегали Еву от любопытных глаз и неловкого молчания. Но она догадывалась, что ее секрет известен более широкому кругу людей, и, когда Бригитта как-то вернулась в их комнату с завернутыми в тряпку засушенными листьями, Ева поняла, что и Ирен Коморовска тоже в курсе.

– Она велела это заваривать, – сказала Бригитта. – Сделать тебе Himbeerblätterwasser.

– Это еще что такое?

– Отвар из листьев малины. Приближает схватки. По словам многих женщин, облегчает процесс родов.

– То есть она знает про меня?

– Наверняка, – пожала плечами Бригитта. – Но не от меня.

– Что она сказала?

– Ничего. Просто дала вот это и пожелала тебе поскорее поправиться. Она не объяснила, для чего дает мне эти листья, но мне известно их предназначение.

– Но это ж очевидно, да? Должно быть, все уже знают.

Бригитта обняла Еву:

– Может, знают, может – нет. Но дела до этого никому нет. Здесь у всех своих забот хватает.

В общем, последние недели перед родами Ева регулярно заваривала листья и пила горьковатый отвар, думая, что она заставит себя проглотить что угодно, лишь бы это помогло ей легче перенести тяжкое испытание. К сожалению, малиновый чай чуда не сотворил.

– Чертов чай! – завопила она на волне очередной схватки. – Никакого толку!

– Ш-ш-ш, – увещевала ее Бригитта. – Еще немного, и все.

И вот, подбадриваемая подругами, она издала последний душераздирающий вопль, и все было кончено. Услышав крики младенца и тихие голоса Бригитты с Салли, Ева поднялась с подушек: ей вдруг захотелось увидеть свое дитя.

– Кто это? – выдохнула она. – Покажите.

– Думаешь, стоит?

– Да, я должна увидеть.

Бригитта наклонилась к ней с маленьким свертком на руках. Ева забрала у нее обернутого в полотенце младенца.

– Девочка, – сообщила Салли. – Красавица.

– Красивая, да, – согласилась Ева, откидывая края полотенца. Маленький кулачок тотчас же зажал ее палец. – И сильная.

– Крепенькая девочка, – подтвердила Бригитта. – Будет расти здоровой малышкой. Сейчас найдем для нее бутылочку.

Ева смотрела на новорожденную. Она не была похожа на него и ненависти не вызывала. Это только что появившееся на свет существо было невинно и заслуживало любви. На маленькой головке, покрытой влажными темными волосиками, была размазана кровь. Ева погладила крошечную щечку, и малышка, обратив к ней личико, раскрыла рот, словно голодный птенец. Инстинктивно Ева оголила грудь и принялась кормить девочку.

– Ты уверена, что поступаешь правильно? – спросила Салли. – После этого тебе будет труднее расстаться с ней.

– Пусть покормит, – Бригитта положила ладонь на руку Салли. – Это же естественно.

– Она хочет есть, – тихо произнесла Ева. – Она нуждается во мне. Я не знала, что буду ей нужна.

Бригитта с Салли переглянулись, но Ева ничего вокруг не замечала. Ее взгляд был прикован к маленькому существу, которое она прижимала к груди.

– Я знаю, что должна ее отдать, но пока она моя. Мое дитя, и лучше меня о ней никто не позаботится.

Глава 67

Вильдфлеккен

1 октября 1947 г.

Дорогой мой!

С тех пор как мне сообщили о твоей гибели, никогда еще я не испытывала столь всепоглощающей любви и такой душевной муки. На этот раз я не смерть оплакиваю, но горе мое причиняет мне не меньше страданий, хотя это боль иного рода. Девочка родилась здоровенькой, совсем недолго она была со мной, а теперь ее забрали, и отныне она будет жить отдельно от меня.

Голос разума твердит, что это единственно верное решение, что я не могла бы оставить ее себе, что пусть лучше она растет в счастье и благополучии, ничего не ведая о том, как она была зачата. Но, после того как я касалась ее нежной кожи и пушка на головке, после того как слышала ее плач, мое сердце разрывается на части.

Она – плод насилия, но ее появление на свет – это настоящее чудо, хотя и причинило мне боль. Она – само совершенство. Я думала, что ребенок того чудовища оставит меня равнодушной, что, кроме брезгливости, не вызовет у меня никаких чувств. Не тут-то было. Мне казалось, я даже взглянуть на нее не захочу, тем более прижать к груди. Но сегодня, увидев ее на руках Бригитты, я невольно потянулась к ней, а потом посмотрела в ее невинные глазки. Они полнились доверием и безоговорочной любовью, и это вызвало у меня ответные чувства.

Семь дней я кормила ее грудью, но сегодня я в последний раз поцеловала ее, в последний раз вдохнула ее молочный аромат, в последний раз позволила ее кулачку сомкнуться вокруг моего пальца. Она отправилась в свой новый дом, и я словно осиротела. Но, дорогой мой, я постараюсь быть сильной – ради тебя и ради тех, кто приносил жертвы на протяжении этих трудных, мучительных лет. Я отдала ее на воспитание любящим родителям, а сама через некоторое время покину это место и никогда больше не увижу ее, ничего не буду знать о ней.

Любящая тебя Эви.

P.S. Я люблю тебя.

Глава 68

Ева

24 декабря 1950 г.