Сибирский папа - Терентьева Наталия

– Документики… – проговорил он.

Я показала ему права.

– Понятно… – протянул постовой. – Документы на машину?

Я пошарила рукой в бардачке. Да, вот они, отец говорил мне.

– Ясненько… Страховочка на кого выписана? Не понял… – Постовой стал, хмурясь рассматривать мои документы.

Я быстро позвонила отцу.

– Папа, – неожиданно для самой себя проговорила я.

– Да, Машенька… – Я слышала, что отец улыбался в трубку. – Ты где?

– Меня тут остановили… – сказала я негромко, прикрывая окно. – На дороге…

– Денег дай ему, не связывайся, долго не будем сейчас это решать. Пять тысяч дай и дело с концом.

– У меня нет таких денег.

– Внимательно в сумке посмотри. Если, конечно, ты их еще не потратила. Там я тебе положил. Во внутренний кармашек глянь.

– Сколько? – Я быстро пошарила в сумке. Да, правда… Что за ерунда… Когда он успел, зачем мне такие деньги? В кармашке лежала плотная кучка пятитысячных купюр. – Папа, зачем?

– Он там один?

– Подошел один…

– Ну вот и хорошо, быстренько разберись.

Постовой стучал мне в закрытое окно. Я опустила стекло и с сомнением протянула ему пятитысячную купюру.

– Ага, – сказал он. – Документики уберите, не потеряйте! Счастливого пути! Осторожней, там впереди опасный участок, резкий поворот! – Постовой мне козырнул, да с таким уважением, как будто я не пять тысяч рублей ему заплатила, а спасла кого-нибудь на его глазах.

Слегка ошарашенная, я тронулась с места. Какие удивительные, новые ощущения. Какая свобода, сколько невероятных возможностей… Какая чудесная машина, которая словно слушается моих мыслей. Я чуть тронула педаль – и она едет, легко, быстро… Останавливается, поворачивает – всё как по волшебству… Наша семейная машина совсем не такая – наша любимая старая верная машина, на которой папа учил меня водить. Мой, настоящий, родной папа… Или нет… настоящий и родной – Сергеев. А Вадик – просто хороший и добрый…

– «Через двести метров поверните налево и затем поверните направо» – проговорил навигатор, на секунду отвлекая меня от мыслей о моих отцах.

Я – взрослая… У меня теперь своя машина – эта ли, другая – не важно. У меня есть настоящий отец, который мне во всем поможет. Завтра я познакомлю его с Володей. Я не буду больше звать его Кащеем. Это мой жених. Да, так я и скажу отцу! «Папа, это мой жених…» Как теперь мне звать Вадика? Ведь я не могу двух людей звать «папа»… Нет, я не предаю Вадика… Я ему очень благодарна. Он был мне отцом столько лет, но теперь я нашла своего настоящего отца, на которого я так похожа и который во мне сразу тоже увидел родную душу. Это не спутаешь ни с чем.

Я остановилась у ворот отцовского особняка, которые тут же разъехались, и навстречу мне вышел отец и выбежали две огромные белые собаки. Где они были днем? Их выпускают только на ночь? Наверное, это те самые собаки, лай которых я слышала, когда мы только приехали.

Отец вышел ко мне с распахнутыми объятиями. На крыльце дома показался Йорик. Собаки остановились чуть в сторонке, сели, замолчали, выжидающе глядя на меня и на то, как со мной обходятся их хозяева. Страшноватые морды, если честно, даже не знаю, что за порода.

– Йор не ложился, пока ты не приедешь… – улыбнулся отец.

Я прислонилась головой к его плечу. Как же хорошо, что я приехала.

– Как же хорошо, что ты приехала… – прошептал отец, целуя меня в макушку. – Моя дочь… Мир перевернулся, Машенька…

Я посмотрела ему в глаза.

– У меня тоже, – искренне сказала я.

– Ты моя дочка, родная моя… – Отец произнес это тихо-тихо, но я расслышала. – Ладно… Пошли. – Он погладил меня по спине. – Завтра будет бурный день. Надо выспаться всем. Ужинать будешь?

Я помотала головой. И неожиданно почувствовала сильнейший голод. Я толком ничего не ела вечером…

– Если только чуть-чуть.

– Хорошо. Оля уже легла, устала сегодня, так что мы втроем… Ты похозяйничай немного. Там в холодильнике куча всего. Прислугу мы на ночь обычно отпускаем, если ничего срочного нет.

Я не видела их «прислугу», слышала только о Лоле, но не удивилась – конечно, такой огромный дом и сад обслуживать самим невозможно. Здорово. Всё это здорово, мне неожиданно понравилось скромное обаяние богатства. Не кричащего, не кичащегося – просто богатства, заслуженной роскоши. Папа, мой родной папа, это всё заработал, заслужил, разве нет? Вадик тоже заслужил… – пронеслась у меня мысль, но я ее быстро прогнала. При чем тут Вадик? Каждому свое.

Йорик не отходил от меня, ходил за мной по дому, как на веревочке.

– Ты смотри… – улыбнулся отец.

Какая же у него улыбка!.. Словно освещает всё вокруг. Мне ведь именно так иногда говорят про мою улыбку… Бабушка покойная повторяла: «Улыбайся, Машенька! Ты иногда такая хмурая сидишь, без причин. А улыбнешься – и самой веселее и всё вокруг освещаешь! Улыбка у тебя исключительная! От Бога!..» От папы у меня улыбка, от моего родного папы. И никто мне этого не говорил.

– Пап… – Я подошла к нему, обняла его. – Ты скажешь мне, почему всё так произошло? Почему я жила без тебя?

– Валя так решила, – пожал плечами отец. – Я ей не подошел. – Он так просто это сказал, безо всякой позы, но и без иронии.

– Почему? Вы ведь поженились?

– Она встретила Вадика, – улыбнулся он. – И Вадик… м-м-м… подошел ей больше.

– Когда встретила?

– Почему ты так хочешь это знать?

– Мне это важно.

– Хорошо. Когда точно встретила, я не знаю. Но что-то изменилось, когда Валя была беременная. Я сначала думал, что так бывает. Кто-то в беременности ощущает себя близкой мужу и очень болезненно переживает, если у мужа хоть какие интересы кроме будущего ребенка, на самом деле, у Оли, моей нынешней жены, так было, она меня ревновала ко всему и ко всем, не отпускала ни на шаг. А Валя – нет… Она как-то резко отдалилась, стала задумчивой, потом вообще перестала отвечать на какие-то вопросы. Я спрашивал ее: «Что сказал врач?» Она говорила: «Ничего». «Как ты себя чувствуешь?» – «Нормально». И так месяца четыре было. Перед родами вроде как-то все выправилось, я проводил ее в роддом, потом встречал уже с тобой…

– Я в курсе, – кивнула я. – Фотографию видела.

– Ну да… И первые дни, пока она в себя не пришла, вроде всё было нормально, потом опять началось… Она была совершенно чужая…

– Она тебе что-то сказала про Вадика? Ты знал его? – Не могу сказать, что мне было удобно сейчас задавать отцу эти вопросы. Лучше бы было, если бы мама сама рассказала. Но ведь она не рассказала!

– Вадика… Нет, не знал… Ну, то есть знал, но не то чтобы близко… Так… – Отец поймал на лету Йорика, который со всего размаху врезался в огромную напольную вазу, по-видимому, приделанную к полу, потому что та даже не пошатнулась.

Мы тем временем прошли в гостиную. Я не думала, что получится этот разговор, тем более вот так – на ходу. Но отец стал неожиданно отвечать на вопросы, на которые мне никто никогда не хотел отвечать.

– Скажи, пожалуйста, мне очень важно знать.

– Хорошо, – улыбнулся он. – Это не такой уж секрет. Вадика я пару-тройку раз видел в университете, я уже потом вспомнил, сопоставил, когда всё это произошло…

– Я случайно нашла фотографию, где я совсем маленькая, но уже сижу, и рядом – мужская рука в клетчатой рубашке, с черными часами… Это ведь твоя рука?

Отец вопросительно посмотрел на меня.

– Я имею в виду… Когда вы с мамой расстались?

– Я не думал, что мне придется отвечать на такие вопросы. Ладно. После родов мы жили вместе месяца четыре. Валя тебя мало кормила, молока не было. Со мной она нейтральна была, вообще как с соседом, я объяснял это послеродовым шоком, такое иногда бывает. А потом однажды утром встала и сказала: «Я ухожу». Я даже сначала не понял. Крохотное создание в руках, на полу – сумка, Валя стоит у дверей, спокойная, как будто идет в парк. Я спросил: «Надолго?» – «Навсегда». И всё. Ничего не захотела объяснять. Сказала: «Я жить с тобой не буду». Она мне, кстати, и до родов пару раз так говорила, но я не обращал внимания, думал – нервы там, обычное дело… Так что на самом деле когда появился в ее жизни Вадим, я не знаю. Мне всегда казалось, что беременная женщина, имея мужа, влюбиться не может. Но я не знаю, когда Валя в него влюбилась. Или как это назвать.