Сибирский папа - Терентьева Наталия

Интересно, есть ли близкие друзья у моего отца? У Вадика есть два друга, один из школы, второй из университета, но всё равно ближе мамы у него никого нет, он всегда так говорит, и это правда. Хотела бы я встретить человека, который стал бы мне так же близок, как Вадик для мамы? Хороший вопрос… А Кащей – не такой человек?

Когда мы смотрим в зеркало в свои собственные глаза – получается ли, что мы смотрим себе в душу? Я смотрела-смотрела в свои глаза, да так ничего и не поняла про себя.

В дверь постучали. Я осторожно подошла, так, чтобы не было слышно моих шагов.

– Маша…

Человек говорил тихо, и я на секунду засомневалась – кто это. Ведь Кащей зовет меня Мария, ему так нравится самому, я это вижу. А Машей меня зовет Гена. Неужели Гена так осмелел? Хотя на самом деле он может прийти и не для амуров, а для того, чтобы «наконец всё выяснить»!

– Мария… – повторил мужской голос. – Открой, пожалуйста.

Понятно. Теперь понятно, кто это. Я молчала, стоя под дверью.

На телефоне появился значок сообщения от Кащея «Ты где?» Хорошо, что я успела выключить звук. Я убрала телефон в карман. Постояла у двери и так же тихо отошла. За окном уже стало темнеть. Солнце село минут двадцать назад, и еще час – полтора будет это особое летнее время – между днем и ночью, как будто специально созданное для того, чтобы быть с любимым человеком… Интересно, ушел ли Кащей? Наверняка, он ведь очень обидчивый и самолюбивый. Какое красивое небо! Я попробовала сфотографировать его, но фотография не передавала этот удивительный цвет – густо-густо голубой, переходящий в фиолетовый, и светло-розовую рваную полоску в том месте, где только что было солнце.

Я еще постояла у окна, почитала новости от моих знакомых, чтобы отвлечься и выждать время.

Лиза, с которой я пыталась дружить на первом курсе, поехала с каким-то парнем по имени Саджид на море. Маленькая, юркая, похожая на кукленыша, очень хорошо учится, глядя на нее, можно спорить на огромные суммы денег, что она глупышка, а она учится чуть ли не лучше всех на курсе, собирается дальше в магистратуру. Парень, с которым она поставила фотографии, похож на продавца шаурмы. Конечно, сейчас кто только не идет в продавцы. Может быть, он умный и хороший…

Вот еще новости. Настя, с которой мы сидели на всех парах в этом году и о которой я в первую очередь думаю, когда чувствую, что мне нужно кому-то рассказать обо всех своих сомнениях и новых переживаниях, зачем-то пошла на работу. Я отлично знаю, что она из очень обеспеченной семьи, значит, хочет получить какую-то свободу. Не одна я пытаюсь освободиться от опеки любящих родителей? Но я при этом нашла себе другого любящего родителя…

Так, кажется, от своих мыслей всё равно не убежать.

Я быстро собрала свои вещи, написала отцу, что скоро буду, подошла к двери – за ней было тихо. Гена, как ни странно, ничего не писал. Смертельно обиделся, значит. Возьмет тайм-аут, он так обычно делает. Обидится на что-то, что сам придумал, и сидит со своими обидками, упивается ими. Потом появляется как ни в чем не бывало.

Кащей написал «Как знаешь». Тоже обиделся. Или даже оскорбился моим отказом.

Наверное, со мной что-то не так. Ведь другие девушки открывают дверь своим Кащеям, не раздумывая, не размышляя. Может быть, я не умею любить? Или просто это не любовь? И когда любовь придет, я открою, не думая?

Я оглядела номер, не забыла ли я что-то. Написала отцу: «Еду». Ответила папе: «Да, решила». Послала вдогонку родителям еще одно сообщение: «Не обижайтесь на меня».

Я вышла в коридор и сразу не поняла, что произошло. Ко мне метнулась какая-то тень из угла. Человек толкнул меня обратно в номер и быстро захлопнул дверь.

Кащей – а это был, конечно, он – начал меня целовать, продвигая к кровати.

– Подожди, – попросила я.

Не слушая меня, Кащей пытался что-то расстегнуть на мне, не понимая, где и как застегнута моя одежда. А мне отчего-то не было ни горячо, ни приятно. Может быть, потому что поначалу я очень испугалась. И вообще не люблю, когда со мной обращаются, как с неодушевленным предметом.

– Руки убери, – попросила я.

– Что?..

– Вольдемар, мне нужно идти, – четко проговорила я.

– Мария, ты бросаешь меня?

Какой удивительный вопрос. Не знаю, как отвечать на него.

– Я скоро вернусь, – неожиданно для самой себя ответила я.

– Тогда поцелуй меня.

– Не сейчас.

Не знаю, почему я так ответила. Иногда мне кажется, что мы живем в настоящем, одновременно захватывая будущее, зная что-то о нем.

– Хорошо… Моя хорошая девочка… Ты же моя девочка? – Кащей провел рукой по моему телу, беззастенчиво, откровенно, задержался на груди, сжал ее, рука его поскользила ниже.

Я чуть отодвинулась. Эти его штучки я уже успела узнать сегодня днем. И свою реакцию – полное отключение мозга – тоже.

– Всё будет хорошо, ты не переживай.

Я услышала характерный звук телефона в кармане Кащея. Ему опять звонила мама, видимо, похожая в жизни на белого олененка, если Кащей поставил на ее контакт такое фото.

– Я занят, перезвоню, – быстро ответил Кащей, ловко доставая телефон и убирая его обратно.

– Мама?

– Ага, – улыбнулся он, не отпуская меня. – Скорей возвращайся. А зачем тебе сумка?

– Лишние вещи отдам.

– А где остальное? – Кащей оглядел номер. – Ты собрала все вещи? Ты хочешь сбежать?

Я молчала.

– Нет… Так дело не пойдет… Мы так не договаривались…

Я сама не поняла, как очутилась на кровати, чувствуя на себе его тело и совершенно не имея никаких сил выбраться из-под него. В моем организме включился тот тайный, самый сильный и загадочный механизм, бороться с которым невозможно. Лучше Кащея, его рук, его губ, его настойчивых ласк ничего в тот момент не могло быть.

– Володя, не надо…

– Не зови меня Володя, – прошептал Кащей.

– А как?

– Волик… Это же так нежно… – Кащей осторожно провел губами по моим бровям, виску, потрогал мочку. – Какая же ты… Создана для любви… Сама еще ничего не знаешь… Но ничего, это мы наверстаем… постепенно… торопиться не будем…

На некоторое время я забыла обо всем, и, наверное, не вспомнила бы уже сегодня, если бы у него в кармане опять не раздался сигнал. Первый раз он не ответил, а второй все-таки достал телефон – для этого ему пришлось чуть отодвинуться от меня, освободить руки – и проговорил:

– Попозже, хорошо? – Он отложил телефон и прошептал: – Мама беспокоится обо мне…

И мне не хотелось ни о чем его спрашивать. Но трезвая мысль успела прийти: во-первых, я уже написала отцу «Еду». Во-вторых, что я делаю… И это же в-третьих… Как только включилась голова, я увидела, как смешно растрепались волосы у Кащея. Неужели… неужели он своими длинными волосами скрывает начинающиеся залысины? И эти глубокие морщины под глазами… Странно, ведь ему еще нет тридцати… От худобы? Или от того, что он весь день курит, постоянно… По две-три сигареты подряд. Поэтому у него такая сухая кожа, не очень приятная на ощупь. И сильный, душноватый запах табака, которым пропитан он весь – волосы, кожа, одежда… И пряный, сладковатый одеколон… слишком сладковатый, даже приторный…

Всё. Момент прошел. Я резко встала с кровати, быстро застегнула одежду и поправила волосы, глядя в зеркало.

– Мария… – Кащей протянул ко мне руку, но я увернулась. Тогда он вскочил и попытался снова ухватить меня.

– Мне надо идти. Я обещала отцу приехать. Прости, пожалуйста, не обижайся.

Я говорила что-то не то, но слова не подбирались, мысли скакали, я понимала, что, наверное, нужно уйти, а уходить не очень хотела. Но и остаться уже не могла. Зря он отвлекся на звонок. В борьбе между рацио и желанием победило мое мощное сознание. Что я могу с этим поделать?

Я подхватила собранную сумку и вышла, не оборачиваясь. Почему? Не могу ответить даже себе на этот вопрос.

– Хорошо, мы вернемся к этому разговору, – промурлыкал сзади Кащей, в два прыжка очутившись рядом и успев поцеловать меня сзади в шею. – Так еще острее… М-м-м… Какая ты оказалась штучка!.. Завтра познакомишь меня со своим отцом?