Сибирский папа - Терентьева Наталия

Йорик что-то мне рассказывал, я пыталась слушать и одновременно внимательно смотреть на дорогу.

Марина, Марина… Голова услужливо стала доставать из каких-то закромов неожиданные эпизоды.

Вот она стоит в аэропорту рядом с Кащеем. Он издалека делает мне знаки, чтобы я шла к нему или еще что-то, я не понимаю, что он хочет, а она поглаживает его по руке, словно прося успокоиться… Я тогда вроде не обратила на это внимание, а в память, значит, впечаталось.

Вот мы идем после конференции по улице, к тому парку, в котором потом произошли все бурные события. Я оглядываюсь, ища Кащея, а он идет с Мариной, она хохочет, теребит красные прядки волос, и ее большая белая грудь, которую она обычно открывает до последнего предела, за которым остается только зажмуриться, колышется, колышется, в такт ее тяжеловатым шагам.

Марина – толстая, с короткими ногами, но любит носить обтягивающие брюки. Это некрасиво, но это – вызов. «Да, я такая. Смотрите и удивляйтесь! Я не хочу меняться. Я люблю свое тело, потому что оно мое». Или потому что его любит кто-то другой. Кто-то любит это тело, неправильное, несовершенное, постоянно предлагающее себя. Любит или просто пользуется этим телом для удовольствия…

Значит, Марина – это «Др». «Другая». Или «друг». Да, друг. Ведь Кащей часто говорит о каком-то друге… «Мне друг сказал…» «Мне друг посоветовал…» «Я тогда жил у друга…» Почему-то я всегда думала, что это мужчина. А почему, собственно?

А Анжела тогда – олененок с длинными ножками. Я видела ее фото. И в жизни помню ее красивые и на самом деле нереально длинные ноги. Очень широкую улыбку, скорее всего искусственную, потому что Анжела улыбается всегда одинаково, а так не может быть. Тогда Анжела это «ЛД». Любимая девушка? Просится расшифровать именно так. Что, спросить его? Только он ничего не скажет. А вот и он, тут как тут.

Кащей позвонил ровно в ту минуту, когда я решила – спрошу, не собираюсь ломать голову над такой странной задачкой с двумя неизвестными.

– Мария… – томно и чуть устало проговорил Кащей.

– Выбрал смокинг? – сходу спросила я.

– Что? А, да… Нет. В обычном костюме можно? Спроси у папы. У меня хороший костюм, новый. Как будто знал, взял его.

– Тебя искала Марина.

– Что? Кто искал?

– Ма-ри-на.

– А, хорошо.

Кащей молчал, я тоже. Наконец он вздохнул и проговорил:

– Если она что-то говорила – всё врет. У нее болезнь такая. Она всех мужчин записывает себе в любовники. Ну, ты понимаешь. С ее данными…

– Нет, она просто беспокоилась, что ты опоздаешь на самолет.

Кажется, я всё поняла. И мне захотелось вернуться во вчерашний день, где горячие объятия Кащея увели меня в новый прекрасный мир. Где есть любовь. Но в этом мире, оказывается, есть еще и другие обитатели, кроме меня и него.

– Маша… Я скучаю о тебе…

Кащей сказал это так искренне, что я вдруг подумала: а не придумываю ли я всё это? Ведь он сказал, что любит меня, хочет на мне жениться. И сказал это еще до того, как узнал, что у меня очень богатый отец… Кажется… Или после… Да ну нет, что за ерунда!

Я решила – надо познакомить его с отцом, в любом случае. Уж Сергеев-то разберется, хороший человек или плохой Кащей. Если отец скажет: «Нет, не нужно с ним общаться!», я поверю ему. Потому что знаю, что он не идеалист, в отличие, скажем, от мамы и Вадика, и в людях разбирается очень хорошо.

– Приезжай на празднование, адрес я пошлю, – сказала я Кащею и нажала отбой.

Отец не звонил, я поняла, что они с Олей решают какие-то дела, чтобы освободиться и потом праздновать. Когда мы с Йориком вернулись, стали уже съезжаться гости. Три или четыре машины стояли на площадке у ворот. Так вот зачем здесь заасфальтирована такая большая площадка! Чтобы при случае могло поместиться машин двенадцать или больше!

Я с сомнением надела длинное розовое платье, во-первых, было прохладно для открытого платья с полностью голой спиной, а во-вторых, я не привыкла к такой одежде.

– Красиво… – протянул Йорик, которого тоже переодели, я видела, как за ним бежала та же невысокая женщина, которая приносила мне платье, и уговаривала его надеть синий шелковый гастучек.

День был пасмурный, солнце рано утром поманило сквозь облака и спряталось, к двум часам, когда съехались уже почти все гости, даже стало накрапывать. Столы были накрыты на улице, и гости, посмеиваясь, подходили к ним, брали какие-то закуски, официанты, незаметно появившиеся во дворе, предлагали всем на выбор напитки. Гости, которых уже было очень много, прятались от дождя в двух белых беседках и под большим полосатым навесом, который только что растянули официанты над двумя столами.

Я оглядывалась – мне то и дело казалось, что где-то мелькает отец. Но нет, ни его, ни Оли видно не было. Я решила, что дергать его не нужно, раз не едет, значит, не может, доделывает срочные дела.

Потихоньку наигрывал небольшой оркестр, который расположился в одной из двух беседок, вытеснив оттуда гостей.

– Почему-то недоступен… – Йорик растерянно показал мне телефон. – Я звоню маме…

– Ну, позвони папе…

– Он тоже недоступен.

– Они заняты. Зачем ты им звонишь?

К нам то и дело подходили какие-то знакомые отца, здоровались с Йориком, знакомились со мной, говорили, как я похожа на Сергеева, и отходили, потому что я совершенно не знала, как и о чем с ними разговаривать.

Я услышала звонок. Кащей говорил быстро, чуть заикаясь, что бывает с ним, когда он сильно нервничает:

– Маша, меня не п-пускают. Я тут с-стою… Может быть, ты п-подойдешь? Дом зеленый, правильно? Я говорю: «Меня Анат-толий Сергеев п-пригласил…»

– Так он же тебя не приглашал!.. – засмеялась я. – Он тебя даже еще не знает.

– Что им сказать? П-пригласила М-мария Анатольевна С-сергеева?

– Я – Тобольцева, Володя. И пока можешь спокойно обращаться ко мне без отчества. Сейчас я подойду.

Кащей, как только увидел меня у ворот, рванулся ко мне, прильнул ко мне всем своим длинным телом, обнял за плечи и попытался крепко прижать к себе.

– Ну, веди меня к отцу, – прошептал он, зарываясь лицом в мои волосы.

– Спокойно! – попросила я, чуть отстраняясь, потому что увидела, как сразу несколько заинтересованных лиц повернулись к нам.

– Как я могу говорить спокойно, когда не видел тебя так долго… – продолжал в том же духе Кащей, все так же прижимая меня к себе.

– Отца всё равно пока нет. – Я аккуратно освободилась от его объятий.

– Тогда пойдем куда-нибудь, я подарю тебе подарок. – Кащей взял меня за руку, оглядел двор и потянул на дорожку, которая вела за дом.

– А здесь нельзя? – удивилась я.

– Нет.

Я видела, как подпрыгивает на месте Йорик, крутя головой, наверное, ищет меня. И побыстрее ушла вместе с Кащеем.

– Иди ко мне, – Кащей, зайдя за дом, сразу притянул меня к себе и стал целовать.

Я попробовала освободиться, но не смогла. Не смогла, не захотела отрываться от его горячих и требовательных губ. Я все придумала – про этих женщин, я все придумала, это все неправда… А даже если и правда – ведь он со мной сейчас. Мысли скакали и уступали место горячим, сладостным волнам, поднимавшимся изнутри, наполнявшим все мое существо.

– Не могу дождаться, когда… – Кащей не стал говорить, но я поняла, что он имеет в виду. – Пойдем… Где твоя комната?

– Нет.

– Пойдем, прошу тебя…

Я на секунду прижалась к нему – целиком, вся, теряя себя, не чувствуя ничего, кроме желания быть с ним, прямо сейчас. И отступила назад.

– Нет, ты что…

– Маша…

Кащей целовал меня так, что у меня закружилась голова.

– Я люблю тебя, – шептал он много-много раз. – Я хотел тебе это сказать сегодня.

– Ты хотел мне что-то подарить… – ответила я, просто чтобы вернуться в реальность.

– Да, свою любовь. Я люблю тебя. А ты? – спросил он.

Я посмотрела ему в глаза. А разве непонятно?

– Любишь меня? Скажи это, скажи, – тихо, но требовательно говорил Кащей, не отпуская меня.