Стон дикой долины - Аскаров Алибек Асылбаевич

— Не все ли равно, кто начнет говорить? — спросил в некотором замешательстве Ковалев.

— Не все равно! Это принципиальный вопрос... Чем это каргалдаки лучше нас, чтобы выступать первыми?! — уперлись на своем ками.

— Если мы лучше, значит, заслужили! — ехидно парировали каргалдаки, не желая упускать предоставленную председателем собрания историческую возможность.

— Пускай в таком случае на сцену выйдут оба — и Даулетхан, и Оралбек. Пусть говорят одновременно! — предложил стоящий в дверях широколицый и низкорослый джигит по имени Сейтебек.

— Но ведь слушать сразу двоих трудно...

— Какая-то словесная трескотня получится.

— Так дайте слово одному!

-Ну, и кому же?

— Пусть Даулетхан выступит!

— Не-ет, надо предоставить слово Оралбеку!

Председатель собрания вконец растерялся, не зная,

что делать, он в замешательстве то снимал, то снова надевал очки и выжидал. Заметив его затруднения, Тусип-беков решил взять бразды правления в собственные руки.

Когда за трибуной выросла грозная фигура директора, в зале мгновенно воцарилась тишина.

— Товарищи, всем вам хорошо известно, что я не камай и не каргалдак, — весомо начал глава хозяйства. — Для меня все равны — и камаи, и каргалдаки, и остальные. Я один из тех, кто не делит казахов по родам...

— Почему это для тебя все равны? А куда ты денешь своего свата — камая Ашкуна? — спросил кто-то из центра зала.

— Никуда не дену, — ответил начальник. — Он действительно камай и он действительно мне сват, однако никакого отношения к вашим спорам и распрям он не имеет, потому что живет в Аршаты, и об этом вы тоже хорошо знаете.

Раз он тебе сват, ты все равно будешь склоняться на строну камаев!

Ну, допустим, и так... Что вы тогда предлагаете — сидеть всю ночь и препираться, не в силах решить, кому первому слово дать?

— Почему, не в силах?.. Пусть первым говорит ка-май! — крикнули слева.

— Чепуха! Первым уже предоставили слово каргалда-ку! — вскочил с места кто-то с правой стороны.

Теперь уже чуть было не растерялся даже стоявший на трибуне директор.

— Товарищи! — подняв руку, крикнул он, призывая зал к тишине. — Тут не собрание, а какой-то ташкентский базар! Вы что творите?.. Прекратите этот нескончаемый ор! — Затем, воспользовавшись своим правом руководи! ели, Тусипбеков решительно объявил: — Дирекция совхоза «Раздольный» предоставляет первое слово библиотекарю Даулетхану. На это у него есть полное моральное право, потому что его статья на газетной странице стоит впереди статьи Оралбека...

— Начальник правильно говорит... статья Даулетхана первая!

Правда?

— Да, эти негодники из газеты напечатали ее повыше оралбековской!

— Неужели?!

— Ох! Получается, газетчики нас без ножа зарезали!

Не найдя аргумента против удачно найденного директором выхода из тупика, камаи затихли, будто воды в рот набрали.

Таким образом, первое слово взял библиотекарь Даулетхан.

Вдумчиво рассказал о биографии Каратая Карамендина: как он поднимал аул Мукур, как организовал на его базе замечательное хозяйство, которое назвали «Раздольным», как позднее геройски погиб на войне... Свою речь Даулетхан завершил призывом проголосовать за присвоение школе имени этого прекрасного человека, что считает самым подходящим и самым справедливым решением.

Сидевшие справа каргалдаки приветствовали речь библиотекаря криками «ура» и дружными аплодисментами; левая сторона сопровождала выступление свистом и неодобрительными возгласами, устроив шумный протест.

Затем слово дали учителю Оралбеку, который начал издалека, поддавшись бесу самолюбования. Сказал, что является чисто творческим человеком, что обладает тонкой интуицией и многие вещи предчувствует заранее, что еще в детском возрасте проявил способности, присущие профессии журналиста. Затем Оралбек приложил руку к груди, трижды поклонился залу, выражая односельчанам сыновнюю признательность, и поблагодарил за то, что они уделили столько внимания его дебютному на творческом пути писателя произведению и подвергли его публичному обсуждению.

— Эй, парень, мы ведь не твое имя собираемся школе присваивать! Не тяни жвачку, переходи к тому, что хотел сказать! — перебили его справа потерявшие терпение каргалдаки.

— Не затыкайте рот человеку! Пусть говорит как ему хочется! — вступились за своего представителя расположившиеся слева камай.

Наконец учитель перешел к главному — к вопросу повестки дня. Как один из первых исследователей Катонкарагайского района он, по его признанию, долгие ночи, не смыкая глаз, рылся в архивах и в результате этой мучительно сложной работы написал и опубликовал образцовую биографию прославленного учителя Ералы Сагынаева. С небывалым вдохновением Оралбек говорил о том, что Сагынаев заложил фундамент мукурс-кой школы, что он долгие годы в ней учительствовал и воспитал сотни и даже тысячи учеников, которые теперь успешно трудятся в различных отраслях народного хозяйства. Свою длинную, эмоциональную речь учитель завершил предложением присвоить школе имя этого выдающегося человека, что, по его личному убеждению, будет очень логично и действительно справедливо.

На этот раз шумные овации раздались со стороны камаев, а каргалдаки заглушили их недовольными криками и свистом.

Обе стороны были возбуждены до предела и уже готовы вступить в выяснение отношений, однако назревавший скандал, постучав по столу, загасил председатель собрания.

— Поставим на голосование оба предложения! — объявил он.

Для подсчета голосов было выбрано по два представителя от каждой стороны. Директора школы утвердили председателем счетной комиссии.

Провели открытое голосование с помощью поднятия рук.

Забавно, но по итогам подсчета голосов стороны разделились ровно надвое.

— Такого быть не может! — не поверил своим ушам кто-то из нейтральных мукурцев. — Как могло получиться поровну?

— Должны были выиграть камай... Нас ведь много, — уверенно заявили сидевшие с левой стороны.

— Да каргалдаки тебя на милостыню пустят... Ишь, разважничался — «нас много»... А нас что, мало?! Зря, что ли, мы пришли сделать выбор как отдельное сообщество? — распетушились сидящие в правых рядах.

— Нет никаких поводов для недоверия, — сказал в оправдание председатель собрания. — Подсчет вели те, кого вы сами выбрали... Что теперь прикажете делать?

— А зачем считали голоса нейтральных товарищей? — раздались робкие, негромкие голоса.

— Они ведь тоже живут в этом ауле, — пояснил Ковалев. — Школа на всех одна. Им тоже небезразлична ее судьба. Поэтому они и проголосовали, выбрав одно из двух предложений, а мы произвели подсчет их голосов.

— Что же дальше будем делать?

— А пес его знает...

— Какой сложный оказался вопрос!..

И сидящие в президиуме, и собравшиеся в зале усиленно ломали головы в поисках выхода из создавшегося положения.

— А что если заново проголосовать? — нерешительно предложил директор школы, глядя на председателя собрания.

— Нельзя! — категорически отмел это предложение Ковалев. — В случае победы одной стороны проигравшая непременно устроит скандал. Выразит недоверие президиуму и обвинит в том, что все это нарочно подстроено.

Наиболее активные члены двух лагерей приступили к горячему обсуждению ситуации внутри своих групп, пытаясь найти приемлемое решение.

— Разве в этом ауле, кроме камаев и каргалдаков, никого больше нет? Раз не прошли их люди, давайте выдвинем своего! — опять выступил с инициативой стоявший в дверях широколицый и низкорослый Сейтебек.

Народ дружно повернулся, изумленно оглянувшись в сторону выхода.

— Обе ваши кандидатуры не прошли, поэтому мы предлагаем проголосовать за третью кандидатуру!

Предложить-то Сейтебек предложил, но тут же смущенно попятился. Похоже, его напугало неожиданное всеобщее внимание, ведь его чуть не съели взглядами.

— И кто же это... кто твоя кандидатура?

— Пока не знаю... Но, если подумать, обязательно кого-нибудь найдем...