Стон дикой долины - Аскаров Алибек Асылбаевич

Вот так Нурекен попал в больницу.

— Что ж ты не сообщил об этом? И о чем только думал — полтора месяца в больнице валялся и даже весточки не прислал, ты ведь не в санатории и не в доме своего свата отдыхал! — обиженно проворчала Бибиш.

— А я листочек с адресом дочери потерял... Никто из больничных сестричек ее не знает, поэтому я попросил их написать письмо в Мукур, но на почте им сказали, что такого аула в нашей области нет.

— В официальных бумагах он числится Раздольным. Разве ты забыл? — напомнил Мырзахмет.

— На карте и в почтовой книге индексов он тоже обозначен как Раздольный, — добавил Лексей, подтверждая слова Мырзекена.

— А почему же мы тогда продолжаем твердить, что живем в Мукуре? — удивился мулла Бектемир, словно впервые услышал такую новость.

— Книг не читаете, прессу не просматриваете, да вы не только название своего аула забыли, а давным-давно от людей отстали! — пристыдил сверстников Мырзахмет.

Собравшись по радостному поводу возвращения пропавшего на долгое время Нургали, мукурские старики, отдыхая душой в задушевных беседах, засиделись в его доме до часу ночи.

На следующий день слетевшиеся отовсюду дети Нурекена и Бибиш-шешей разъехались по домам.

Нацепив на культю новенький, выданный в городской больнице протез и закинув за плечо косу, Нургали, прихрамывая, ушел на ближний к аулу сенокос.

* * *

Когда сено было скошено и в горах, и на лугах низовья, когда благополучно завершилась жатва, руководители Мукура собрались в конторе на совещание.

— Проведем сначала праздник урожая или собрание по поводу присвоения имени школе? — сразу поставил вопрос ребром директор хозяйства Тусипбеков.

Собравшиеся специалисты, среди которых находился и директор школы, попали в затруднительное положение, так как сделать твердый выбор не смогли.

— Давайте проведем сначала сабантой, — первым после затянувшегося обсуждения выразил вполголоса свое мнение главный инженер. — Механизаторы долгое время без сна и отдыха трудились на поле и, слава Богу, с честью завершили уборку урожая. Нынешняя жатва далась нелегко — все выдохлись, сильно устали. Поэтому я считаю правильным прежде всего поднять дух механизаторам.

— Овцеводы как раз спускаются с джайляу на стрижку. Наверно, действительно лучше сперва провести сабантой, — поддержал главного инженера главный зоотехник совхоза.

— Какие еще есть предложения?

— Сабантой, заладили, сабантой... А наш совхоз, между прочим, по уши в убытках... Вы чего тут хорохоритесь? Откуда я найду вам средства на проведение праздника?! — возмущенно отверг предложение главного инженера и главного зоотехника главный бухгалтер.

— Мы выделим часть денег со стороны администрации, — мягко осадил его Тусипбеков. — А остальное... народ поймет ситуацию, сами что-нибудь придумают...

Собравшиеся зашумели, одобрительно приветствуя слова начальника.

— Тусекен нашел толковый выход!

— Главное, проявить инициативу, а с остальным народ и сам прекрасно справится.

— Верно говоришь, если этот аул уж зовется Муку-ром, то упорства ему не занимать.

— Ну вот, опять эта путаница... Скажи лучше, совхоз «Раздольный».

— Ладно, пускай будет «Раздольный»...

— Надо, наверно, добиться, чтобы к празднику нам увеличили поставки вина и водки...

— И остального тоже: приличной одежды, например, чая, конфет, сахара...

— Сахара не надо, хватит и того, что по талонам выделяют.

— Правильно, а то навлечем на себя позор, если народ в массовом порядке примется гнать самогон.

— Итак, решено, будем проводить сабантой? — подытожил директор.

Однако участники совещания снова замялись, не решаясь дать конкретный ответ и выжидательно поглядывая друг на друга.

— Что молчите-то?

— А по-моему, — встал тут директор школы, — собрание по случаю присвоения имени школе необходимо провести прежде сабантоя.

— Почему... у вас есть на этот счет какие-нибудь аргументы?

— Особых аргументов нет. Но... сабантой ведь всеобщий, массовый праздник. Если на таком большом сборище аулчане станут ссориться между собой, это к добру не приведет. Может произойти крупный скандал...

— Вы спор между каргалдаками и камаями имеете в виду?

— Именно, Тусеке... Активисты обоих родов сейчас на взводе, зубы точат друг на друга, ждут обещанного собрания по поводу школы...

— Ждут, говорите?

— Ждут, Тусеке!

— А если они его так ждут, не завершится ли такое собрание массовой дракой?

— В ауле и без того вот-вот начнется гражданская война... — ответил директор школы.

— Гражданская война?!

— Ну да... Мы уже накануне своего «Нагорного Карабаха».

— Лучше скажи, «Ближнего Востока». Он нам все-таки ближе, по вере...

— О чем это они?.. — не понял кто-то из совхозных специалистов.

— Коли назревает такая опасность, может, лучше не давать вообще никакого имени?

— А если не дать, появится риск перерастания спора в затяжную распрю, такую как старая столетняя война между англичанами и французами.

— Боже мой, какая, однако, сложная ситуация!

— Все сложности еще впереди...

Гул разговоров прервал директор школы.

— Вы тут не накручивайте, товарищи! — сердито сказал он. — Поскольку в ауле есть школа, она должна носить чье-то имя. Это будет честью и для нас, работников школы, и для вас.

— Честью, говоришь?.. — задумался Тусипбеков, глядя на директора школы.

— Да, большой честью...

— В таком случае поступим так... Обсудим сначала вопрос со школой, — объявил свое решение глава совхоза. — Сабантой от нас никуда не убежит... Завтра вечером соберем народ в аульном клубе и поставим на повестку дня вопрос о присвоении имени школе... Никто не возражает? Все согласны?

— Как тут не согласиться...

— Согласны!

* * *

Назавтра, в соответствии с принятым совхозным начальством решением, мукурцы собрались в аульном клубе. В небольшой зал, напирая друг на друга, втиснулись практически все, кто достиг совершеннолетия и имел право голоса. Лишь представители других родов, с интересом наблюдавшие за школьной тяжбой каргалдаков и камаев со стороны, вместе с аульной детворой толпились, прислушиваясь к происходящему, у распахнутой настежь входной двери, поскольку внутри им мест не досталось, либо поочередно заглядывали в окна, обсуждая ход собрания возле стен клуба.

Такого шумного схода жителей в ауле Мукур никогда еще не было — ни прежде, ни позднее. Начальство вообще с огромным трудом, чуть ли не на подзатыльниках собирало народ в клуб, когда в связи с приездом из райцентра какого-нибудь уполномоченного требовалось провести общесовхозное совещание. Кроме того, если мукурцы и посещали какие-то собрания, то обычно только ради того, чтобы лишний часок вздремнуть, а со всеми постановлениями молча соглашались.

На этот раз ни дремавших, ни согласно поддакивавших в зале не оказалось. Более того, в бурный спор включились даже самые тихие и незаметные старики да старухи, которые никогда в жизни не высовывались.

Войдя в клуб, все каргалдаки расположились по правую сторону от президиума, а камаи расселись на рядах слева. До начала собрания обе стороны, хотя внутри у них все кипело и готово было взорваться, вели себя тихо — лишь постреливали друг в друга многозначительными взглядами, но никаких споров и перебранок между ними замечено не было. Однако, как только собрание открылось, от этой мирной тишины и следа не осталось: зал превратился во взбунтовавшееся пчелиное гнездо, которое разорил медведь.

Председательствовал на собрании начальник районного управления образования Ковалев — мужчина средних лет, в очках, с коротко остриженными усиками, чернеющими под носом узенькой полоской. Он объявил повестку дня и предоставил слово заведующему библиотекой Даулетхану.

Сидящие слева камаи тут же зашумели, словно на их подворье внезапно налетели волки.

— Почему это первым должен выступать каргалдак? — возмущенно закричали они, размахивая руками.