Стон дикой долины - Аскаров Алибек Асылбаевич

— Не знаешь, тогда стой тихо и не болтай чепухи!

«Что несет этот коротышка, кто он вообще такой?!» —

можно было прочесть в глазах и камаев, и каргалдаков. Махнув на Сейтебека, они вернулись к своему обсуждению. Но идея насчет третьего кандидата явно пришлась по душе председателю собрания.

— Товарищи, а предложение этого парня очень своевременное! — вскочив с мечта, обратился к залу Ковалев. — Две предложенные вами кандидатуры действительно не прошли, у вас есть законное право выдвинуть третью!

— Кого? — зашумел зал.

— Откуда мне знать, кого... — развел руками Ковалев. — Решайте сами... К примеру, большая десятилетка в райцентре носит имя Калинина. И вы присвойте своей школе имя такого же выдающегося человека!

— Эй, земляки, мы что, хуже райцентра? — крикнул из середины зала Лексей и встал с места. — Почему только у районной школы должно быть имя Калинина?

Правильно говорит...

Нею жизнь самое хорошее и достойное присваивает себе район...

Мы ведь тоже можем дать школе имя Калинина! — высказал свое мнение Лексей и, согнувшись вдвое, снова уселся.

— А кто такой твой Калинин? — спросила его сидевшая рядом старуха.

— Был такой начальник большой, с козлиной бородкой, как у Бектемира...

— Если он хороший человек, следует, наверно, согласиться, милые мои!

— Еще какой хороший!.. Трудновато будет найти человека лучше, чем он!

— Тогда давайте поддержим Лексея!

— Наши школьники не хуже районных! Мы — «за»!

— Да, пусть присвоят имя Калинина!

— Пускай будет имени Калинина!

— Ура Калинину! — словно соревнуясь, поддерживал зал предложение Лексея ряд за рядом.

В клубе царило какое-то особое воодушевление.

— Что ж, быть по-вашему! — не очень решительно произнес Ковалев, когда шум стих. — Я лично не против, чтобы ваша школа носила имя Калинина.

— Спасибо, дорогой!

— Будь счастлив!

— Если ты нас поддержишь, тебя Бог поддержит!

— Ауминь!

И зал дружными аплодисментами выразил искреннюю признательность начальству во главе с Ковалевым, что оно одобрило неожиданно найденное удачное предложение. Мало этого, так толпившаяся на выходе молодежь приветствовала решение криками «ура» и радостным свистом.

Таким образом, новая кандидатура тотчас же была вынесена на голосование. Не оказалось ни одного человека, кто поднял бы руку «против» или воздержался. Предложение приняли единогласно, и мукурской школе присвоили имя выдающегося государственного деятеля Михаила Ивановича Калинина.

После этого председатель собрания дал обещание, что, в целях скорейшего осуществления решения жителей аула, он оперативно подготовит документы и отправит их для утверждения в вышестоящие инстанции. На этом Ковалев объявил собрание закрытым...

Вот так мукурцы благополучно урегулировали самую сложную проблему, которая долгое время будоражила их сердца. Уже глубокой ночью в благодушном настроении, словно с плеч свалилась гора, они не спеша разбрелись по домам.

Итак, школьный вопрос, на протяжении всего лета вносивший постыдный раздор между сородичами, был мудро решен.

Вскоре на просторной лужайке, расположенной на берегу речки Мукур, шумно и весело провели долгожданный праздник урожая. А после сабантоя мукурцы с новыми силами приступили к будничным хлопотам, готовясь к надвигающейся зиме.

И в этот момент стало известно, что скоро в Мукуре должно состояться еще одно важное собрание. Районное начальство наметило провести его в начале ноября. По слухам, речь пойдет о нынешнем положении Мукура и его дальнейшей судьбе.

* * *

В начале ноября пошел снег. Воспользовавшись этим первым снегопадом, мукурцы принялись понемногу перетаскивать в свои скотные дворы те небольшие запасы сена, которые, трудясь в поте лица, накосили за весь летний период в горах и долинах, по оврагам да косогорам.

Кто сумел, нанял для этого трактор; у кого такой возможности не было, запрягли коней и возили сено санями, аккуратно подсекая собранные летом копны с краю.

Те, кто еще весной по знакомству либо благодаря приятельским отношениям передал личный скот под присмотр животноводов, отгонявших табуны и отары на горные пастбища, выехали теперь на осенние стойбища, чтобы забрать домой своих лошадей и баранов, нагулявших жирок на джайляу. Отправились, понятное дело, не с пустыми руками: в качестве платы за летние труды везли чабанам и табунщикам отрезы бязи на рубашку, по нескольку бутылок водки, сахар, чай и другую всячину.

В прежние времена, как только устанавливалась теплая погода, личный скот аулчан собирали в одну отару или косяк и до самых холодов передавали в руки пастуха, которого в этих целях специально нанимали. Ныне эта старая, добрая традиция забыта. Каждый хозяин должен заботиться о своей живности самостоятельно и, если не сумел куда-нибудь пристроить, вынужден сам с хворостиной в руках плестись позади своего скота.

Хотя и выпал первый снежок, но загонять животных во дворы на постой скромных запасов сена пока еще рановато. Если начнешь таким вот образом транжирить припасы уже с начала ноября, то скошенное сено ты не только до весны, даже до февраля не растянешь. Поэтому, пока дни еще относительно теплые, а снежный покров совсем тонкий, единоличники стремятся выиграть время и выгоняют скот на поля, где был убран урожай зерновых и теперь отличная подкормка колосьями. К подобным уловкам мукурцев приучили суровая природа здешних мест и устоявшийся жизненный уклад.

В период, когда лето постепенно перерастает в зиму, то есть в длительную пору межсезонья, сложнее всех приходится владельцам крупного рогатого скота. Только упустишь из виду, как эти пучеглазые негодницы-коровы, да рази их чума, убегают. И ведь знают, куда бежать, — прямиком к совхозному сену мчатся, будто их на голодном пайке держат. Выписывают круги вокруг аккуратно сложенного стога, делают в нем рогами углубления и, засунув туда головы, начинают с наслаждением жевать, выедая в стогу дыры. Да если б только ели... мало этого, они поддевают сено рогами, разбрасывают повсюду и вдобавок, взобравшись на какую-нибудь кучу сухой травы, поганят ее своими лепешками — ну что ты с ними будешь делать!

Пока совхозным сторожем работал Орынбай, аулчане недооценивали, какими все-таки тварями являются их дойные буренки. Нынешней осенью Орекена благополучно отправили на заслуженный отдых, а место охранника занял жирный Канапия. Вот тогда-то мукурцы и поняли, насколько подлые и нечистоплотные повадки у коровьего племени...

Видимо, начальство прекрасно знает, кто есть кто и кому что поручать. Вот и Канапия сегодня старательно оправдывает оказанное ему доверие. Став охранником, он так возгордился и заважничал, словно у Бога за пазухой сидит. Зато мукурцы с этого момента совершенно потеряли покой и все время чего-нибудь опасаются.

Весь день Канапия надменно восседает на коне, выпятив вперед свое огромное пузо, которое свешивается по обе стороны седла. Припрется ни свет ни заря к кому-нибудь в дом и стрекочет как сорока, потрясая поднятой вверх камчой. Не дай Бог, если твоя корова добралась до совхозного сена, — не миновать тогда беды... Сначала он угонит скотину и запрет, да еще в такое место, что днем с огнем не найдешь. Потом составит на тебя акт, от которого глаза на лоб полезут. Заставит выплатить денежный штраф, причем последнее вырвет, детей голодных не пожалеет. Хорошо, если б успокоился на этом, так нет же, он еще вернет тебе конфискованную корову лишь через несколько дней, когда она отощает от голодовки, а перепуганная семья лишится вдобавок и молока к чаю.

— Канапия Бога не боится... Два дня морил голодом теленка, которого я на убой откармливал, — пожаловался как-то Лексей соседу.

— Да ладно ты... ты же, Лексей, по-русски живешь, — сказал ему Нургали. — Не теленка, так свинью зарежешь — без мяса не останешься. Канапия, бессовестный, нынче и меня чуть без согыма* не оставил!

— А что произошло?

— Ты ведь знаешь моего рыжего стригунка?