Ел он от души, основательно клацая вставными зубами, налегая на все, что Дэниел разложил перед ним. Но наконец наелся, опустил пустую чашку, вытер длинные, тронутые сединой усы и откинулся на спинку стула.
— Что ж, — заявил он, словно бы впервые заметив присутствие Дэниела, — не так уж ты и плох как повар, в конце концов.
Было в интонации сказанного нечто до того ссохшееся, до того увядшее, что, по крайней мере, Роберту показалось, что это смешно. Он засмеялся: уже не просто судорога на стянутом лице, а пронзительная трель веселья.
Хэй медленно повернулся, будто только теперь заметив мальчика. На самом деле никакое знакомство не было бы более удачным — ничто так не радовало аптекаря, не было более верного пути к его благосклонности, чем спонтанное одобрение его язвительных шуток.
— Так это, значит, он, — сказал Хэй Дэниелу после долгого разглядывания мальчика.
— Да, это и есть Роберт, — подтвердил Дэниел.
— Пока скажу про него вот что. — Суждение свое Хэй вынес с должным одобрением. — Смотреть в нем не на что. Но голова у него, кажется, на месте.
От этой оценки, такой неожиданной и такой лестной, Дэниела пронзила горделивая дрожь. На миг он даже позабыл о своем жгучем беспокойстве по поводу вестей о Грейси.
— Не очень-то он в форме… пока.
— Встань-ка, малец, — сказал аптекарь, — и давай-ка тебя осмотрим. Ммых! Так и есть, так и есть! В точности, как я и думал! У него рахит.
— Но с этим же ведь можно что-то сделать, — торопливо сказал Дэниел. — Я думал об этом, и, как мне представляется, ножной каркас, поножи…
— Поножи! Че-пу-ха, — перебил его фармацевт.
— Думаешь, они не помогут ему выправиться? — озабоченно спросил Дэниел.
— Они! — насмешливо хмыкнул Хэй. — Знать ничего не знаю про твоих «они»! Знаю только, что я смогу привести его в порядок за двенадцать месяцев, если стану его лечить. — Он взглянул Роберту в глаза. — Веришь мне, малец?
— Да, — буркнул Роберт. — Только мне и так, как есть, годится.
Хэй несколько раз кивнул со значительным видом, мол, он одобряет крывшуюся за словами крепкую независимость мальчика, и едва ли не радостно заявил:
— Мы с тобой прекрасно поладим, если шанс выпадет, ты и я. А теперь марш в постель, будь хорошим мальчиком! Мне нужно кое-что сказать твоему приятелю Ниммо, что не терпит отлагательства.
Когда Роберт отправился спать, Хэй обернулся к Дэниелу с ехидной ухмылкой:
— Малец мне нравится. Ты заметил, как его зацепили мои слова?
— Да-да, — закивал Дэниел, будучи вне себя от тревоги. — Но расскажи о Грейси. Что случилось?
— Она обещала, что приедет позже, но я не знаю когда.
— Так почему, почему же она сейчас не приехала?
Губы Хэя тронула похожая на издевку улыбка.
— Послушай меня, друг мой, если уж тебе так не терпится знать. Сегодня днем, как раз когда я лавку закрывал на ланч, твоя дорогая Грейси в большой спешке вбежала и спросила, наведаюсь ли я, как обычно, в плавучий дом. Я сказал ей, что намерен провести часок-другой на воде. «В таком случае, — говорит она, — передайте, пожалуйста, Дэниелу Ниммо, что я съезжу в Ардфиллан и буду в домике в семь часов без опоздания». Поблагодарила меня и умчалась, я и слова не успел сказать.
У Дэниела отлегло от сердца.
— В семь часов? Это меня задержит, но все равно успею.
Хэй беспокойно глянул на своего друга:
— Ты, несомненно, знаешь, что укатила она с Фрэнком Хармоном?
— Но…
— А Хармон, — упрямо продолжал Хэй, — только что покончил со всеми делами в конторе и отправляется в отпуск на шесть недель в Испанию. Он отплывает на «Андалусии» от ардфилланского причала сегодня вечером.
У Дэниела пересохло в горле, он с трудом сглотнул.
— Откуда тебе все это известно?
— Мне известно о большинстве событий, происходящих в Ливенфорде, — ответил Хэй не без самодовольства. — В прошлый понедельник в лавку ко мне заходил один служащий Хармона. И он мне еще кое-что рассказал.
— Что? — прошептал Дэниел, и его сердце сжалось.
— Когда Хармон бронировал через агентство проезд, то заказал не один билет, а два.
Последовало долгое, ледяное молчание. Фармацевт, глядя поверх головы Дэниела, достал из кармана кусочек лакричного корня и принялся жевать. Время от времени от смачно чмокал губами.
Когда аптекарь ушел, чтобы успеть на скорый поезд из Маркинча, Дэниел уселся на корме судна и в последнем слабом свечении предзакатного неба обшаривал напряженным, беспокойным взглядом затянутый дымкой берег. Становилось холодно, поднимался ветер, Дэниела пронизывала дрожь. Но все это не могло погасить ни веру, которая все еще жила в его груди, ни надежду, которая все еще теплилась в его сердце.
В половине пятого того же дня Хармон и Грейси вернулись с регаты в холл гостиницы «Причал Ардфиллан».
Хармон сидел за маленьким столиком у окна, перед ним стоял стакан виски с содовой. Грейси, вытянувшись на соседней со столиком софе, пила чай.
Вид открывался прекрасный, сочетание залитого солнцем моря и неба навевало нежную задумчивость, но от шума, долетавшего от толп, гулявших вдоль берега, у Грейси голова заболела еще пуще прежнего.
Мигрень началась за ланчем, после того как Хармон настоял на том, чтобы заказать шампанское — оно всегда нагоняло на нее тоску, — и продолжалась весь день, пока Грейси, сидя с Фрэнком на пирсе в гуще кричащих, возбужденных зрителей, оглушенная духовой музыкой с ярмарочных каруселей за спиной, еще старалась разглядеть регату и порадоваться ей. Какое же это было фиаско! От самого воспоминания об этом у нее вновь застучало в висках.
Веки ее трепетали от нервной усталости, и все же она, как ни была измучена, отказывалась поддаваться несчастью. По глупости согласилась она на эту поездку, но то не было необратимым сумасбродством. Потерпеть ей придется еще какой-то час.
Меж тем Хармон допил свой виски. Поставив стакан на столик, он поднялся и пересел на софу рядом с ней, изучая ее с наполовину игривой, наполовину язвительной фамильярностью, отчего нервы у нее снова затрепетали.
— Как голова? — спросил он.
Грейси выдавила улыбку:
— Все еще довольно паршиво.
— Глоток свежего воздуха отлично исцелит, — сказал он небрежным тоном. — Я заказал катер на пять часов. Прогуляемся по воде до больших лайнеров.
— Но, Фрэнк, — Грейси приподнялась, — разве мне уже почти не пора ехать?
— Ерунда! — С непринужденной интимностью он положил свою большую ладонь ей на колено. — Хочу показать вам «Андалусию». Прелестное судно. Мы, видите ли, его отделкой занимались. Каюты — по последнему слову.
Повисла пауза. Странная мысль пробилась на поверхность ее сознания. Она отвела взгляд, ее нервозность усилилась.
— Я знаю, что вы желаете мне добра, Фрэнк, но я действительно не в том настроении, чтобы осматривать корабль.
Он засмеялся:
— Мнение переменится, когда на борту окажетесь.
Изведенная усталостью, она опустила глаза, стремясь твердо держаться своего. То, что поначалу казалось диким подозрением, теперь уже воспринималось ею как такая доля вероятности, от которой у нее по всем жилам холодная дрожь прошла. Разве не слышала она где-то, что по расписанию «Андалусии» предстоит скорое отплытие?
Новая волна тревоги и негодования накрыла ее. Только большим усилием воли подавила она желание задать ему прямой вопрос и разом покончить с этим. Устроить сцену было можно, только этим она ничего не добилась бы. У нее появилось тревожное чувство, что он следит за ней, ждет ее следующего хода, спокойно готовится нанести встречный удар.
Тут же, подавленная ощущением его близости, она испытала непреодолимое, почти ужасающее желание убежать от него. Она бы отдала все, что у нее было, чтобы оказаться за много миль отсюда, никогда больше не видеть его, никогда, никогда. Но сейчас ей прежде всего необходимо скрыть свои чувства. Грейси заставила себя улыбнуться, взмахом руки изобразила согласие.
