– Но, Анна…
– Пойдем прогуляемся, – сказала она, – и перестань извиняться.
Он взглянул на нее. У него сразу возникло странное чувство по поводу их случайного столкновения. В обычной ситуации он улыбнулся бы и поверил Анне на слово, но эта встреча, такая неожиданная, противоречащая планам Люси, почти запретная, удивительно взволновала его. Он только что думал об Анне. И вот она здесь, рядом!
Однако ощущение близости было мимолетным, как легкое прикосновение. Чары развеялись, уступив место прежней скованности.
– Хочешь пойти в город, – нервно спросил он, – или пройдемся по набережной?
– Набережная ничуть не хуже другого места, – беспечно ответила она. – Там мы сможем поговорить.
Они развернулись и пошли в сторону пустынного променада. Когда по вечерам он прогуливался здесь с Люси, она, бывало, нежно брала его под руку, по-особому, для прогулки, как она говорила. Но сейчас, когда они в молчании проходили мимо темного причала, он сам неловко взял Анну под руку. Зачем – он вряд ли мог ответить, может быть, для того, чтобы придать себе уверенности.
– Немного прояснилось, – заметил он, стараясь быть непринужденным.
– Зачем приплетать погоду, Фрэнк? – приветливо сказала она. – Ты ведь не об этом хотел поговорить. – Он не ответил, и она добавила сочувствующим тоном: – Бедный Фрэнк! Значит, тебе достается за то, чего ты никогда не делал. – Пораженный, он опять не нашелся с ответом, а она, тихо рассмеявшись, воскликнула: – Это забавно, Фрэнк! Ты кругом виноват, и веселья ни на грош.
– Хорошо хоть тебе весело, – пробормотал Фрэнк со смущенным выражением лица, и ему стало не по себе.
– Такая уж у меня натура, – непринужденно сказала она. – Если не ждешь добра, то хотя бы посмейся.
Они шли рядом в темноте, и шаги их были почти неслышны в туманной пелене. Фрэнк ощущал беспокойство. Что он делает здесь с Анной, в такой час? Как вообще это получилось?
– Честно говоря, Фрэнк, – вдруг заговорила она более серьезным тоном, – мне ужасно жаль, что я доставила тебе столько хлопот. Люси – хорошая жена, но она просто помешана на тебе, и это выводит из себя. Меньше всего мне хотелось тебя расстроить. Я всегда хорошо к тебе относилась.
– Понимаешь, ты здесь ни при чем, – смущенно произнес он.
– Суть в том, – лукаво возразила она, – да, суть в том, что ты женат, и, естественно, тебе приходится с этим считаться.
– Не надо! – с тревогой произнес он. – Не надо об этом!
Если у него и были свои проблемы, он не хотел обсуждать их с Анной.
– Никогда не могла представить тебя семейным человеком, – размышляла она вслух. – Но вот ты взял и женился. Теперь вам надо идти в ногу, пока кто-то в конце концов не оступится. Теперь всю жизнь тебе придется носить ошейник.
– Что ж, это мой ошейник, – обиженно пробормотал он, чувствуя, что Анна смотрит на него в полумраке и пытливо улыбается.
Потом она открыто рассмеялась.
– Совсем неплохо, Фрэнк, – заявила она другим голосом. – Когда ты так отвечаешь, у меня появляется надежда в отношении тебя. Я думала, ты будешь изливать душу и рыдать. Я боялась, что ты утратил всю свою дерзость. Вот почему поначалу я решила чуточку тебя растрясти. Но черт возьми! Я не предполагала, что Люси начнет задираться. Это меня постоянно бесило. Имей в виду, я о себе не забочусь. Мне не о чем беспокоиться. У меня есть деньги старика, я просто наслаждаюсь жизнью и благодарю за все папу римского!
– Да, ты неплохо устроилась, – сказал он, – и ты это знаешь.
– Скажи мне все-таки, Фрэнк, – вдруг спросила она, вновь переходя на ироничный тон, – тебя никогда не тянуло ко мне? По-твоему, я просто старая ведьма и все такое?
Он бросил на нее быстрый взгляд, пытаясь скорее не вникнуть в эти слова, а разглядеть невидимое лицо. Нерешительный и смущенный, он почувствовал прикосновение ее бока к своему и проглотил комок в горле.
– Нет, – осторожно произнес он, – не могу сказать, что это так.
Она вновь рассмеялась – у нее было необычайно веселое настроение – и с упреком ущипнула его за руку.
– Похоже, ты сделан из опилок, – бодро сказала она.
Они уже дошли до дальнего края променада, и перед ними расстилалась белая дуга пляжа, окаймленная серыми клочьями тумана, которые с тихим шелестом засасывал отлив.
– Ночь еще только начинается, – глядя в его сторону, бросила она. – Но тебе пора возвращаться.
Он знал, что ему пора, и хотел бы вернуться, но что-то удерживало его. Что-то вызывающее в ее поведении.
– Я сам решу, когда мне возвращаться, – возразил он.
– Тогда пойдем вдоль берега, – предложила она. – Там так хорошо.
– Ладно, – пробормотал он.
Без лишних слов они повернулись и пошли вдоль берега, но через несколько шагов Анна остановилась.
– Этот песок! – воскликнула она, подняв ногу и держась рукой за его плечо. – Не могу здесь идти. Он попадает мне в ботинки.
Фрэнк в нерешительности взглянул на нее, думая, не предложить ли ей вернуться. Но в следующий миг она сказала:
– Сядем на минутку. Сейчас тепло. Выкури сигарету, посидим на моем пальто.
Расстегнув пальто, она откинула одну полу, и Фрэнк сел на нее. Мягкий песок, рядом теплое тело женщины, ночь с ее приглушенными звуками… Умиротворяющий покой. Он зажег сигарету неловкими движениями, стараясь не задеть Анну: они сидели слишком близко друг к другу. Несколько мгновений было тихо, потом она прошептала ему на ухо:
– Дай попробовать!
Он был удивлен этой неожиданной просьбой.
– Ты серьезно? – спросил он.
Сказал он это в основном для того, чтобы вернуть себе самообладание, которое начал терять из-за ее близости.
– Конечно, – пробормотала она. – Я все что угодно попробовала бы.
На миг он заколебался, потом поднес сигарету к ее губам, едва различимым на загадочном белом овале лица. Смущаясь, Фрэнк мял в пальцах сигарету и, когда Анна чуть наклонилась, ощутил на пальцах влажное тепло ее губ. Чуть закашлявшись, она выпустила струйку дыма.
– Не так уж это здорово, как кажется со стороны, – кашляя, сказала она.
Продолжая кашлять, она прижалась к нему, и он, сам того не заметив, обнял ее за талию, чтобы поддержать.
– Уже лучше, – шепнула она, и ее рука лениво опустилась на его колено.
В голове у Фрэнка промелькнуло: невозможно поверить, что он сейчас здесь, с Анной, держит ее за талию; это настолько невероятно, что может улетучиться как призрачный сон.
– Еще затяжку? – вдруг спросил он.
Она покачала головой, потом прислонилась к его плечу, глядя на него большими сияющими глазами, будто чего-то ждала. Он невольно наклонился и поцеловал ее.
– Не следовало этого делать, Фрэнк, – пробормотала она, легко пожимая его руку.
Им владело все то же чувство отрешенности. Он ли сейчас здесь, с Анной, ощущает теплую нежность ее губ, мягкий жар ее тела, такого податливого под плотной одеждой? Он снова поцеловал ее, и она ответила на поцелуй.
– Знаешь, Фрэнк, – прошептала она, словно грезила, – мы на самом деле не отвечаем за это. Нас уже во многом обвинили, нас в это втянули. Ты понимаешь это не хуже меня.
Это был тонкий ход, и Фрэнк, во власти внезапного порыва, поддался провокации. Он пристально взглянул на Анну: да, именно это она и имела в виду. Он ничего плохого не совершил, абсолютно ничего. И все же с того момента, как Анна вошла в дом, их обоих неотвратимо, с какой-то роковой силой втянули во все это. И «все это» было делом рук Люси.
– Тебя, кажется, – запинаясь, произнес он, – не очень это волнует.
Его рассудок, казалось, был затуманен испарениями ночи, он едва понимал, что говорит.
– Ты удивишься, – прошептала она, медленно поворачиваясь к нему, – удивишься, когда дойдет до дела.
Ее влажные губы приблизились к его губам, в глазах с расширившимися зрачками замелькали беспокойные искорки.
Некоторых событий невозможно избежать. Избежать этого случая у Фрэнка не было охоты. По его жилам пробежал огонь желания, и он резко наклонился к Анне. Ее голова сразу откинулась назад, и, обхватив его руками, она легла на мягкий податливый песок.
