– Вам за нее платили, – миролюбиво пробормотал он.
– Это несправедливо! Нечестно! – в сердцах прокричала она. – Вы могли бы предупредить нас о том, что это произойдет!
– Я сам точно не знал. – Поколебавшись, он добавил более мягко: – Нет смысла из-за этого сердиться. – Возможно, вспомнив вдруг о том далеком теплом полдне, когда он робко обнял ее за талию, он воздержался от более строгого выговора. Возможно, он и в тот момент подумал о своем давнишнем расположении к ней. – Я уже давно собирался уйти в отставку, – продолжил он. – А такая аккуратная маленькая женщина, как вы, всегда найдет себе другое занятие.
С ее губ уже готов был сорваться необдуманный ответ, но она сдержалась и резко поднялась, обиженно глядя на Леннокса сверкающими глазами.
– Когда расчет? – стоя у двери, выпалила она.
– Через месяц, – довольно спокойно ответил он.
Она вышла в приемную. В ней кипело возмущение. Она вспомнила, как ее унизили в первый день в этой проклятой конторе, да, унизили и теперь снова унижают, принуждая уволиться. А как она работала все это время, надрываясь в любую погоду, чтобы обеспечить этому чертовому Ленноксу солидное материальное обеспечение к пенсии!
– Я же вам говорил? – заметил Эндрюс. – Я знал, что вас уволят.
– Оставьте меня в покое! – огрызнулась она.
Дугал молчал. Его не уволили, и поэтому он мучился угрызениями совести, будто предал коллег.
Поджав губы, Люси взяла свою книгу, закончила записи и в пять часов вышла из конторы.
Миновав узкий арочный проход, Люси прошла уже полпути к станции по мокрой улице и лишь тогда заметила, что идет дождь. Волосы у нее стали влажными, и она автоматически раскрыла зонтик. Мимо проплывали желтые пятна витрин магазинов, мальчик-газетчик на углу хрипло выкрикивал победителя последних скачек, вместе с ней в сторону станции двигались чьи-то темные силуэты.
Она села в поезд. В углу купе какой-то мужчина наклонился к попутчику, держа на коленях газету. Он говорил о спаде в торговле.
– Увольняют много народу, – важно произнес он.
Люси спокойно взглянула на мужчину. Это прямо относилось к ней. Ее уволили. Годы стабильной, ничем не примечательной жизни оборвались с почти курьезной внезапностью. Случилась неожиданная, непредвиденная катастрофа; Люси была уверена в будущем и подобного исхода предугадать не могла. Обида вновь затопила ее, она сжала губы, в полной мере осознавая значение своего увольнения.
В Ардфиллане дождь падал тяжелой косой пеленой, и намокший подол сразу облепил лодыжки Люси.
Она вошла в квартиру.
– Брр! – воскликнула мисс Хокинг, влетая в прихожую. – Вы промокли до нитки, дитя мое!
– Да, промокла, – заставила она себя ответить. – Я не взяла с собой пальто.
– Тогда скорее идите и переоденьтесь, – торопила хозяйка.
На ней был неизменный переливчатый зеленый шелк, а в глазах плясали искорки.
Люси стряхнула с волос дождевые капли.
– Я не пойду, – решительно проговорила она. – Устала.
Они были приглашены на ужин, но сейчас у нее не было желания принимать это приглашение.
– Но вы должны… о, конечно должны! – бурно запротестовала Пинки. – Это вас подбодрит. Будет музыка. Немного пения перед ужином. Отдохнете. Пойдемте, пойдемте.
– Я сказала, что не пойду! – резко ответила Люси. – У меня нет желания.
– Надо, чтобы желание появилось, дорогая моя. Я помогу вам одеться.
– Оставьте меня! – воскликнула Люси, отталкивая обнимающую ее руку, и выпалила: – Я потеряла работу!
– Работу! – чуть насмешливо подхватила Пинки.
– Да, свою работу… свою службу… положение. Меня уволили, если вы понимаете, что это значит.
– Боже правый! – сочувственно произнесла мисс Хокинг, а потом с ласковой ободряющей улыбкой добавила: – Вы найдете другое занятие. Утром. Обязательно! Пойдемте! Да, пойдемте.
Ничего не ответив, Люси грубо протиснулась мимо нее и пошла в свою спальню, где принялась снимать с себя намокшую одежду. Такой прием дома только усилил ее досаду.
«До чего же глупая женщина! – с раздражением думала она. – И какая же я была дура, что поселилась у нее!»
Продолжая злиться, она энергично вытерла ноги, надела другие чулки и домашние туфли, потом выбрала в шкафу серое бархатное платье. Негромкий стук в дверь заставил ее остановиться. Затем из-за двери донесся голос Пинки.
– Вы идете, дорогая моя? Я готова, – сказала она нараспев.
– Идите одна, – отозвалась Люси, изо всех сил стараясь говорить сдержанно. – Я не могу.
– Но вы должны! Должны! – возбужденно вскричала Пинки, дергая за ручку двери, как упрямый ребенок, однако Люси, зная по опыту о настойчивости компаньонки, заранее заперлась.
В последовавшей тишине повисла обида, потом хлопанье входной двери избавило Люси от напряжения, разрядив накаленную атмосферу. Переодевшись, она пошла в кухню и приготовила себе чай и горячий тост с маслом.
Сидя за столом, она задумалась, потом положила перед собой письмо от Питера и снова медленно прочла его. Ее успокоили аккуратные строчки, однако они более четко обрисовали ситуацию, нежели многочасовые размышления. Шел второй, последний семестр в колледже, и, когда сын вернется домой в конце учебного года, она столкнется с безотлагательной необходимостью устраивать его будущее. Перед ней снова возникла картина последней церемонии награждения. Брат Уильям ковыляет к ним с Питером еще более нетвердой, чем обычно, походкой, слегка пошатываясь – но, по его выражению, находясь «в хорошей форме», – а затем, положив руку не на голову, а на плечо призера, говорит: «Этого мальчика ожидает успешная карьера». Если Люси было трудно раньше, то насколько труднее ее нынешнее положение! И все же, хотя будущее пока не определилось, она мысленно четко наметила честолюбивые планы в отношении сына.
После всех ее усилий дать ему удовлетворительное образование сама мысль о том, чтобы он занялся чем-то пустяковым и несерьезным, была не только абсурдной, но и сводила на нет ее старания, приравнивая их к провалу. Рассыльный? Клерк? Подмастерье какого-то ремесленника? Все одинаково немыслимо!
Нет, ее теперешняя обида и раздражительное настроение лишь подстегивали ее решимость. У нее была цель, и то, что путь к этой цели лежал во мраке, не пугало ее – пусть придется искать дорогу на ощупь, главное – верить в себя. Она быстро справится с любой ситуацией, она сделает все, что потребуется. Люси решительно свернула письмо. А тревожные мысли продолжали течь нескончаемым потоком.
Она рано легла в постель, но не могла уснуть. Снова и снова вспоминала, что ей предстоит увольнение, и разбередила себе всю душу. Беспокойно ворочаясь, Люси выпила воды из графина, стоявшего у кровати, но едва улеглась, как будто успокоившись, как в возбужденном мозгу вновь заворочались переживания: как с ней могло такое случиться – ее выгнал этот дрянной коротышка, на которого она работала в поте лица много лет!
Когда вернулась мисс Хокинг, Люси не спала. Лежа в темноте, она услышала, как неуверенно открывается входная дверь, потом резко захлопывается. Компаньонка прошла по коридору – но не обычной энергичной походкой, а еле волоча ноги, на что Люси сразу же обратила внимание. Прислушиваясь к тому, как шарканье удаляется в направлении спальни мисс Хокинг и там начинается какая-то возня, Люси моментально забыла о своих тревогах.
«Весьма странно», – думала она, приподнимаясь на локте и глядя в сторону двери. Тонкая полоска света под ней указывала на то, что газ в прихожей не погашен. Да, все было не так, как всегда. Она ожидала привычного бурного возвращения, которое сопровождалось суетой в квартире: Пинки напевала обрывки мелодий, ломилась к Люси, сыпала восторженными восклицаниями по поводу восхитительной, великолепной вечеринки. Люси замерла в той же позе и прислушалась. До нее с пугающей ясностью из темноты донеслись другие звуки: ни слезы и ни смех, а сочетание того и другого – истерические рыдания. Люси сразу вскочила, надела войлочные тапочки и накинула халат. Открыв дверь, она высунула голову в освещенный коридор и прокричала:
