Избранные романы. Компиляция. Книги 1-16 (СИ) - Кронин Арчибальд Джозеф

Глава 18

В следующие несколько дней Питер, лишившись стимула к великим свершениям, пребывал в состоянии апатии. Результаты должны были сообщить почти через месяц, а пока делать было нечего. У него изменилось настроение – он слонялся по дому, сетуя на жару и пыль на городских улицах. Он жаловался на отсутствие друзей, на то, что у него нет даже велосипеда, на котором он мог бы кататься в прохладе пригорода. Разумеется, водить компанию с местными парнями было немыслимо, а купить велосипед Люси не могла – во всяком случае пока, как она говорила. Однажды, возвращаясь вечером с работы, она заметила, как он выходит из бара Демарио, куда вполне оправданно зашел, чтобы утолить жажду холодным напитком. Она встревожилась, замечая, как сын иногда сутулится, и опасаясь, что его здоровье может пострадать из-за отсутствия перемены обстановки.

Потом неожиданно, как снег на голову, пришло письмо. Оно приятно удивило Люси, всегда отрицавшую свою удачу и считавшую, что везение приходит к ней только благодаря собственным стараниям. Ибо это было письмо от Эдварда, в котором она разглядела священнические угрызения совести – хотя таковых там могло и не быть. Он писал, что поначалу надеялся провести с Питером несколько дней на каникулах, но теперь сожалеет, что это оказалось невозможным. Ему рекомендовали отправиться на Мадейру, чтобы подлечить печень, и вот, в качестве вещественного подтверждения своего сожаления, он прилагает пять фунтов. Как это было похоже на Эдварда! Он не любил, когда у него просили денег, предпочитая в своей особой манере делать неожиданные подарки. Целых пять фунтов! Люси была потрясена, с восторгом ощупывая хрустящую банкноту, – ведь она уже давно, имея дело с потертыми и жирными от грязи медными и серебряными монетами, не держала в руках столь концентрированное воплощение богатства. У нее возникло инстинктивное желание сберечь эти деньги или разумно потратить их на какие-то необходимые предметы обстановки. Питеру в комнату нужен был по меньшей мере ковер, в ее кровати, купленной на распродаже, уже сломалась одна пружина. Но Люси с горячностью отбросила эти мысли. Неожиданно ею овладело безрассудство, своего рода помешательство. И хотя она корила себя за эту слабость, ее подталкивали к этому необычные обстоятельства. Долгий период занятий Питера, его измученный вид, городская суета, подрывающая силы их обоих, отчаянная убежденность в том, что они по справедливости заслуживают отдыха, тот факт, что она как служащая «Х. энд Ш.», несмотря на недавнее вступление в должность, получит в июле десятидневный отпуск, – все это повлияло на решение Люси. Вяло плетясь по грязным раскаленным тротуарам своего района, она мысленно видела голубое колышущееся море, а на его берегу – себя и Питера. По ее собственным словам, на нее «что-то нашло». Они не могут попасть на Мадейру, но почему бы им не устроить себе каникулы? Они их заработали – Питер и она, – и они поедут, пусть даже потратят все до последнего пенни из этих пяти фунтов!

Когда она сообщила сыну новость, у него засияли глаза и распрямились плечи. Он перестал ругать погоду, которая для побережья была идеальной. До конца недели они говорили на морские темы, объездили все вокзалы, изучая цветные рекламные афиши и буклеты с расписанием на предмет стоимости, и в конечном счете решили по совету мисс Тинто посетить Дун. Мисс Тинто знала одну даму с этого курорта, которая сдавала комнаты, – мисс Твиди, за чей характер и чистоплотность она поручилась с категоричной сдержанностью, более демонстративно, чем обычно, поджимая губы.

Спешно отправили письмо мисс Твиди, и вскоре та ответила, что не против принять миссис Мур и ее сына за пустяковую плату – тридцать пять шиллингов в неделю; ванна, освещение спален, вакса, ранний ужин с чаем и пользование кухонной плитой оплачивались отдельно. Итак, это было решено. В городе стоял палящий зной, раскаленные тротуары жгли подошвы, а отвратительные запахи трущоб, где Люси проводила каждый день, становились нестерпимыми, однако восторженное ожидание каникул превращало это в сущую мелочь. Люси методично готовилась к отъезду. Накануне она уложила вещи в чемодан Питера и в ответ на его ироничное замечание по поводу их «медового месяца» выдала неожиданно остроумную реплику. Более того, с предусмотрительностью бригадира она договорилась с мужем миссис Коллинз, который опять оказался без работы и был рад получить шесть пенсов, что он доставит их багаж на вокзал, а они подъедут на трамвае, тем самым сэкономив чистых два шиллинга.

Это необычное утро началось прекрасно. Миссис Финч неожиданно появилась на площадке и, покраснев, пообещала, что будет совершенно безвозмездно присматривать за их квартирой. «Как мило с ее стороны», – снисходительно подумала Люси. Они пошли по улице. На углу они сели в трамвай такого знакомого цвета – но с совершенно незнакомыми чувствами. Люси никак не могла признать, что это то же самое транспортное средство, на котором она тряслась по пути до Уайт-стрит. Нет, сегодня его обшарпанные бока сияли радостным ярко-красным цветом, и даже пуговицы на форме кондуктора сверкали, точно алмазы.

На станции уже поджидал Коллинз с багажом, выказывая некоторое беспокойство, которое Люси приписала его трезвому состоянию, и вскоре они с Питером заняли свои места в вагоне. Поезд тронулся. День выдался теплым и солнечным, откосы железнодорожного пути пестрели золотистыми одуванчиками, на фоне ярко-голубого неба клубился белый дым. Откинувшись на спинку дивана и прижавшись щекой к шероховатой теплой подушке, Люси почувствовала освобождение, невероятную легкость, счастливое раскрепощение, оттого что так быстро покинула город. Казалось, она давно позабыла, а теперь с новым восторгом увидела нежную зелень полей. Просто не верилось, что желтая гривка одуванчиков на травяном откосе может вызвать такой экстаз. Но было именно так. После духоты и грязи города это путешествие было как быстрое опьянение, новое осознание красоты жизни, пробуждение почти мучительного стремления к ее радостям… По прибытии в Дун Люси была молчалива.

Дом мисс Твиди они нашли с трудом. Он находился в чинной части городка, вдалеке от безумных соблазнов отелей и площадок для игры в гольф. И сама мисс Твиди была чинной миниатюрной женщиной с маленькой головой, длинной дряблой белой шеей, большими унылыми глазами и тонким голосом, звучащим с нисходящими интонациями. Она учтиво их приветствовала.

– Вижу, вы нашли мой дом, – безрадостно произнесла она.

– Да… о да, – вежливо согласилась Люси.

– Меня все знают, – с меланхоличной гордостью сообщила мисс Твиди, – и очень уважают в нашем городке. Вы не привередливы в еде? Надеюсь, нет. – Она окинула приезжих тусклым взглядом. – Я готовлю простые блюда. Самые незамысловатые. Но все из лучших продуктов.

– Да! Не сомневаюсь, – кивнула Люси.

– Но цены на продукты! – театрально закатив глаза, воскликнула хозяйка. – Позор! Цены просто бешеные. Масло – два пенса, сахар – пенни, мука – полпенни. Не понимаю, как жить добропорядочным людям.

От ее испытующего взгляда Люси стало немного не по себе.

– Если желаете, чтобы я заплатила немного больше, чем договаривались, мисс Твиди, – сказала она, – я готова пойти вам навстречу.

Мисс Твиди протестующим жестом подняла вялую руку.

– Ни пенни, миссис Мур, даже если вы встанете на колени, – с пафосом произнесла она. – Моя цена умеренная, и такой она останется. Есть домовладелицы – могу назвать некоторых с этой улицы, – те подскочили бы от радости при вашем предложении. Но я? Нет, миссис Мур! Пусть себе расхаживают в страусовых перьях, если им так нравится, а моя репутация останется безупречной… – Она прервала монолог, чтобы перевести дух. – Но если перед отъездом вы сочтете, что отдыхали хорошо, ничто не помешает вам оставить шесть пенсов для прокаженных. Уже много лет я помогаю спасать бедных больных людей… – Маленькая домовладелица снова перевела дух, а потом, остановив на Питере тусклый взгляд, медленно спросила: – Ваш сын? – Выслушав Люси, она убрала с бледной щеки жидкую прядь волос и осторожно заправила ее за левое ухо. – Я сказала бы, что удобно иметь врача в семье. Я ничего не имею против врачей. Господи, нет! Не сомневаюсь, что они делают все от них зависящее. Иногда делают, а иногда нет. – Она понизила голос, добавив приглушенно: – Они ничего не смогли сделать для жены моего племянника.