Вор без имени
Глава 1
Кровь и смерть
Мои пальцы скользнули через прутья холодной металлической решётки, прикоснулись к нутру разорванного охранника, и я сглотнул комок тошноты.
— Ключи, — прошептал под нос, пытаясь заглушить рвотный позыв, — Мне нужны долбаные ключи…
В тусклом свете зарешеченного окна, труп, валяющийся перед камерой, выглядел жутко.
Серая кожа на лице — единственном уцелевшем участке тела — покрыта вязью вен и капилляров, пульсирующих изнутри изумрудным светом. Пустые глазницы казались чёрными провалами, словно кто-то вырвал глаза вместе с душой. Клыки, которыми щеголял охранник-орк — обломаны…
А тело… Тело представляло собой сплошной кусок фарша, в котором мясо, внутренности, переломанные кости и одежда смешались в единое целое.
Запах разложения стоял такой плотный, что его можно было резать ножом! Смрад пропитал всю камеру.
Ну ещё бы — в каменном мешке, где я оказался заперт, валялся десяток трупов, да и моя одежда была покрыта кровью насквозь… Кажется, к ней местами прилипло чужое мясо…
Стараясь не думать об этом, я потянулся дальше.
Решетка была слишком узкой для того, чтобы я мог свободно пошариться в этом… Месиве. Удалось просунуть руку меж прутьев всего лишь до локтя, ещё и оцарапав предплечье о ржавый нарост.
Проклятье!
Интересно, многим ли мальчишкам моего возраста выпадало на долю подобное?
Уверен, что нет!
— Знать бы ещё, сколько мне…
Стараясь не рассматривать тело, я погрузил руки в мешанину из плоти… Разгрёб её немного, задержал дыхание (это не особо помогло), принялся искать в другом месте…
Палец задел что-то металлическое. Сердце в груди скакнуло, и я замер, боясь пошевелиться. Неужели…? Нет, это был всего лишь какой-то мусор… Пряжка ремня!
Чёрт-чёрт-чёрт!
В этот момент я услышал шаги. Гулкие, медленные, тяжёлые. Кто-то шел по коридору…
Кто-то…
Возможно — это возвращается тот, кто превратил охранника и всех постояльцев этой камеры в трупы. И если он обнаружит меня прежде, чем я выберусь…
Стиснув зубы, я принялся лихорадочно шарить в останках. Потому что иного выбора у меня просто не было.
* * *
Незадолго до…
Я очнулся на холодных камнях, и первое, что почувствовал — боль. Она была повсюду: в затылке, спине, руках, которые я машинально подложил под голову — видимо, чтобы хоть как-то смягчить падение.
Падение?
Как я тут очутился?
В голове маячили какие-то образы, обрывки воспоминаний, но ухватиться за них никак не получалось.
Я вдруг со страхом осознал, что не помню, как меня зовут…
— Не понимаю…
Я кое-как перевернулся на спину, и сел. Вокруг простиралась улица, которую никак нельзя было назвать знакомой.
Старые, потрескавшиеся камни, между которыми пробивались тонкие стебли травы. Стены зданий с облупившейся штукатуркой, подгнившей снизу. Чуть поодаль — одинокий ржавый фонарь…
В нос ударила вонь — запах гниющих водорослей, нечистот, и чего-то ещё — рыбы, кажется…
Вдалеке, на одной стороне пустой улицы, виднелась водная гладь, покосившийся причал, и часть корабля с высокими мачтами.
— Где… я? — прошептал, оглядываясь вокруг.
Рядом никого не было…
Попытавшись встать, я снова рухнул на землю, больно ударившись коленями — ноги подкосились, не дав мне подняться. Тело отказывалось слушаться, словно кто-то вытянул из меня все силы.
Силы… Оглядев себя, я понял, что ещё молод — лет четырнадцать, или около того…
От осознания того, что я даже не знаю свой возраст, стало ещё страшнее, и мозг попыталась захлестнуть паника.
— Так… Спокойно… — прошептал я, — Что-то я всё же помню? Названия вещей, образы, определения, понятия…
Лёжа на камнях я попытался вспомнить хоть что-нибудь, но в голове мелькали только смутные образы. Фигура в светящихся доспехах, фигура в плаще… Какая-то огромная птица… Фиолетовый вихрь…
И девушка… Девушка с золотистыми волосами, чьё лицо я не мог вспомнить.
Зато помнил, что у неё на шее был какой-то кулон…
Голова затрещала от боли и я застонал.
Меня охватило такое отчаяние, что хотелось завыть волком, забиться в панике и разрыдаться — но я удержался.
Истерика делу не поможет!
Оглядевшись снова, я увидел то, что не заметил в первый раз — у стены здания валялась гитара! Целёхонькая, разве что чуть запачканная грязью.
Отчего-то я сразу понял, что она моя.
Она будто придала мне сил. С трудом, но я всё же поднялся на ноги, доковылял до стены и поднял инструмент. Провёл рукой по грифу, чувствуя шершавую текстуру дерева — и внезапно успокоился.
Это был кусочек моей прежней жизни, которого я мог коснуться…
— Эй, ты! — раздался голос позади.
Я обернулся и увидел, из ближайшей подворотни выходят трое парней. Явно не старше шестнадцати лет, они отлично вписывались в окружающую обстановку — лица покрыты грязью, одежда нелепая и рваная, ботинки на ногах «просят каши», а в глазах сверкает смесь любопытства и… жадности?
Один из парней, самый высокий, плечистый, курносый, с уродливым шрамом на подбородке, с копной спутанных и грязных волос, указал на гитару.
Отчего-то я отметил, какой у него странный, чуть ли не квадратный палец, с обломанным ногтем…
— Чо это у тебя, приблуда? — спросил он, подходя ближе. Его голос был насмешливым, почти издевательским.
Я инстинктивно сжал гриф гитары крепче.
— Музыкальный инструмент.
Сердце колотилось так сильно, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Хотелось бы сказать, что мой ответ прозвучал твёрдо, но… Я не был в этом уверен.
— Му-зы-каль-ный? — смеясь, переспросил второй парень, с лицом, покрытым оспинами, и мутными, почти белыми глазами, — Ты бард, приблуда? Не похож… Одёжка дрянь…
— Ботинки айдза-а-а, — протянул непонятное слово третий, коротышка в очках без стёкол, с веснушчатым лицом и рыжими лохмами.
— Чё забыл тут? — спросил первый.
Они окружили меня, и я почувствовал, как спина покрылась холодным, липким потом. Сделав шаг назад, я наткнулся на стену дома.
— Мимо проходил.
— Сюда давай брякалку, — сказал мелкий-рыжий.
— Нет, — выдохнул я, чувствуя, как страх сменяется злостью, — Это всё, что у меня есть!
— Ашибачка, приблуда, — первый высморкался на землю, и потёр шрам на подбородке, — Всё, чо было.
Он сделал резкий шаг вперёд, и я лишь каким-то чудом успел пригнуться.
Кулак парня врезался в каменную стену, выбив кусок штукатурки. «Шрам» заорал от боли, а я пнул его под колено и рванул было в сторону…
Но двое других босяков набросились на меня с разных сторон. Я попытался отмахнуться от мелкого — но он нырнул под мой размашистый (и слабый) удар, и в его руках тут же появился мешочек на верёвке.
БАМ!
Мешочек крутанулся в воздухе и, оказавшись неожиданно тяжёлым, врезался мне в висок. Заставил пошатнуться, и в следующий миг второй босяк пнул меня по рёбрам, отбрасывая к стене.
Гитару вырвали из рук, пнули меня в голень, добавили в ухо, в корпус — я не мог прикрываться сразу от троих нападавших… Посыпался град ударов, заставив меня рухнуть на колени. Чья-то подошва впечаталась в лицо — и упав на землю, я почувствовал вкус крови во рту.
Я пытался закрыть голову руками, а удары продолжали сыпаться со всех сторон…
— Хватит! — закричал я, но слова утонули в смехе этих уродов.
— ЭЙ!
— Ох тыж гоблинский зад! — пискнул один из босяков, — Морячки! Валим!
Удары перестали сыпаться также быстро, как начали.
Послышался удаляющийся топот — и я, наконец, смог отвести руки от лица. Чтобы увидеть, как избившая меня троица убегает, унося с собой гитару…
— Сволочи! — прохрипел я, пытаясь подняться, — Суки! А-а-ахх… Я найду вас… Найду…
Всё болело — ещё сильнее, чем раньше…
С другой стороны улицы послышались шаги. Тяжёлые, уверенные, они эхом разносились по улице.
