Вор без имени (СИ) - Соломенный Илья

Я обернулся как раз в тот момент, когда мои спасители приблизились. И уставился на них.

Двое здоровяков остановились, нависнув надо мной словно высоченные деревья. Массивные, с серо-зелёной кожей, заострёнными ушами, проколотыми стальными серьгами, и клыками, торчащими из-под верхней губы.

На них были потрёпанные кожаные доспехи, украшенные металлическими заклёпками, а за плечами висели короткие мечи. Головы «морячков» украшали банданы, на широких поясах висели пистолеты с колесцовым замком…

Я знал что такое 'колесцовый замок…

И я знал, что это — орки.

Я попытался встать, но ноги подвели, и я снова рухнул на землю.

— Эй, гладкокожий! — произнёс один из здоровяков, присаживаясь на корточки. Хотя даже так он возвышался надо мной, как осадная башня…

Его голос был грубым, с хриплыми нотками, и я его прекрасно понимал.

— Зачем тут седишь?

Я открыл было рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле.

Что им ответить? Я и сам… Не знаю.

— Я… я не знаю, — мне хотелось, чтобы голос звучал увереннее, чем я себя чувствовал, — Я очнулся здесь… после…

— После чего? — перебил меня второй орк, также присаживаясь на корточки. Его клыки блеснули серебром. Вставные? — После того, как дружки тебя бросили?

— Я не… Они мне не дружки. Они избили меня, и отобрали… Гитару…

— Избили и отобрали, хм? — ухмыльнулся первый орк, — Такие мелкие дерьмоеды? Значит, за тебя некому заступиться?

Мне не понравился его тон.

— Отец… Отец найдёт их, — решил соврать я, снова пытаясь встать.

На этот раз получилось. Хотя ноги всё ещё дрожали, я сумел удержать равновесие, и опёрся на стену.

— Нет у тебя отца, врун, — произнёс первый орк.

Он протянул руку и неожиданно — и очень больно! — схватил меня за волосы, заставляя запрокинуть голову.

— Ай!

— А если и есть, он не знает, что ты тут…

— Точно не знает! — подтвердил второй орк.

— Смотри Грак. У парня все зубы здоровые и целые… — заявил первый орк, приблизив свою страшную морду к моему лицу. Изо рта у него несло как из помойки… — И кожа чистая, чище чем у богачей из Элиона…

— За таких платят хорошо. И в Круге, и в княжествах… Особенно если кожа целая.

— Она целая, дерьмодум! Синяки и порезы — херня, залечим уриной рыгаловов. А потом продадим малька.

Я почувствовал, как холод пробежал по спине. Они собирались продать меня? Как раба⁈

— Пусти, сволочь! — крикнул я, и попытался пнуть орка в ногу — но ударил будто по каменной стене…

— Заткнись, мелкий дерьмоед! — усмехнулся зеленокожий, и в следующий момент я почувствовал удар по голове.

Мир завертелся, и последнее, что я увидел — насмешливые лица орков… А затем провалился в темноту.

На этот раз первое, что я ощутил при пробуждении, был холод. Он обволакивал меня, как вторая кожа, проникал в каждую клеточку тела, заставляя дрожать. Я снова лежал на камнях, которые были мокрыми и скользкими.

Вокруг было темно, а воздух был таким затхлым, что каждый вдох казался настоящей пыткой. Запах гниения, пота и ещё чего-то металлического смешивался в зловоние, которое невозможно было игнорировать.

Я закашлялся, а затем услышал какое-то шебуршание, приглушённое бормотание — и ощутил, как с меня стягивают ботинок!

Тело среагировало инстинктивно — я поджал ногу и резко её выпрямил, попав во что-то мягкое. Раздался тихий вой, ругань, на неизвестном языке, а я резко перевернулся на спину и попытался сесть.

А нет, боль никуда не ушла… Просто ждала своего часа.

Рядом со мной, держась за нос, стоял…

Ростом чуть ниже меня, широкоплечий, с зеленоватой кожей, вытянутым лицом с острыми зубами, торчащими из-под верхней губы. Его глаза блестели в полумраке, словно два крошечных фонарика. Одежда — рваные лохмотья, что-то вроде накидки, на коротких ногах — ничего, кроме здоровенных ногтей на кривых пальцах.

Гоблин.

За спиной у него стояли ещё двое таких же, поменьше. Их лица выражали ту же жадность и агрессию, что и у вожака…

Слабый луч света, пробивающийся через маленькое зарешеченное окно высоко под потолком, освещал небольшое помещение, в котором мы находились.

Камера?..

Судя по здоровенной решётке во всю стену — так оно и было… В сумраке виднелись силуэты других людей, но они держались у стен.

— Ах ты крыса… — оскалился гоблин, вытирая капающую из носа кровь, — Мелкая мразь…

Он обнажил острые зубы и двинулся ко мне.

Я попытался отползти назад, но почти сразу упёрся в стену. Боль прострелила позвоночник и, чувствуя себя загнанным зверем, которого вот-вот растерзают, я зашипел:

— Отвали!

— Иди сюда, крыса… — прорычал гоблин, делая ещё один шаг вперёд, — Сначала снимай башмаки, а потом… Ответишь за удар…

Двое его дружков тут же оказались рядом и схватили меня. Я почувствовал, как короткие грубые пальцы вцепились в ткань моей рубашки, и услышал треск.

Напугавшись до полусмерти и, одновременно, разозлившись, я что есть сил влепил локтём правому гоблину в глаз. Тот явно не ожидал такого, вскрикнул, выпустил меня, и я успел заехать второму по носу — но большой гоблин мгновенно оказался рядом, схватил меня за руку, а другой вцепился в горло.

— Не дергайся, крыса! — прошипел он, прижимая меня к стене, — Будет только хуже!

Один из его дружков нагнулся, и начал стаскивать с меня правый ботинок — и я тут же, не чувствуя себя от страха, пнул его ногой в лицо.

— Арг-х!

— Ублюдок! — рыкнул большой гоблин и ударил меня широким лбом в нос.

Голова мотнулась назад, я приложился затылком о камень, и почувствовал, как во рту появился металлический привкус крови. Мир завертелся перед глазами, и я на миг потерялся в пространстве.

Ботинки мигом исчезли с моих ног. Рубашка оказалась порвана в лоскуты, а в следующий миг кто-то пнул меня по рёбрам, и они полыхнули огнём…

— Харош! — раздался чей-то голос. Грубый, но спокойный, — Аставьте мелкава!

Лёжа на полу я моргнул несколько раз, и увидел, как за решёткой камеры стоит орк. Тот самый, который раньше говорил о продаже «гладкокожих». Он скрестил руки на груди, и смотрел на всех нас сверху вниз.

— Товар нужен мне целым, дерьмоеды, — также спокойно продолжил орк, — И если кто-то из вас испортит каво-то другова — вытащу ваши кишки из жопы, ясно?

Гоблин и его дружки замерли, а затем медленно отступили.

— Ты, — сказал орк, указывая на большого гоблина, — Ещё раз увижу, что ты трогаешь гладкокожего мелкого — пажалеешь.

Не знаю, зачем он повторил это персонально для гоблина, но для меня это не значило ничего хорошего… Тот зло зыркнул в мою сторону, но ничего не сказал. Вместо этого вернулся в свой угол, бормоча что-то себе под нос. Орк ещё раз обвёл камеру взглядом, и ушёл.

Я снова сел, опёршись о стену, потрогал сломанный нос, зашипел. А потом почувствовал, как внутри нарастает ярость и страх. Что я мог сделать? Один против троих, да ещё и драться толком не умею… Судя по всему.

Сплюнув прямо на пол, я огляделся.

В камере было человек десять… Человек? Хм-м… нет.

Вон та парочка мужчин чем-то смахивают на эльфов, с их заострёнными ушами, да ещё и гоблины эти… Впрочем, остальные четверо и вправду были людьми — мужчинами среднего возраста, разной степени побитости…

Все сидели или лежали по углам и вдоль стен. Кто-то стонал, кто-то просто смотрел в пустоту и молчал. Все выглядели так, будто уже давно смирились со своей участью.

И ни один не попытался мне помочь… Хотя теперь на меня пялились — и отнюдь не с сожалением…

Большой гоблин натянул мои ботинки, и под восхищённое цоканье своих прихлебателей прошёлся по камере. Оказавшись рядом со мной, он присел на корточки, оскалился, и прошептал:

— Мне до тёмной звезды, что говорит этот морячок, крыса… Там, куда он хочет нас отвезти, я сдохну… В муках. Так что лучше раньше, и с наслаждением… Поэтому ночью, когда он будет пить с друзьями наверху, я до тебя доберусь… Никуда ты не денешься!