Винляндия - Пинчон Томас Рагглз

Томас Пинчон

Винляндия

=♦=♦=♦=

Позднее обычного неким летним утром 1984-го вынесло Зойда Коллеса из дремы на солнце, пробравшееся из-за ползучего фикуса, висевшего в окне, под топот отряда синих соек по крыше. Во сне они были почтовыми голубями издалека, откуда-то из-за океана – садились и снова взлетали один за другим, и у каждого – послание к нему, но ни единого, со светом, бившимся в крыльях, он не успевал толком поймать. Он это понял так, что его снова тыкают в подбрюшье незримые силы, почти наверняка в связи с письмом, пришедшим вместе с последним чеком по умственной неполноценности, – с напоминанием, что, если он прилюдно не совершит ничего придурочного до истечения срока, а это уже меньше недели, на льготы можно больше не рассчитывать. Со стоном Зойд сполз с кровати. Где-то под горкой суетились молотки и пилы, а чье-то радио в кабине грузовичка играло кантри. Курево у Зойда кончилось.

На столе в кухоньке, рядом с коробкой «Графа Шокулы», оказавшейся пустой, он нашел записку Прерии. «Па, мне опять поменяли смену, и я поехала с Тапсией. Тебе звонили с „Канала 86“, сказали, срочно, я говорю, попробуйте сами его когда-нибудь разбудить. Все равно целую, Прерия».

– Опять «Фруктовые петельки», стал-быть, – пробормотал он записке. Если порядком залить сверху «Нестле-Быстром», выходит совсем даже недурно, а разнообразные пепельницы выдали с полдюжины курибельных бычков. Задержавшись сколько мог в ванной, он наконец успешно завершил поиски телефона и набрал местную телестанцию, дабы продекламировать им пресс-релиз этого года. Однако —

– Вы бы сверились еще разок, мистер Коллес. Мы слышали, вас перенесли…

– С кем свериться, я же сам все это делаю, нет?

– Нам всем надо быть в салоне «Огурец».

– Ну, это вы без меня, я буду в «Заторе», в Дель-Норте. – Да что это с ними со всеми? Зойд планировал не одну неделю.

На крыльце Дезмонд бродил вокруг своей тарелки – вечно пустой из-за синих соек, что с воем пикировали с секвой и утаскивали с нее всю еду кусок за куском. От такой диеты из собачьего корма птицы немного погодя начинали нарываться, некоторые, по сведениям, гонялись по дороге за машинами и пикапами много миль и кусали всех, кому такое не по нраву. Зойд вышел, и Дезмонд смерил его вопросительным взглядом.

– Врубайся сам уж, – покачав головой при виде шоколадных крошек на собачьей морде. – Я знаю, она тебя кормила, Дезмонд, и даже знаю, чем она тебя кормила. – Пес дошел за ним аж до поленницы, хвост – туда-сюда, показывая, что не в обиде, и поглядел, как Зойд сдает задним ходом на дорожку, после чего повернулся и отправился по делам, уготовленным ему новым днем.

Зойд двинул к торговому центру «Винляндия» и немного покатался кругами по парковке, выкуривая полкосяка, обнаруженные в кармане, после чего поставил керогаз и зашел в «Больше – меньше», скидочный магазин для крупноразмерных женщин, где приобрел выходное платье нескольких цветов, хорошо будет смотреться по телевидению, уплатив за него чеком, насчет коего у них с продавщицей возникло общее предчувствие: он окончит свои дни прицепленным к этой же кассе, когда у него не заладится клиринг, – и прошествовал в мужскую уборную заправки «Со-Свистом», где переоблачился в платье и небольшой щеткой попробовал начесать то, что у него на голове, в колтун, который, надеялся Зойд, отпечатается у психической здравоохраны как вполне придурочный. Вернувшись к колонке, заправился на пятерку, залез на заднее сиденье, достал из коробки кварту масла, которую там держал, нашел носик, пробил его в банке, почти все масло залил в двигатель, но немного оставил – смешал с бензином и заправил этим бачок элегантной маленькой мотопилы, на вид – импортной, габаритами с «мини-мак» [1], – после чего уложил ее в холщовую пляжную сумку. Из будки выбрела подруга Прерии Скольз – поглядеть.

– Ой-ёй, уже опять пора, что ли?

– Этот год подкрался незаметно, очень не хотелось бы думать, что я для такого слишком стар.

– Понимаю, – кивнула Скольз.

– Скольз, тебе пятнадцать.

– И все повидала. Чьей витрине теперь от вас достанется?

– Ничьей. Это я бросил, прыжки из окон у меня в прошлом, в этом году я просто занесу эту малютку в «Затор», а дальше видно будет.

– Ым, может, и не стоит, мистер Коллес, вы там последний раз давно были?

– Ой, я знаю – там заседают омбре [2] повышенной прочности, натуральные бяки, целыми днями спасаются от смерти под падучими стволами, им не до непривычного, зато будет эффект неожиданности. Или нет?

– Увидите, – присоветовала утомленная Скольз.

Еще как увидит, но лишь после того, как проведет на 101-й времени больше, нежели способно выдержать его и без того хрупкое чувство юмора, ввиду каравана трейлеров «виннебаго» из других штатов на какой-то досужей экскурсии к секвойям, посреди коих, на двухполосных отрезках, пришлось сбрасывать скорость и мириться с обилием внимания, не сплошь при этом дружелюбного.

– Отвалите, – завопил он, перекрывая мотор, – это, э, родной Калвин Кляйн!

– Калвин не шьет больше четырнадцатого размера, – наорала на него из своего окна девчонка моложе его дочки, – а вас надо изолировать.

К «Затору» он доехал сильно посреди обеденного перерыва – и с разочарованием обнаружил, что никаких журналистов там нет и в помине: сплошь собранье высококлассной техники, запаркованной на стоянке, тоже недавно залитой асфальтом. То были всего лишь первые грубые корректировки. Стараясь думать бодро – например, считать, что съемочные группы просто задерживаются, – Зойд вытащил сумку с пилой, еще разок проверил причесон и ворвался в «Затор», где незамедлительно обратил внимание, что всё, от кухни до клиентуры, пахнет иначе.

Ой-ёй. Здесь разве нигде не полагается быть пивной для ребят с лесоповала? Всем известно, сейчас у работяг из лесу клевое время – не то что у работяг с лесопилок, раз японцы скупают необработанную древесину с той же скоростью, с какой леса вырубают, – но все равно творилась тут невидаль. Опасные мужики, обыкновенно склонные нарываться, особенно в том, что касалось смерти, воздушно громоздились на дизайнерских табуретах и потягивали «мимозы» с киви. Музыкальный автомат, некогда знаменитый среди сотен съездов с трассы туда и сюда по всему побережью своей гигантской коллекцией кантри-и-вестерна, включая полдюжины версий «Так одиноко, что хоть плачь» [3], переформатировали на легкую классику и музыку «нового века», и та нежно попискивала на краю слышимости, притормаживая, убаюкивая зал, полный лесорубов и чокеровщиков, которые все до единого походили на моделей с рекламы Дня отца. Один такой, покрупнее, в числе первых заметив Зойда, предпочел взять быка за рога. На нем были солнечные очки в стильной оправе, рубашка от «Тёрнбулла-и-Эссера» из какой-то пастельной шотландки, джинсы от «Мадам Гри» с трехзначным ценником и après [4] – лесоповальные туфли пригашенного, однако бесспорно синего оттенка замши.

– Вот и здравствуйте вам хорошенькая дамочка и прекрасно же вы сегодня выглядите, я уверен в другой обстановке и настроении нам всем захотелось бы познакомиться с вами поближе как с личностью, раз у вас так много превосходных достоинств и тому подобного, но по вашей заявке на стиль могу определить что вы относитесь к тонко чувствующему типажу, а потому будете способны оценить проблему стоящую тут перед нами в смысле ориентационных флюидов, если вы следите…