Винляндия - Пинчон Томас Рагглз

Исайя желал приветствия с прихлопом и пришлепом и чтоб биться кулаками, всегда отчего-то полагая, будто Зойд нюхнул пороху во Вьетнаме. Какую-то часть его телодвижений Зойд признал – так здоровались в рогачевке и ветераны, ушедшие партизанить, – а что-то было от его личной хореографии, тягаться с коей он не мог, хоть и пытался, а Исайя всю дорогу мурлыкал «Пурпурное марево» Джими Хендрикса [19].

– Эгей, ну что, мистер Коллес, – Исайя наконец, – как оно ничего?

– Что это еще за «мистер Коллес», а где ж «Ты колбасный фарш, „обсос“»? – каковой репликой увенчался их последний сходняк, когда от умеренного обсуждения музыкальных различий чувства быстро воспалились до взаимного отвержения, в довольно широком диапазоне, большей части ценностей друг друга.

– Ну тогда, сэр, – отвечал поклонник насилия габаритами как раз для НБА [20], который то ли ебал его дочь, то ли не, – я, должно быть, «колбасный фарш» имел в виду в смысле нашей общей странной судьбы смертного сэндвича, равно обнаженного пред челюстями рока, и с этой точки зрения какая, на самделе, разница, что вам наплевать на музыкальные заявления «Отстойного Танка» или «Фашистского Носкаина»? – Его при этом столь очевидно корячило джайвом, что у Зойда не осталось выбора – только оттаять.

– Тем же самым концом, я бы с легкостью мог счесть банальной твою одухотворенную поддержку «узи» как средства разрешения многих проблем нашего общества.

– Милостиво с вашей стороны, сэр.

– Харч, ребятки, – Прерия, входя с галлоном гуакамоле и гигантским мешком чипсов-тортийя, Зойд, задумавшись, не должен ли вскоре появиться и, ага, вот и он – холодный шестерик «Дос-Экис» [21], а тлична! Чпокнув одну, просияв, он снова пронаблюдал в своей дочке лукавый, профессионально пока не развившийся дар обставить мухлеж, наверняка это она от него унаследовала, и Зойд весь затлел изнутри, если только не от гуакамоле, для коего она сегодня вечером слегка перестаралась с магазинной сальсой.

Отсылка Зойда к пистолету-пулемету «узи», «Злыдню пустыни», под каковым наименованием он известен в своем родном Израиле, была уместна. Предпринимательским замыслом Исайи оказалось учреждение первого, впоследствии – сети, – центров насилия, каждый, возможно уменьшенный в масштабе парк аттракционов, включая полигоны для стрельбы из автоматического оружия, военизированные фантазийные приключения, лавки сувениров и ресторанные дворики, а для детей – залы видеоигр, ибо Исайя предусматривал семейную клиентуру. Кроме того, в концепцию входили стандартизованный план застройки и логотип, для франшизных целей. Исайя сидел за столом из кабельной катушки, выстраивал из тортийных чипсов диаграммы и двигал мечты – «Восторги Третьего Мира», полоса препятствий в джунглях, где есть шанс покачаться на веревках, попа́дать в воду и пострелять по неожиданным выскакивающим мишеням, оформленным в виде туземных партизанских элементов… «Отбросы Города», где посетителю позволится стереть с лица земли образы различных городских нежелательных типов, включая Сутенеров, Извращенцев, Сбытчиков и Уличных Грабителей, при этом все тщательно разнорасовы, дабы всех обидеть одинаково, в окружающей среде темных переулков, пылающего неона и под фонограмму саксофонной музыки… а для знатоков агрессухи, «Черный Список», в котором можно подобрать себе на видеопленках состав общественных деятелей, которых ненавидишь больше прочих, показывать их по одному на экранах старых подержанных телевизоров, скупаемых по свалочным ценам, и пускать их мимо на конвейерной ленте, как утят в карнавальном тире, а сам будешь получать удовольствие – разносить в куски эти подобия, что красуются тут и несут околесицу, и наслаждение тем пуще, чем красивее взрываются кинескопы…

Зойд тут едва оторвался от белопенной стремнины, его чуть не затянуло нахлынувшей демографической статистикой и перспективными доходами, которые пацан выдавал на-гора. Обалдело он поймал себя на том, что рот у него открылся и оставался таковым, он не знал, как долго. Захлопнул Зойд его слишком отрывисто и прикусил язык ровно в тот миг, когда Исайя достиг реплики:

– А вам это не будет стоить и пенни.

– У-гу. А сколько мне это будет стоить?

Исайя обрушил на него пятизначную калифорнийскую ортодонтию плюс полный зрительный контакт. Зойду нужно быть просто готовым вместе с ним подписаться на ссуду – Зойд позволил себе длительный и безрадостный хмык.

– И кто же будет ее предоставлять? – рассчитывая на какой-нибудь адрес в далеком штате, списанный с книжки спичек. Оказалось – Сам «Банк Винляндии». – Ты им не, мнэ, угрожал, такого ничё? – подколол Зойд длиннотенего вьюношу.

Исайя лишь пожал плечами и продолжил:

– В виде компенсации, вам отходят все работы по строительству и благоустройству.

– Минуточку, а чего ж твои родители не подпишут?

– Ох… Наверно, птушто всегда торчали от, знаете, ненасилия? – Как-то он тоскливо это произнес. И дело тут не только в том, что предки его вегетарианцы, они и с овощами разборчивы, из диеты своей исключают, к примеру, все красное, цвета гнева. Хлеб по большей части, раз делается убийством дрожжей, – табу. Зойд, отнюдь не мозгоправ, тем не менее размышлял, не поступает ли пацан с Прерией так же, как с ним поступали дома, в смысле продовольственного полоумия.

– И… предки твои об этом пока не знают?

– Как бы хотел им сюрприз устроить?

Зойд закудахтал.

– Родители обожают сюрпризы, – и перехватил зловещий взгляд Прерии, типа: О как? ну на, лови —

Но вместо:

– Мы собирались тут все в поход поехать на пару деньков, ничего? По сути, вся группа и пара других девчонок?

Исайя играл в местной тяжелометаллической группе под названием «Билли Блёв и Рвотоны», которым в последнее время работу находить было трудновато.

– Съезди поговори с Ралфом Уэйвони-мл. в «Гурце», – посоветовал Зойд, – у него сестра в Городе замуж идет на выходных, а лабухи вдруг прокинули, и он хочет аж не может замену.

– Э… ну, я тогда прям щас, от вас же можно позвонить?

– По-моему, в ванной, когда я последний раз его видел.

Наедине им с Прерией случилось встретиться взглядами. Она никогда не ерзала, даже младенцем. Наконец, произнесла:

– И?

– Нормальный он парнишка, но никакой банк не даст мне подписать никакую ссуду ни с кем, ладно вам.

– Ты местный предприниматель.

– Скорее назовут шабашником по кровлям, а денег я все равно кучу должен всем в округе.

– Они же обожают, если им должны денег.

– Не так, как я их должен, Прерия, – если весь проект всплывет вверх брюхом, у нас отберут дом. – Пункт, который, может, и начал уже доходить, когда из ванной выбежал Исайя с воплями:

– Мы срастили халтуру! Лабаем! Очуметь! С ума б не сойти!

– Мне б тоже, – пробормотал Зойд. – Поедете на полномасштабную итальянскую свадьбу играть там что? «Лучшие песни „Фашистского Носкаина“»?

– Потребуется кое-какая переконцептуализация, – признал Исайя. – Я, как бы, дал понять, что мы итальянцы, во-первых.

– Ну, тогда, наверное, придется разучить хоть каких-то песенок, но вы привыкнете, попробуй не волноваться, – фыркая про себя, пока Прерия с Исайей выходили из дому, да, всегда готов выручить, мальчик мой, халтурка у «семьи», да и ладно, нет-нет, благодарить меня не стоит… Зойд за свою карьеру поиграл на бандитских свадьбах, пацан со всем справится, а кроме того, харч более чем оправдает любые неловкости, поэтому не то чтоб он устроил подлянку молодому человеку своей дочери, насчет коего по-прежнему еще не на все сто сходит с ума, или типа того. А как проблема, требующая решения, Исайя скорее был отпуском от трудностей поглубже, и среди них, ни с того ни с сего, рецидив Эктора Суньиги в жизни Зойда, тема, пока он запаливал косяк и устраивался перед обеззвученным Ящиком, к которой его мысли неизбежно отыскивали обратный путь.