Император Пограничья 5 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Переодевшись в более подходящую для города одежду, мы с девушкой отправились в канцелярию. Предстояло уладить несколько сложных юридических вопросов: лавка «Мечта рукодельницы» не принадлежала семье Белозёровых, а находилась в долгосрочной аренде у городского купеческого общества. Кроме того, по приказу князя Оболенского, заведение было официально закрыто после инцидента с похищением моего отца, и с тех пор собственник без особого успеха искал новых арендаторов.

Успеху этого мероприятия мешали разлетевшиеся по городу новости о том, что в подвале на цепи держали боярина Платонова, а также о том, что в здании убили пару-тройку человек. Поэтому наше желание открыть магазин и вновь начать приносить городскому купеческому обществу деньги было воспринято с колоссальным энтузиазмом.

Процесс занял несколько часов, но благодаря предварительной работе Стремянникова и письму от самого князя Оболенского, всё прошло гладко. Специальным распоряжением запрет на деятельность лавки был снят, Полина получила право продолжить арендный договор и временное управление, а я был оформлен как коммерческий партнёр с правом совместного ведения дел.

Следующие три дня мы посвятили перепрофилированию лавки. Прежний товар — ткани, ленты, кружева и модные аксессуары — был распродан с хорошей скидкой, что привлекло поток покупательниц и быстро обеспечило оборотный капитал. Освободившееся пространство начали готовить под новый ассортимент и приёмную для кандидатов на переселение.

Важным этапом стали поиски надёжного приказчика, который мог бы управлять лавкой в наше отсутствие. Прошлый, Артемий Степанович, после ареста так и не вышел на свободу. После нескольких кандидатов выбор пал на Никиту Савельева — молодого, но опытного торговца, разорившегося во время прошлогоднего пожара на рынке. Я лично провёл с ним собеседование и остался доволен. Он был толковым, честным и, что немаловажно, его шурином являлся один из охранников в долговой тюрьме, что могло помочь с выкупом должников.

Параллельно Полина в сопровождении пару дюжих охотников для придания её словам весомости занялась налаживанием контактов с новым руководством долговой тюрьмы. Прошлое, к счастье, сняли за получение взяток от Лидии Белозёровой. Используя составленные вместе с Василисой списки должников с указанием их профессиональных навыков и суммы долга, гидромантка беседовала с ними вживую, чтобы понять, насколько эти люди годились для наших целей. Несколько кандидатов отпало, когда стало очевидно, что они крайне ненадёжны и просто хотят выбраться из-за решётки, а после этого сбегут при первой же возможности.

На пятый день нашего пребывания, когда основные дела были уже практически завершены, Полина неожиданно появилась в дверях моего номера, держа в руках какой-то красочный буклет.

— Нам нужен отдых, — решительно заявила она. — Сегодня в городе ярмарка, и я решила, что мы просто обязаны туда сходить.

Я хотел возразить, что у нас ещё много работы, но, взглянув на её воодушевлённое лицо, понял, что сопротивление бесполезно. К тому же, она была права — небольшая передышка не помешает.

Выбранное ею мероприятие оказалось шумным и красочным. Мы бродили между торговыми рядами, разглядывая товары и местных жителей. Белозёрова словно преобразилась — в ней проснулась та беззаботная девушка, которой она была до всех драматических событий с матерью.

— Смотри какая красота! — она тянула меня к лотку с расписными шкатулками. — А вон там продают мороженое. Идём скорее!

Мы купили по вафельному стаканчику, наполненному чем-то, напоминающим пломбир, и присели на скамейку у фонтана. Полина делилась яркими детскими воспоминаниями о своих поездках в этот город, о любимых местах, о подругах из пансиона благородных девиц.

— А потом здесь открылась новая кофейня, — она указала на изящное здание через дорогу. — Помню, как мы с мамой заказали там кофе и совершенно потрясающие десерты… — в её голос вновь вернулась тоска по утраченному.

— Хочешь зайти? — предложил я, видя её взгляд, наполненный ностальгией.

В кофейне было тепло и уютно. Полина заказала нам какой-то особенный сорт с ванильным сиропом и пирожные с кремом. Она оживлённо рассказывала о своих школьных приключениях, жестикулируя и периодически смеясь над собственными историями. Её глаза искрились энтузиазмом, а щёки слегка порозовели от эмоций.

— А потом госпожа Вержбицкая так рассердилась, что выгнала нас всех в коридор! — воскликнула она, придвигаясь чуть ближе. — Представляешь? Весь наш класс стоял и давился от смеха, пока она пыталась вымыть чернила из парика!

Я улыбнулся, наблюдая за ней. Несомненно, Полина была привлекательна — шатенка с ореховыми глазами и мягкими чертами лица. Однако наблюдая за её эмоциональными всплесками и детским восторгом от простых вещей, я не мог не думать о разнице между нами. При всей её миловидности, в глаза бросалась совсем детская непосредственность. Восемнадцатилетней девушке это было простительно, но для меня, прожившего долгую жизнь, пережившего потерю жены в прошлом мире, воспитавшего детей и не раз смотревшего смерти в глаза, эти черты вызывали скорее отеческую нежность, чем романтический интерес.

Вороны, посланцы Всеотца, создают пары на всю жизнь. Эти гордые чёрные птицы выбирают спутника и остаются рядом до последнего вздоха. В подобной невероятной верности я видел отражение и своей собственной судьбы.

После гибели Хильды, моей валькирии, я так и не смог оправиться полностью. На миг перед глазами встали её светлые волосы, всегда заплетённые в тугую косу, что рассыпались по земле, смешавшись с кровью…

Много лет прошло, но ту пустоту оказалось невозможно заполнить. Я пытался — дружбой, властью, битвами, победами. Строил империю на костях врагов, воздвигал города и крепости, принимал клятвы верности от побеждённых королей. Однако стоило остаться наедине с собой, как её образ возникал перед глазами — улыбка, которую видел только я, сильные руки, державшие не только щит, но и нашу дочь… Даже сейчас, в новом теле, в чужом мире, я иногда просыпался от фантомного ощущения её дыхания на моей щеке.

Иногда мне казалось, что я больше не способен полюбить, что эта часть моей души обуглилась и осыпалась пеплом в погребальном костре, на который я сам возложил её тело. Может, поэтому я и избегал близости — не из страха или отвращения, а из странной верности тени, которая давно ушла в чертоги Всеотца, но продолжала держать моё сердце в ледяных ладонях.

— О чём задумался? — Полина тронула мою руку, вырывая из размышлений.

— О том, как быстро меняется жизнь, — ответил я. — Ещё недавно ты училась в Академии, а теперь управляешь лавкой и участвуешь в создании целого острога.

— Это всё благодаря тебе, — она не убрала руку, а наоборот, чуть сжала мои пальцы. — Ты показал мне, что жизнь может быть другой — настоящей, полной смысла. После всего, что случилось с мамой, с этими наёмниками… Я поняла, кто действительно важен для меня.

В её взгляде появилась непривычная серьёзность. Она слегка наклонилась вперёд, и теперь нас разделяло всего несколько сантиметров.

— Прохор, я хотела сказать, что ты для меня не просто… друг или союзник, — её голос стал тише, интимнее. — Я думаю, между нами могло бы быть что-то большее. Мы ведь так хорошо понимаем друг друга.

Внутри я ощутил лёгкую грусть. Полина искренне верила в то, что говорила, но я видел в этом лишь юношескую влюблённость — первое чувство девушки, принявшей знаки внимания от того, кто прежде занимал моё тело, за нечто более глубокое. Для такого как я нужна была совсем другая женщина — зрелая личность с собственными непоколебимыми взглядами и сильным характером. Кто-то, способный стать не просто спутницей, но и равным партнёром, понимающим тяжесть власти и ответственности.

Я мельком подумал о Василисе — её острый ум, независимый характер, решительность. Мы хорошо работали вместе, понимали друг друга с полуслова. Её общество было приятным и полезным, но даже эта совместимость не пробуждала во мне тех чувств, которые когда-то испытывал к Хильде. Работать рядом с Василисой — да, но моё сердце оставалось закрытым, как заброшенный храм, куда не ступала нога живого уже много лет, не только для Голицыной или Белозёровой, но и для любой женщины в этом мире. Старые раны затягиваются, но шрамы остаются навсегда.