Лютик для Лютого. Тайная слабость карателя (СИ) - Байм Елена

Все ее движения были такими искренними и открытыми, без тени притворства, что подкупало. Совсем ребенок, дитя. И в таком месте!

Я собрался поговорить с ней, объяснить, что хочу помочь, безвозмездно, но тут подошел друг и я не решился.

Вскоре вернулся Меченый и рассказал, что она сирота, владелец таверны – ее опекун, что девчонку постоянно притесняют и обижают, и что сегодня ее день взросления, следовательно, она более не принадлежит ему и вольна отправляться на все четыре стороны.

Я хотел было предложить ей десяток золотых и нанять экипаж до столицы, но она меня опередила. Я успел лишь сунуть пару золотых вознице, чтобы он всю дорогу присматривал за ней и не спускал глаз.

Для пущего эффекта пригрозил, что если в пути с ней случится хоть одна неприятность, разыщу и лишу головы. Возничий заверил, что будет следить как за собственной дочерью.

Столица была в противоположной стороне от той, куда мы направлялись. Отъехав пару километров, я вдруг почувствовал неясную тревогу и острое беспокойство.

Вспомнился случайно подслушанный в таверне разговор двух подвыпивших головорезов, что это их шанс быстро разбогатеть, надо лишь перехватить телегу.

Терзаемый волнением, я развернул коня и поскакал обратно, туда, куда уехала телега, приказав отряду ждать меня на месте. Я гнал что есть сил.

Не прощу, если с ней что-то случится. Я вспомнил ее фиалковые глаза, нежные, искренние, чистые, так смотрят лишь те, у кого нет грехов за пазухой.

А мои глаза были черные, как ночь. Потому что там не было света, только грехи. Бессчетное количество смертей и пролитой крови.

И что самое странное, моя темная душа тянулась к свету, а рубцы на сердце начинали болеть, напоминая, что оно все еще есть, еще живое.

Я подоспел вовремя. Увидев ее разорванный лиф, оголенную грудь, ужас в огромных глазах, живо представив, что эти двое хотели с ней сделать, кровь закипела внутри и я вновь не сдержался.

Я не просто лишил их жизни, я превратил их тела в месиво, не испытывая ни жалости, ни сочувствия.

И высшей наградой мне было то, как она жалась ко мне, пряча свою голову на моей широкой груди. Ее трясло от страха и омерзения, а я обнимал и улыбался.

Я успел! Успел! Накинув на нее свою рубаху, я бережно понес ее на руках, наслаждаясь ее теплом. Посадил на коня перед собой и поскакал. Она спала, мирно сопя во сне. Я не удержался и поцеловал кончик ее носа.

Не отпущу! Будет под моим присмотром. Пока не повзрослеет и не встретит свою любовь.

Почему-то представив, как она обнимается и целуется с другим, мне стало горько. И больно. Прикипел к ней, что ли.

Ну какой из меня жених? Преступник, без крыши над головой, убийца, да еще и лет на двадцать старше, что я могу ей дать? Ничего! Я даже любить не умею. А она заслуживает большего. Я в этом уверен.

Но самое главное, глядя на нее я чуть не забыл – я же каратель!!! А у нас не должно быть привязанностей, не должно быть места любви, мы просто не имеем права на слабости.

Остановившись на новом постоялом дворе, в ожидании, когда мимо проедет карета с Королевой Искарии, которую я должен далее незаметно сопровождать, я распорядился, чтобы служанка купила девчонке новое платье и теплую шаль, и что там еще нужно женщинам, а сам собирался на разведку.

Но стоило переступить порог, как девчонка затряслась и закричала. Видимо страх не отпустил до сих пор.

Она была чиста и невинна, и грубые прикосновения этих мерзавцев ее напугали. Да и еще и тот случай в таверне, который до сих пор не могу себе простить.

Не придумав ничего лучше, я заказал крепкой настойки и заставил ее выпить. Всего три глотка, а ее сморило, она покачнулась и заснула.

На руках отнес ее в свой номер, замечая ухмылки встречающихся по пути постояльцев. Аккуратно снял перепачканное и разорванное платье, уложил в одной сорочке на кровать.

И только собрался уходить, как она тяжело задышала и заплакала во сне. Я сел рядом, начал гладить ее по голове, и вытер слезки. Она успокоилась и замолчала, но минут через пять все вновь повторилось.

Я и сам не заметил, как заснул рядом с ней. Проснулся ночью. Она лежала на мне, прижимаясь своей горячей щекой к моей голой груди, и нежно обнимая, словно любимую подушку.

Внутри меня словно что-то взорвалось. Я чувствовал ее тепло каждой клеточкой своего тела.

А когда она заерзала, касаясь своими бедрами моего естества, я чуть не слетел с катушек. Тело прострелила горячая жгучая страсть, похоть, что-то новое и неизведанное ранее.

Такое сладостное и грешное, что я сам испугался. Не за себя. За нее.

Хорошо, что я лег в штанах, иначе не знаю, как бы сдержался. Но впервые я хотел женщину. Неистово, жгуче, пьяняще, до черной пелены в глазах, до крови от ногтей в сжатых кулаках. Плевав на правила. Плевав на саму жизнь.

Я резко вскочил и выбежал на улицу. Новые эмоции меня испугали. Никогда я не испытывал и десятой части того, что почувствовал сейчас, рядом с ней.

И понял. Я не смогу быть ей просто наставником. Не смогу быть другом. Не смогу отдать другому.

Она моя. Навеки. Навсегда. Любой ценой. И если моя любовь будет мешать ей жить, я убью и себя.

12. Внутренние метания

Все утро я не находил себе места. Меня взволновала и не отпускала одна единственная мысль. Я не обречен, не болен, я могу желать и безумно хотеть женщину, несмотря на двадцатилетнее воздержание и мою ненависть к ним.

А это значит, я могу завести семью и детей. А я хотел, очень хотел сына и дочь.

Учитывая, что мой мужской инстинкт просыпается рядом с этой юной наивной девчонкой, спасенной из лап гнусных мерзавцев, придется приложить усилия для того, чтобы завоевать для начала ее доверие, расположить к себе, чтоб не шугалась каждого шороха и стука, показать свою надежность, и лишь затем приступать к завоеванию сердца.

Она была слишком пуглива, ранима, слишком много плохого повидала за свою короткую жизнь, юна и неопытна, что любое неосторожное действие, и я ее спугну, потеряв навеки.

Я это чувствовал, ощущал ее эмоции своей кожей. Поэтому придется тщательно себя контролировать, и главное, скрывать заинтересованность ей, как женщиной.

За последние два дня она видела столько мужской похоти, что скорее всего не скоро отойдет от пережитого, а я должен ей помочь. Не ускоряя и не торопя события.

Голова пухла от мыслей. Я был взвинчен. На пределе. Чувствовал, как меня накрывает новый срыв. И я должен был с ним бороться, ради нее, ради призрачного шанса на счастье. И я старался, честно, старался.

Вдох. Глубокий выдох. Вспомнил себя маленьким, как лежал в деревянной люльке, бабушка раскачивала ее и тихо под нос напевала песню, а отец сидел поодаль и строгал деревяшку для будущих ножен.

Спи мой воин сладко, крепко.

Будем видеться мы редко.

Поскорее засыпай.

Мать свою не забывай.

Я тебя в любви растила.

Но сейчас я отпустила.

Стонет сердце, боль в груди,

Мой ребеночек, живи.

Еще вдох. Выдох. Помогло. Сердце успокоилось, а черный смрадный ком, назревавший вырваться наружу и смести все на своем пути, затих.

Я вернулся обратно в комнату. Девушка лежала на кровати, на боку, ко мне спиной. Я не видел ее лица, только мой идеальный слух различал в полной тишине размеренное сопение.

Она крепко спала. Ее волосы разметалась по моей подушке, а ночная сорочка задралась вверх, обнажая красивые ягодицы.

Она была без белья! Без панталон, или что там носят женщины! Где моя смерть?! Я не выдержу этого зрелища.

Чувствуя, как напряглась ткань на моих штанах, я попятился назад, развернулся, и осторожно прикрыв дверь, побежал вниз по лестнице. Я должен выплеснуть эмоции, должен, чтобы не натворить глупостей и не напугать девчонку.

С ошалелыми глазами я заскочил в зал, схватил за руку сидящую ближе всего ко мне распутную продажную женщину, и потащил ее в приватные комнаты на первом этаже.