Император Пограничья 7 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

— Иди, пока я не передумала, — попыталась пошутить она, но в глазах блестели слёзы.

Выйдя из комнаты, я позволил себе момент сожаления.

В мастерской команда уже активно обсуждала детали конструкции. Увидев меня, они подняли головы.

— Где материалы? — нетерпеливо спросила Василиса.

Я положил на стол драгоценности. В свете ламп рубины вспыхнули кровавым огнём, шпинели отливали фиолетовым.

— Фамильные украшения Полины Белозёровой, — коротко пояснил я. — Обращайтесь с ними соответственно.

Арсеньев с уважением взял рубин:

— Безупречная чистота. Идеальный материал для тиглей.

— Тогда за работу, — скомандовал я. — Время не ждёт. Я займусь инструментами из Сумеречной стали.

Направляясь к своей мастерской, я отогнал мысли о наполненных душевной болью ореховых глазах. На войне каждый платит свою цену. Полина заплатила памятью. Моя задача — сделать так, чтобы эта плата оказалась единственной и не была напрасной.

По пути я заглянул на охраняемый парой бойцов склад, где ждала своего часа необработанная порода из шахты. Серые глыбы с прожилками Сумеречной стали лежали аккуратными рядами — результат недельного труда горняков. Для создания инструментов не требовалась чистота металла, поэтому сырая руда подходила идеально.

Выбрав кусок размером с голову, я положил ладони на шершавую поверхность. Камень откликнулся мгновенно — я чувствовал каждую жилку металла, каждое вкрапление. Сумеречная сталь пульсировала особой энергией, отличной от обычного железа.

Начнём с литейного ковша

Под моей волей порода потекла, словно глина в руках гончара. Пустая порода осыпалась серой пылью, а металл собирался в единый поток, принимая форму глубокого ковша с длинной ручкой.

Вот почему нам всё равно нужна плавильня. Да, мой Талант позволял играючи извлекать металл напрямую из породы, но я не могу делать всё сам. Уже сейчас половину дня потратил на создание гильз и оболочек для патронов. Если добавить ещё и выплавку всей стали… Нет, нужна система, работающая без моего постоянного участия.

За ковшом последовали клещи — массивные, с удлинёнными губками для захвата тиглей. Металл послушно изгибался, формируя прочный шарнир и рифлёную поверхность захватов. Потом ложки для заливки — с узкими носиками для точной работы и теплоизолирующими ручками.

Каждый инструмент требовал полной концентрации. Сумеречная сталь не прощала небрежности — малейшая потеря контроля, и металл начинал расползаться, теряя форму. Но зато готовые изделия получались идеальными — лёгкими, прочными, с тем самым характерным серо-синим отливом.

Закончив формовку, я взялся за тонкий резец и начал наносить на каждый инструмент древние руны огнеупорности — те самые, что когда-то использовал один прославленный артефактор-кузнец моей Империи. Узоры из переплетающихся линий, напитанные моей магической энергией, покрыли рабочие поверхности, создавая магический барьер, увеличивший прочность и термостойкость на пару сотен градусов — с запасом для работы с расплавленной Сумеречной сталью.

Через четверть часа передо мной лежал полный набор литейных инструментов. Вытерев пот со лба, я собрал их в ящик и отправился к мастерской Зарецких.

Когда я вошёл в их мастерскую, Зарецкий-старший как раз работал у печи, выдувая замысловатую колбу. Его жена полировала готовые изделия, а сам Александр смешивал какие-то реактивы.

— Добрый вечер, — поздоровался я. — Мне нужна ваша помощь с особым заказом.

Стеклодув отложил трубку и повернулся ко мне:

— Слушаю, воевода. Что требуется?

— Тигель из кварцевого стекла. Большой — литров на пятнадцать, с толстыми стенками.

Его прозрачность позволит наблюдать за процессом плавки. К тому же у него низкое термическое расширение.

— Тигель?.. Но кварцевое стекло не подходит для этих целей. Оно размягчается при тысяче семистах градусов.

— Об этом я позабочусь, — заверил я. — Просто создайте основу нужной формы.

Следующий час я любовался слаженной работой семьи. Отец готовил специальную шихту из чистого кварцевого песка особой фракции, мать поддерживала нужную температуру в печи, а сын помогал с литьём. Кварцевое стекло требовало особого подхода — более высокой температуры и точного контроля скорости охлаждения.

Старший мастер достал заранее подготовленную форму из тускло отсвечивающего графита и бережно установил её на подставку рядом с печью. Когда кварцевая масса достигла нужной вязкости, Александр осторожно вылил её в форму, следя, чтобы стекло легло равномерно, без пузырей.

Шихта струилась, как густой, почти светящийся мед, заполняя форму до краёв. Затем форма отправилась в отжигательную печь — там стекло должно было остывать медленно, час за часом, чтобы избежать трещин от внутреннего напряжения.

— Готово, — выдохнул стеклодув, помещая изделие в печь для отжига. — Через несколько часов можно будет забирать. Но я всё ещё сомневаюсь насчёт термостойкости.

Оставив Зарецких, я направился к строительной площадке, где Василиса с командой геомантов возводила плавильню. Несмотря на поздний час, работа кипела — в огне светокамней маги земли формировали стены будущей печи.

— Наконец-то! — воскликнула княжна, заметив меня. — Нам нужна твоя помощь с фундаментом. Обычный камень не выдержит вибраций от резонанса Сумеречной стали.

Следующие часы слились в непрерывный поток работы. Я укреплял основание, сплетая каменные блоки в монолитную структуру. Василиса формировала стены, Вершинин создавал систему дымоходов, Сомова наносила рунические узоры для усиления жара.

Плавильня росла на глазах — приземистая, массивная конструкция с двойными стенками и сложной системой воздушных каналов. Арсеньев периодически проверял соответствие чертежам, корректируя нашу работу.

К полуночи основная конструкция была готова. Оставалось нанести финальные усиливающие руны. Но это уже завтрашняя работа — все мы валились с ног от усталости.

— Хорошая работа, — похвалил я, оглядывая плоды нашего труда. — Надеюсь, завтра сможем провести первую плавку.

Расходясь по домам, мы были измождены, но довольны. Ещё один шаг к обеспечению острога оружием из Сумеречной стали был сделан.

Утром, вернувшись в мастерскую Зарецких, я приступил к самой деликатной части процесса. Положив рубины на ладонь, я сосредоточился на их кристаллической структуре. Корунд откликался иначе, чем обычные минералы — его упорядоченная решётка сопротивлялась изменениям.

Это не металл, для которого вполне естественно принимать новую форму. Это древний камень с собственной волей.

Медленно, атом за атомом, я начал растягивать структуру рубинов. Камни нагрелись, засветились изнутри глубоким красным светом. Кристаллическая решётка нехотя поддавалась, расползаясь тонким слоем. Я направлял этот поток на внешнюю поверхность кварцевого тигля, следя за равномерностью покрытия.

Первый слой — тончайшая плёнка корунда, идеально прилегающая к стеклу. Затем я взялся за шпинели. Фиолетовые камни оказались более податливыми — их структура легче принимала новую форму. Слой шпинели лёг поверх рубинового, создавая амортизирующую прослойку.

Финальный этап — ещё один слой корунда, на этот раз из оставшихся рубинов. Три слоя сплелись в единую структуру: кварцевая основа для прозрачности, шпинелевая прослойка для гибкости, рубиновая оболочка для термостойкости.

— Невероятно, — прошептал Зарецкий-младший, наблюдая за процессом. — Вы буквально перестраиваете материю!

Закончив, я отступил, любуясь результатом. Тигель переливался глубоким рубиновым блеском, сквозь который просвечивала прозрачная сердцевина. При движении по поверхности пробегали фиолетовые отблески — след шпинелевой прослойки.

— Теперь он выдержит любую температуру, необходимую для плавки, — удовлетворённо констатировал я. — Благодарю за помощь.

— Это вам спасибо за возможность увидеть такое, — ответил старший стеклодув, всё ещё не сводя глаз с переливающегося тигля.