Император Пограничья 7 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич

Тёплой улыбкой встретив слова мастера, я взялся за резец и начал наносить на поверхность тигля защитные руны. Древние символы термической стабилизации опоясали горловину, повышая точку плавления ещё на двести градусов. По стенкам спиралью пошли руны структурной прочности — они распределят любое механическое воздействие по всей поверхности, предотвращая появление трещин. На дно я нанёс особый узор сопротивления давлению — при полной загрузке вес расплавленной Сумеречной стали будет немалым.

Направляясь в плавильню, я услышал настойчивый звон магофона в кармане. На экране высветилось имя Стремянникова.

— Пётр Павлович, утро доброе, — ответил я, прижимая артефакт к уху.

— Прохор Игнатьевич, простите за ранний звонок, но я… я просто не могу молчать! — голос обычно сдержанного адвоката дрожал от едва сдерживаемого гнева. — Пришёл ответ от княжеской канцелярии на наш запрос о защите Стрельцами.

Я остановился посреди двора, чувствуя, как во мне просыпается любопытство.

— Так?

— Знаете, что эти ублюдки написали⁈ — Стремянников явно с трудом подбирал цензурные выражения.

Глава 5

— Княжеская канцелярия отказала в предоставлении Стрельцов. И знаете, под каким соусом?

Я остановился посреди двора, прислонившись к стене кузницы. Утренний воздух был прохладен, но от печей всё ещё шло тепло.

— Удивите меня.

— Они пишут, — голос юриста дрожал от негодования, — что господин Платонов отстроил в Пограничье острог, то есть укреплённую крепость с достаточно многочисленным гарнизоном и крепкими стенами. И раз уж Угрюм обладает столь высокой защищённостью, было бы нерационально посылать туда Стрельцов!

Я невольно хмыкнул, но адвокат продолжал, не замечая моей реакции:

— Дескать, княжеская власть сейчас рассылает отряды по наиболее уязвимым приграничным поселениям, поэтому не может исполнить ваш запрос. И в конце — послушайте только! — желают вам удачи, которая обязательно понадобится в условиях Гона.

Последние слова прозвучали с такой издёвкой, что я не выдержал и расхохотался. Смех вырвался из груди, громкий и искренний. Несколько проходивших мимо дружинников удивлённо обернулись.

— Прохор Игнатьевич! — возмутился Стремянников. — Не вижу ничего смешного в этой ситуации! Это же откровенное издевательство!

— Простите, Пётр Павлович, — отсмеявшись, я вытер выступившие слёзы. — Просто восхищаюсь изяществом ловушки. Теперь понятно, почему власть так быстро одобрила смену статуса Угрюмихи с деревни до острога.

— В смысле?

— Элементарно. Сначала позволяют нам укрепиться, а потом разводят руками: мол, если вы построили такую неприступную твердыню, значит, вам и наша помощь не нужна. Справляйтесь сами.

В трубке повисла тишина. Потом юрист медленно произнёс:

— Чёрт возьми… Они с самого начала это планировали?

— А вы сомневались? — я направился к плавильне, где уже должны были ждать с готовым тиглем. — Но знаете, что вдвойне смешно? Канцелярия пишет о том, что Стрельцы нарасхват, и власть отправляет их в уязвимые поселения. По факту же, как рассказывал воевода Ракитин, ничего подобного не происходит без солидной взятки.

— О, кстати о взятках! — оживился Стремянников. — Я тут поговорил со старшим секретарём Мамонтовым. Пришлось скататься во Владимир. Выпили по рюмочке за старые времена, разговорились…

Я усмехнулся. Пётр Павлович умел находить подход к нужным людям.

— И?

— Он намекнул, что по поводу Угрюма им спустили строжайший приказ. Ни под каким соусом не отправлять туда Стрельцов. Даже за деньги. Представляете? Обычно хоть намекают на сумму, а тут — категорический отказ.

— С самого верха приказ?

— Похоже на то. Мамонтов не уточнял, но по его виду было понятно — распоряжение исходит от самого князя.

Я задумчиво потёр подбородок. Веретинский явно решил избавиться от меня руками Бездушных. Что ж, посмотрим, чья возьмёт.

— Благодарю за старания, Пётр Павлович. Вы проделали отличную работу.

— Рад стараться, — в голосе адвоката слышалась горечь. — Хотя толку от моих стараний… Кстати, вы собираетесь подавать заявку на получение статуса маркграфа? Мы же обсуждали возможность сделать Угрюм вашей Маркой.

Я остановился у входа в плавильню, обдумывая ответ. Внутри уже слышались голоса — команда приступила к финальным приготовлениям.

— Вижу мало смысла, если честно. Острог нам одобрили для весьма конкретной цели — чтобы потом отказать в помощи. Всё остальное зарубят так же решительно, как и отправку Стрельцов.

— Логично, — согласился юрист. — Шансы близки к нулю.

— Однако почему бы не попробовать? Хуже точно не будет. Займитесь этим вопросом, составьте все необходимые бумаги.

— Непременно. Соберу максимально убедительный запрос, приложу все документы… — Стремянников явно воодушевился новой задачей.

— И перешлите мне их официальный ответ по Стрельцам. Пригодится для истории…

— Сделаю сейчас же. А что вы намерены предпринять, когда получите очередной отказ?

Я улыбнулся, хотя собеседник не мог этого видеть:

— У меня уже есть план, Пётр Павлович. Но о нём пока рано говорить.

— Интригуете, Прохор Игнатьевич?

— Скорее, предпочитаю не спугнуть удачу раньше времени. Вы же знаете — стены имеют уши, особенно во Владимире.

Адвокат нервно хмыкнул:

— Это точно. Ладно, не буду настаивать. Займусь документами для маркграфства. Может, чудо случится.

— Чудеса иногда происходят, — философски заметил я. — Особенно если им немного помочь. Удачи вам, Пётр Павлович.

— И вам, Прохор Игнатьевич. Берегите себя.

Убрав магофон в карман, я толкнул тяжёлую дверь плавильни. Внутри царила приятная прохлада — печь ещё не разожгли. Арсеньев с Марией проверяли рунические узоры, Василиса инструктировала рабочих, как правильно загружать уголь, а Кронгельм растерянно крутила головой по сторонам.

План, о котором я упомянул Стремянникову, уже обретал чёткие очертания в голове. Если княжеская власть решила бросить нас на произвол судьбы, что ж — это развязывает мне руки. После Гона, если мы выживем, многое изменится. И тогда посмотрим, кто будет писать издевательские письма с пожеланиями удачи.

Но сейчас нужно сосредоточиться на выживании. Первая плавка Сумеречной стали станет важным шагом к этой цели.

— Ну что, приступим к историческому моменту? — спросил я, оглядывая собравшуюся команду.

Арсеньев кивнул, отходя от проверенных в десятый раз рун:

— Всё готово. Осталось только загрузить породу и начинать.

Я повернулся к Надежде Кронгельм, которая брезгливо оглядывала окружающую обстановку. Изящная аэромантка явно не в восторге от предстоящей работы — её обычно безупречная причёска уже пострадала видимо в процессе подготовки к плавке, а на лице читалось плохо скрываемое страдание.

— Надежда, вы готовы?

— О да, конечно, — она попыталась улыбнуться, но получилось скорее похоже на гримасу. — Хотя должна заметить, что в описании моих обязанностей в Угрюме не упоминалось превращение в кузнечных дел подмастерье.

— Зато какая история для мемуаров, — подмигнул я. — «Как я, преподаватель риторики, плавила легендарный металл».

Женщина фыркнула:

— Если мои ученицы узнают, в каких условиях я работаю… Боже, мой маникюр!

Она с ужасом уставилась на свои руки, где действительно пострадало несколько ногтей от подготовительных работ.

— Не волнуйтесь, после Гона открою салон красоты специально для вас, — пообещал я, стараясь сохранить серьёзное выражение лица.

В дверях появился Тимур Черкасский. Пиромант окинул взглядом плавильню и направился к своему месту.

— Извините за опоздание, смотрел, как Евдокимов обучал рекрутов Ракитина основам обращения с автоматами.

— Как успехи? — поинтересовался я, пока рабочие под руководством Василисы загружали отобранные куски породы в тигель.

— Половина ещё путает обойму с магазином, — пожал плечами Черкасский, — но для крестьян прогресс неплохой.