Искра (СИ) - Видум Инди

Прохоров теперь пытался внедрять в щепку якорь самостоятельно. Поначалу разрушал, но потом приноровился и принялся строгать один одноразовый артефакт за другим, поскольку он сразу после якоря ставил и целительское заклинание, которое на его якорь вставало идеально.

Я, конечно, предпочел бы заниматься замко́м, но для этого Прохорова пришлось бы приглашать в дом, а там Валерон. Нет, я был уверен, что помощник успеет спрятаться, но зачем создавать проблемы на пустом месте? Да и колокольчик я довел до третьего уровня незадолго до прохоровского ухода, подготавливая щепки под внедрения заклинания только для себя. Может, даже до четвертого довел бы, если бы Прохоров не решил, что с него артефакторики на сегодня достаточно. Первые уровни поднимаются легко, а вот дальше…

На прощанье Прохоров долго тряс мне руку и рассыпался в благодарностях, а потом заявил, что для меня от него исцеление всегда будет бесплатным. Я поблагодарил: пусть до приличного уровня прохоровскому заклинанию еще расти и расти, но артельщик искренне пытался выразить благодарность за помощь, будучи уверенным, что только из-за меня и получил сродство к артефакторике.

— Видел, что упорство делает? — встретил меня Валерон на манер сварливой хозяйки. — Пока кто-то трудом зарабатывает сродство к нужной дисциплине, другой при полном наборе книг и инструментов бьет баклуши, а мог бы уже заработать сродство к алхимии.

— Прохоров столько всего перепортил, пока получил… — намекнул я.

— А все почему? Потому что ты не всегда был рядом с ним. А с собой-то ты всегда. Возьми что-нибудь простое для начала, — предложил Валерон. — А то если попадется сродство к алхимии, придется выбирать между ней и Водой.

— Почему вдруг Водой?

— В книге по бытовым заклинаниям есть интересный вариант холодильного ларя, — гордо заявил Валерон. — Он куда лучше погреба, как понимаешь. Можно настроить температуру, если заклинание раскачать.

Вариант попробовать что-то сделать, используя доставшиеся мне запасы алхимика, я не отбрасывал, лишь решил установить приоритеты.

— Замо́к нам сейчас актуальней алхимии, — напомнил я. — И снегоход. Вот выдастся время посвободнее…

— Посвободнее оно никогда не будет, если хочешь подготовиться к зимнему походу в зону, — категорично заявил Валерон. — Заведи себе правило делать хотя бы одно зелье ежедневно. Глядишь, пара недель — и получишь сродство. А если повезет, то и после первого зелья. Удача же есть, должна сработать.

Он меня настолько заразил своей уверенностью, что я действительно выбрал самый простой рецепт и приготовил зелье в надежде сразу получить нужное сродство. Увы, чуда не случилось.

— Это нужно срочно вылить в сортир, — гнусаво предложил Валерон, у которого, как и у меня, напрочь заложило нос после того, как мы вынужденно нюхнули то, что получилось.

— Только не в наш.

— Разумеется, не в наш.

Валерон схватил склянку в зубы и исчез, потянув из меня энергию.

— И не в княжеский, — спохватился я.

Вылил помощник в один из соседских, куда никто пока не ходил, а к тому времени, когда кто-то придет, запах уже выветрится. Наверное.

Пока Валерон отсутствовал, я проветривал наш небольшой дом, и все равно, когда помощник вернулся, первым делом он сказал:

— Признаю, идея была так себе.

Глава 6

В этот раз молебен прошел для меня куда спокойней, хотя ощущение вымывания дерьма все равно осталось. Но именно вымывания, не выжигания, так что я чувствовал себя куда уверенней. Все же устойчивость к зоне — это вещь.

Стоял я намного ближе к отцу Тихону, так что его взгляд во время ритуальных действий пару раз на мне задержался. Неодобрительный взгляд — еще бы, я же ему говорил, что не собираюсь в зону, а сам не просто собрался, но и почти погиб при встрече с глубинником. Что поделать, жизнь заставила поменять приоритеты.

Сегодня впервые увидел на молебне князя. Стоял он в первом ряду вместе со старшей дочерью, выглядел мужчиной, способным выдержать еще много битв с тварями: говорят, он постоянно зачищал отдельные участки в надежде, что это позволит если не обратить зону вспять, то хотя бы замедлить продвижение. Эта система явно не привела к успеху: если мне не удастся решить вопрос с реликвией, то суждено Куликову остаться князем без княжества. Беспокоило ли меня это? Конечно, поскольку при таком развитии событий я уйду на цепочку перерождения, раз за разом умирая от невозможности выполнить договор. А это судьба куда печальнее, чем перестать владеть землями.

Как оказалось, заметил не только я князя, но и он меня.

— Петр… Аркадьевич, задержитесь, — властно раздалось у меня за спиной, когда я уже заворачивал к школе Коломейко.

— Василий Петрович, добрый день, — повернулся я к нему. — Я могу быть вам чем-то полезен?

— Можете. Разговор не для улицы. Пройдемте.

Я тоскливо покосился в сторону школы Коломейко, поскольку мне казалось, что даже если князю пришло в голову только попить чай в моей компании, то все равно на занятия я сегодня не попаду.

Привел он меня не домой, а в контору, где я оформлял в собственность недвижимость и местную, и в городах, покрытых нынче зоной. Как оказалось, у князя в этом здании был кабинет как раз для таких случаев, когда собеседника домой приглашать не хочется, но необходимость в приватной беседе есть.

Куликов распорядился подать нам чай, но разговор начал до того, как что-то принесли.

— А расскажите-ка мне, Петр… Аркадьевич, что там за история с глубинником. Не верится мне, что в Мятном могла завестись этакая пакость.

Его заминка перед моим отчеством была слишком характерна, чтобы я не обратил на нее внимания. И сдается мне, дело было вовсе не в том, что он размышлял, насколько уместно обращаться ко мне по отчеству.

— Тем не менее, Василий Петрович, завелась, и я лишь чудом не погиб, когда она меня схватила. — Я описал свою эпическую схватку, но недоверие моего собеседника сквозило в каждом жесте, поэтому рассказ я завершил так: — Вы не единственный, кто засомневался в правдивости рассказа, но доказательством могут служить ингредиенты, добытые с глубинника.

— Я их видел, Петр… Аркадьевич, но на них не указано, где и кем они были добыты.

Делопроизводитель внес поднос с чашками, чайником и сушками в миске. Ни молочника, ни сахарницы, ни захудалого варенья… Как сказал бы Валерон, нас явно не уважают.

Я дождался, пока делопроизводитель расставил все и вышел, и только потом спросил:

— И откуда, по-вашему, мы могли притащить части глубинника?

— Перекупить у артели, которая ходила дальше. У тех же астафьевских, у которых возникли определенные проблемы, а с ними — необходимость быстрее избавиться от части добычи. Перед уходом они распродавали ингредиенты по демпинговым ценам. Правда, недолго — пока запасы не закончились.

— Зачем это нам?

— Видите ли, Петр Аркадьевич, походы к Мятному алхимиками очень хорошо оплачиваются. Если остальные артели перестанут туда ходить, деминская сможет поднять цены. И мне это очень не нравится.

— Василий Петрович, я, конечно, в Дугарске человек новый, но мне Демин и его компания кажутся людьми честными, не способными на обман.

Я отпил чай и невольно поморщился: такое впечатление, что заваривали его из опилок, добавив для цвета безвкусного алхимического красителя. Сушки я даже попробовать не стал — они уже по виду походили на ровесника Куликова. И если князь находился в расцвете сил, то и сушки уже набрали достаточно мощи, чтобы переломать зубы всем, кто посмеет покуситься на их целостность.

— Ради денег, Петр… Аркадьевич, некоторые люди легко поступаются своими принципами.

Внезапно я понял, что сейчас меня оскорбляют. Конкретно так оскорбляют, намекая на ложь с моей стороны.

— То есть вы подвергаете сомнению и мои слова, слова потомственного дворянина?